АБРИКОС ИЗ КАНАГАВЫ
Меня спросили про печать, которую я ставила на свои живописные работы и я подумала, что почему бы не написать об этом подробнее. Хотя когда-то, кажется, я уже рассказывала эту историю, но могу рассказать её еще разочек!
Эту свою первую печать я заказала в Японии несколько лет назад в маленькой мастерской в префектуре Канагава в городе Хирацука.
На печати написано мое имя «Анна" иероглифами - 杏奈.
Первый иероглиф 杏 (ан) означает "абрикос", а второй 奈 (на) ничего не означает, он употребляется фонетически как слог "на".
Когда вы выбираете себе иероглифы для имени, у вас есть большой выбор. Но мне понравился «абрикос», потому что я люблю цветущее деревья абрикоса. Это очень яркие цветы.
Но и второй иероглиф я выбрала совсем не случайно: он входит во многие географические названия, например, в название «Канагава" - это та самая моя любимая префектура Японии, которую я считаю своей малой японской родиной.
Именно в Канагаве я училась в университете. Именно там во время своей стажировки я написала, наверное, миллион писем друзам и родным по всему миру — от Индии до Америки — и на своем адресе каждый раз выводила «Канагава".
Поэтому мое имя можно читать просто фонетически — Анна, а можно придать ему поэтическое-ностальгический оттенок и читать как "Абрикос из Канагавы».
Позже у меня появилась печать от российского мастера, тоже с моим именем «Анна», но японофилы раскритиковали эту печать, так как знаки там написаны в китайской манере. Поэтому в моей коллекции есть еще один бесценный подарок — японская печать с моим именем и моей фамилией, но я про нее расскажу отдельно, когда поставлю её на какой-нибудь свой новый рисунок.
А пока полюбуйтесь на мою старую любимую цаплю на ветке зеленой (а значит молодой!) ивы под дождем. Весенний образ, от которого я в полном восторге, как и японская поэтесса Тиё:
Зеленеет ива
Где её ни посади
Безмятежность!
青柳は何所に植ても静なり
аояги-ва/ доко-ни уэтэ мо/ сидзука нари
Рисунок «Цапля на иве» ( 柳に鷺 «янаги-ни саги») я выполнила на очень тонкой ученической бумаге, которая чрезвычайно помогла мне в этом сюжете — её структура сама по себе создала ощущение весеннего дождя на заднем плане.
В очередной раз удивляюсь, что дешевая вещь иногда сослужит службу получше дорогой
Меня спросили про печать, которую я ставила на свои живописные работы и я подумала, что почему бы не написать об этом подробнее. Хотя когда-то, кажется, я уже рассказывала эту историю, но могу рассказать её еще разочек!
Эту свою первую печать я заказала в Японии несколько лет назад в маленькой мастерской в префектуре Канагава в городе Хирацука.
На печати написано мое имя «Анна" иероглифами - 杏奈.
Первый иероглиф 杏 (ан) означает "абрикос", а второй 奈 (на) ничего не означает, он употребляется фонетически как слог "на".
Когда вы выбираете себе иероглифы для имени, у вас есть большой выбор. Но мне понравился «абрикос», потому что я люблю цветущее деревья абрикоса. Это очень яркие цветы.
Но и второй иероглиф я выбрала совсем не случайно: он входит во многие географические названия, например, в название «Канагава" - это та самая моя любимая префектура Японии, которую я считаю своей малой японской родиной.
Именно в Канагаве я училась в университете. Именно там во время своей стажировки я написала, наверное, миллион писем друзам и родным по всему миру — от Индии до Америки — и на своем адресе каждый раз выводила «Канагава".
Поэтому мое имя можно читать просто фонетически — Анна, а можно придать ему поэтическое-ностальгический оттенок и читать как "Абрикос из Канагавы».
Позже у меня появилась печать от российского мастера, тоже с моим именем «Анна», но японофилы раскритиковали эту печать, так как знаки там написаны в китайской манере. Поэтому в моей коллекции есть еще один бесценный подарок — японская печать с моим именем и моей фамилией, но я про нее расскажу отдельно, когда поставлю её на какой-нибудь свой новый рисунок.
А пока полюбуйтесь на мою старую любимую цаплю на ветке зеленой (а значит молодой!) ивы под дождем. Весенний образ, от которого я в полном восторге, как и японская поэтесса Тиё:
Зеленеет ива
Где её ни посади
Безмятежность!
青柳は何所に植ても静なり
аояги-ва/ доко-ни уэтэ мо/ сидзука нари
Рисунок «Цапля на иве» ( 柳に鷺 «янаги-ни саги») я выполнила на очень тонкой ученической бумаге, которая чрезвычайно помогла мне в этом сюжете — её структура сама по себе создала ощущение весеннего дождя на заднем плане.
