Четвертый эпизод подкаста «Он увидел солнце». Его действие происходит в 1990-1993 годах: пока страна переживает тектонические сдвиги, Егор Летов распускает группу, уезжает в Омск, создает проект с заведомо неподцензурным названием и записывает свои, возможно, лучшие альбомы. Это годы прорывов и годы новых потерь: в мае 1991-го погибает Янка, и это многое меняет практически для всех, кто ее знал.

В этом эпизоде много обсуждается поэтика Летова — и вообще, и конкретно применительно к его самой народной песне «Все идет по плану». Но я тут поделюсь случайным открытием, связанным не с ней, а с другой летовской программной вещью. Читая в прошлом году книжку про Гражданскую войну, никак не связанную с Егором Летовым, я наткнулся на цитаты из мемуаров Антона Деникина, где используется формула «апология невежества» — та же, что в памятном перечне в песне «Русское поле экспериментов». Конечно, возможно и случайное совпадение, но я в это слабо верю; и еще слабее стал после того, как Юра Сапрыкин указал мне на то, что «биография подлости» — это тоже своего рода цитата: почти так же («Биография подлости») называлась статья про процесс над диссидентом Владимиром Буковским в газете «Вечерняя Москва» в 1972 году, притом речь в ней шла, в частности, о том, что Буковский демонстрировал свидетелю подпольный журнал «Посев».

Ссылки на все платформы: https://letov.mave.digital/

Как уже сообщал здесь, в этом году позвали в члены жюри премии «ПолитПросвет». И вот уже составлен ее короткий список. Надо сказать, что составлялся вполне безболезненно и даже я тут почти со всем согласен.

Про книжки Аксенова (https://www.tg-me.com/thedailyprophet/1267) и Сергеева (https://www.tg-me.com/thedailyprophet/1263) подробно писал; про Баунова просто так и не собрался написать, хотя прочитал еще до всяких премиальных выдвижений.

В длинном списке тоже осталось всякое любопытное. А короткий вот:

1. Владислав Аксенов. Война патриотизмов: Пропаганда и массовые настроения в России периода крушения империи. — М.: Новое литературное обозрение, 2023.

2. Александр Баунов. Конец режима: Как закончились три европейские диктатуры. — М.: Альпина Паблишер, 2023.

3. Ксения Новохатько. Андрей Сахаров. Человек, который не боялся. — М.: Самокат, 2022.

4. Юрий Плюснин. Социальная структура провинциального общества. — М.: Common Place; Фонд социальных исследований «Хамовники», 2022.

5. Сергей Сергеев. Русское самовластие. Власть и ее границы: 1462–1917 гг. — М.: Яуза-каталог, 2023.

Вышел пятый выпуск подкаста «Он увидел солнце». По странному совпадению хронологически (не композиционно) он начинается с того, как где-то ровно 30 лет назад Егор Летов и Константин Рябинов приехали в Москву, чтобы получить гонорар за книжку, зашли к Белому дому поддержать его защитников — а потом уехали в Омск и пропустили развязку.

В этом выпуске почти нет музыки, он рассказывает про политическую карьеру Летова в 1990-х: «Русский прорыв», НБП, «советский национализм», фактическая отмена «Гражданской обороны» — вот про все это. Конечно, это был самый сложный для меня эпизод, потому что в этот период и в этой своей ипостаси Летов провозглашает много тезисов, с которыми я никак не могу согласиться — и некоторые из которых сейчас, во время войны, обретают совсем уж зловещее измерение. Я постарался говорить об этом честно, но я все равно неизбежно говорил как человек, которого Егор Летов научил, среди прочего, любить жизнь, а не смерть. Подробнее тут разворачивать не буду; послушайте, пожалуйста, подкаст.

А что касается детали, то вот моя любимая. Легендарный концерт «Обороны» в ДС «Крылья советов» в 1994 году предваряла речь Александра Дугина. Вот полная расшифровка этого выступления:

Есть время собирать камни, а есть время бросать их в наших врагов! Есть время строить и время разрушать! Сейчас время бросать камни! Сейчас время разрушать! В Испании… (Слышны громкие крики толпы: «Нахуй, нахуй!») Да здравствует национальная революция!

(Конец цитаты. В общем, слушатели «Обороны» и тогда неплохо понимали, кто есть кто.)

Должен сказать, что меня абсолютно поражает резонанс, который имеет этот подкаст. Ну то есть, чего скромничать, мне и самому казалось, что неплохо вышло. Но, кажется, ни за один другой свой проект я не получал столько благодарности. Пару дней назад у меня был день рождения, и поздравления писали в том числе прекрасные люди, с которыми я подрастерял контакт. И почти все упоминали подкаст. Спасибо Летову за это.

Закончу анонс эпизода личным мемуаром, связанным с тем же концертом в «Крыльях Советов». Году где-то в 1998-1999 я оказался в Москве в гостях у своего преподавателя и товарища по Летней экологической школе Гриши Тарасевича. И он включил видеокассету с записью той самой «Программы А». И мне навсегда врезался в память вот этот момент, когда Летов выходит на сцену под флагом НБП, простирает руки к залу и начинает свои странные танцы под песню «Про дурачка». Было в этом для меня-подростка что-то жуткое и в то же время дико притягательное. Тоже, наверное, формирующий опыт.

(Пятый выпуск уже можно послушать на всех платформах — ну и здесь.)