В очередной раз удивляюсь, что дешевая вещь иногда сослужит службу получше дорогой
ДЫМКА, О КОТОРОЙ НИ СЛОВА
Во времена Басё сакура - главный цветок поэзии хайкай. Причем можно его даже не называть по имени, а просто сказать слово «хана», цветок, и всем будет понятно, что речь идет не о каком-то абстрактном цветке, а именно о ней — о сакуре.
Во времена Хэйан в аристократической поэзии под таким цветком подразумевали сливу, а городская культура эпохи Эдо отодвинула сливу на второе место, отдав первенство сакуре.
Читала, что у Басё с сакурой отношения были не самые любовные — то есть ничего плохого, но суммарно количество стихов про сливу, как ни странно, больше, чем про вишню. И тем не менее, вот легкое и воздушное трехстишие Басё о цветущей сакуре:
Цветущей вишни облака
То ли в Уэно, то ли в Асакусе
Звонят колокола
花の雲鐘は上野か浅草か
хана-но кумо/ канэ-ва уэно ка/ асакуса ка
«Хана-но кумо», облака цветущей вишни, — красивый весенний образ. Самый пик цветения, когда многочисленные соцветия выглядят будто нежная бело-розовая пена, плывущая до самого горизонта. Басё написал это хайку, когда жил в местечке Фукагава в предместье Эдо (нынешний Токио) в своей хижине «Басё-ан» на левом берегу реки Сумида.
Нежнейший вид «вишневых облаков» где-то там на горизонте такой же тонкий и едва уловимый как звон колокола вдали — сам Басё не может решить, из какого же храма слышен колокольный звон: из величественного Канъэй-дзи в Уэно, знаменитым своими сакурами, или Сэнсо-дзи в Асакусе, где сакуры не менее прекрасны.
Вот это неуловимое ощущение создает еще один важный символ японской весны — дымку или «касуми». Действительно, все как-будто в легком тумане: визуальные образы сакуры так тесно переплелись со звучанием колоколов, что их невозможно отделить друг от друга — даже если Басё и не использует в своем хайку слово «касуми».
Проиллюстрировать это хайку хочу своей чайной чашей керамики «сино». Когда-то я занималась чаем и давала поэтические имена своей чайной утвари.
Мою весеннюю чашу зовут «хана-но кумо» — облако сакуры. Я полюбила керамику сино после того, как прочла книгу Кавабата Ясунари «Тысячекрылый журавль», где чаша сино сыграла огромную роль в любовной драме героев. Керамику сино ценят за белый и розовый оттенки и за пористость структуры, которую часто сравнивают с нежной женской кожей
Во времена Басё сакура - главный цветок поэзии хайкай. Причем можно его даже не называть по имени, а просто сказать слово «хана», цветок, и всем будет понятно, что речь идет не о каком-то абстрактном цветке, а именно о ней — о сакуре.
Во времена Хэйан в аристократической поэзии под таким цветком подразумевали сливу, а городская культура эпохи Эдо отодвинула сливу на второе место, отдав первенство сакуре.
Читала, что у Басё с сакурой отношения были не самые любовные — то есть ничего плохого, но суммарно количество стихов про сливу, как ни странно, больше, чем про вишню. И тем не менее, вот легкое и воздушное трехстишие Басё о цветущей сакуре:
Цветущей вишни облака
То ли в Уэно, то ли в Асакусе
Звонят колокола
花の雲鐘は上野か浅草か
хана-но кумо/ канэ-ва уэно ка/ асакуса ка
«Хана-но кумо», облака цветущей вишни, — красивый весенний образ. Самый пик цветения, когда многочисленные соцветия выглядят будто нежная бело-розовая пена, плывущая до самого горизонта. Басё написал это хайку, когда жил в местечке Фукагава в предместье Эдо (нынешний Токио) в своей хижине «Басё-ан» на левом берегу реки Сумида.
Нежнейший вид «вишневых облаков» где-то там на горизонте такой же тонкий и едва уловимый как звон колокола вдали — сам Басё не может решить, из какого же храма слышен колокольный звон: из величественного Канъэй-дзи в Уэно, знаменитым своими сакурами, или Сэнсо-дзи в Асакусе, где сакуры не менее прекрасны.
Вот это неуловимое ощущение создает еще один важный символ японской весны — дымку или «касуми». Действительно, все как-будто в легком тумане: визуальные образы сакуры так тесно переплелись со звучанием колоколов, что их невозможно отделить друг от друга — даже если Басё и не использует в своем хайку слово «касуми».
Проиллюстрировать это хайку хочу своей чайной чашей керамики «сино». Когда-то я занималась чаем и давала поэтические имена своей чайной утвари.
Мою весеннюю чашу зовут «хана-но кумо» — облако сакуры. Я полюбила керамику сино после того, как прочла книгу Кавабата Ясунари «Тысячекрылый журавль», где чаша сино сыграла огромную роль в любовной драме героев. Керамику сино ценят за белый и розовый оттенки и за пористость структуры, которую часто сравнивают с нежной женской кожей
НЕИСЧЕРПАЕМЫ САКУРЫ ЦВЕТЫ
Сезон сакуры в Японии закончен, да и у нас уже почти все вишни расцвели и даже начали опадать. Самое время оглянуться на сакурную красоту и помедитировать на эту тему.
Давайте возьмем сегодня вот это дзэнское выражение:
«Неисчерпаемы сакуры цветы»
桜花無尽蔵
оока мудзиндзоо
Мне кажется, оно прекрасно подходит к легкой грусти сезона прощания с сакурой.
Цветение сакуры быстротечно, жизнь каждого отдельного цветка пролетает стремительно за неделю, однако дзэнец видит в этой быстротечности нечто иное — свидетельство неисчерпаемости жизни и красоты. Надо лишь перенастроить свое восприятие мира.
Жизнь — это вечное изменение, скажется дзэнец: вот распускаются почки, вот растут молодые листья, вот они опадают, чтобы снова распуститься следующей весной.
Если мы хотим постичь красоту живого мира, то должны принять его непостоянство, а это значит быть благодарными за каждый момент, который мы переживаем.
В каком-то смысле люди подобны цветам сакуры: мы точно так же рождаемся от родителей, растем, стареем и однажды сталкиваемся со смертью.
Если мы думаем, что в сакуре нет никакого смысла, раз она все равно опадет, то точно так же мы можем подумать и себе — мы бессмысленны, раз и нам рано или поздно придет конец. Дзэнцы, однако, учат нас не попадать в эту ловушку: мы остро чувствуем конечность жизнь, когда смотрим на облетающие лепестки сакуры или когда вспоминаем наших предков, испытывая к ним благодарность за все хорошее, что мы от них получили.
Вот задача думающего и чувствующего человека — перестроить свое мышление так, чтобы быть благодарным за ту жизнь, которая нам дана, дорожить каждым её мгновением и помнить, что она быстротечна, как цветение сакуры.
Глядя на цветущую сакуру мы не можем не чувствовать неисчерпаемость её красоты, а значит неисчерпаемость самой жизни
НА ФОТО: «Дзиндай-дзакура», Юкихико Курихара.
Дзиндай-дзакура — это самая старая сакура Японии, которая живет в городе Хокуто в префектуре Яманаси. Её имя можно перевести как «сакура эпохи богов»
Сезон сакуры в Японии закончен, да и у нас уже почти все вишни расцвели и даже начали опадать. Самое время оглянуться на сакурную красоту и помедитировать на эту тему.
Давайте возьмем сегодня вот это дзэнское выражение:
«Неисчерпаемы сакуры цветы»
桜花無尽蔵
оока мудзиндзоо
Мне кажется, оно прекрасно подходит к легкой грусти сезона прощания с сакурой.
Цветение сакуры быстротечно, жизнь каждого отдельного цветка пролетает стремительно за неделю, однако дзэнец видит в этой быстротечности нечто иное — свидетельство неисчерпаемости жизни и красоты. Надо лишь перенастроить свое восприятие мира.
Жизнь — это вечное изменение, скажется дзэнец: вот распускаются почки, вот растут молодые листья, вот они опадают, чтобы снова распуститься следующей весной.
Если мы хотим постичь красоту живого мира, то должны принять его непостоянство, а это значит быть благодарными за каждый момент, который мы переживаем.
В каком-то смысле люди подобны цветам сакуры: мы точно так же рождаемся от родителей, растем, стареем и однажды сталкиваемся со смертью.
Если мы думаем, что в сакуре нет никакого смысла, раз она все равно опадет, то точно так же мы можем подумать и себе — мы бессмысленны, раз и нам рано или поздно придет конец. Дзэнцы, однако, учат нас не попадать в эту ловушку: мы остро чувствуем конечность жизнь, когда смотрим на облетающие лепестки сакуры или когда вспоминаем наших предков, испытывая к ним благодарность за все хорошее, что мы от них получили.
Вот задача думающего и чувствующего человека — перестроить свое мышление так, чтобы быть благодарным за ту жизнь, которая нам дана, дорожить каждым её мгновением и помнить, что она быстротечна, как цветение сакуры.
Глядя на цветущую сакуру мы не можем не чувствовать неисчерпаемость её красоты, а значит неисчерпаемость самой жизни
НА ФОТО: «Дзиндай-дзакура», Юкихико Курихара.
Дзиндай-дзакура — это самая старая сакура Японии, которая живет в городе Хокуто в префектуре Яманаси. Её имя можно перевести как «сакура эпохи богов»