В издательстве «Гаража» вышло переиздание книги «Не надо стесняться» — это устная история постсоветской поп-музыки в 169 песнях, которую мы сделали вместе с Институтом музыкальных инициатив два года назад.

В свете вторжения России в Украину книгу надо было либо переделывать целиком, либо не трогать вообще и сохранить как фиксацию культурной эпохи, закончившейся 24 февраля 2022 года. Был выбран второй вариант.

Мне не так уж редко писали с вопросом, где можно купить книжку, и в последний год с лишним мне нечего было ответить — весь первый тираж распродали. Теперь купить можно. (С завтрашнего дня.)

https://garagemca.org/programs/publishing/don-t-be-shy-a-history-of-post-soviet-pop-music-in-169-songs-1991-2021

Вышел шестой эпизод подкаста про Летова «Он увидел солнце».

Если предыдущий выпуск был почти не про музыку, то этот почти только про нее — и про звук «Обороны». Материал для этого разговора выбран не совсем очевидный: альбомы середины 1990-х, кажется, до сих пор в общем массиве наследия группы где-то не на первом плане. И на мой взгляд, зря; я сам «Солнцеворот» / «Лунный переворот» в последние годы переслушиваю чуть ли не чаще всего.

На этих альбомах Летов-продюсер совершил своего рода технологический скачок; зацепившись за него, этот выпуск ведет речь про то, как вообще выглядела и была устроена студия «ГрОб Records», оборудованная прямо в комнате омской хрущевки, — и про то, почему Летов не начал записываться в профессиональных студиях, даже когда у него уже появилась такая возможность. Ну и здесь же — лирическое отступление про «Коммунизм», про который, конечно, можно было бы отдельный подкаст записать, но хоть что-то тут сказали.

В этом выпуске у меня два любимых момента. Первый — как Летов учит правильно петь своего гитариста Махно, приводя в пример «Рок-н-ролл мертв» Гребенщикова. А второй — как Летов, Янка, Кузьма и Манагер пытаются записать для «Коммунизма» пьесу «Красноармеец, тракторист и кузнец», постоянно сбиваясь на дикий хохот. Советую найти эту запись целиком — там минут пять заразительнейшего смеха.

Наверное, сегодня не лучший день, чтобы выкладывать подкаст про Летова. Впрочем, сейчас никакой день не лучший. Во многом альбомы, о которых тут идет речь, — как раз о том, как находить жизнь и энергию в отчаянии и бездне; в этом смысле тема, кажется, своевременная.

Шестой выпуск лежит на всех платформах — ну и можно послушать здесь.

Одна из самых выразительных концепций философа Марка Фишера — о том, что капитализм отбирает у людей воображение: не дает возможности даже помыслить будущее вне капитализма. В российском, особенно жестоком изводе капитализма эта концепция работает и в обратную сторону, навязывая исторический детерминизм и борясь с попытками помыслить другое прошлое. Едва ли не главный тезис книжки «Революция Гайдара» состоит в том, что правительство реформаторов в начале 1990-х действовало единственно возможным образом, взяло на себя смелость сделать то, чего больше никто сделать не решался. Один из постоянных мотивов споров вокруг октября 93-го тоже в том, что другого выхода не было, иначе конфликт не решался и так далее.

В этом смысле очень полезна недавно вышедшая на русском книга профессора истории Лондонской школы экономики Владислава Зубока (Зубка?) «Коллапс. Гибель Советского союза». Подробнейше прослеживая историю распада СССР от 1989 к 1991 году, Зубок показывает, что этот распад совершенно не был предрешен — и что, сколь красиво ни выглядит конструкция, что советский режим рухнул, выпустив на волю джинна свободы, она не очень выдерживает проверку пристальным взглядом.

Зубок чертит большое количество потенциальных развилок. Если бы в 1990 году Михаил Горбачев решился реализовывать программу реформ, предложенных его экономическим советником Петраковым, могло бы быть по-другому. Если бы Буш-старший не просто рассказывал советскому главе, как его уважает, а банально дал бы СССР денег в кредит, могло бы быть по-другому. Если бы Горбачев был в целом более решительным политиком, могло бы быть по-другому (в отношении МСГ мысль книжки в том, что он мыслил себя революционером, как Ленин, но оказался совершенно не готов контролировать силы революции так же жестко, как его кумир). Если бы в мировой экономике в тот момент не царил Вашингтонский консенсус с его жестким неолиберализмом, могло бы быть по-другому. Ну и так далее: Зубок довольно убедительно пишет, что вообще-то советские элиты уже во времена Андропова понимали, что Союз нуждается в экономических реформах, и готовили их — но Горбачев поставил политику впереди экономики, и получилось, как получилось.

(На всякий случай отмечу, что не то что я считаю или даже автор книги считает, что если бы СССР сохранился, было бы «лучше». Но помыслить такую вероятность как минимум любопытно.)

Наверное, минусом этой книжки можно счесть то, что она в значительной степени сводит все исторические процессы к действиям и суждениям отдельных личностей-лидеров; это понятно с точки зрения подхода нарратива, но как будто немного упрощает реальность и лишает агентности массы. Тем не менее, и этот подход позволяет дополнительно проявить какие-то вещи: например, про того же Ельцина хорошо видно, что он предпочитает решать вопросы одним ударом (это потом аукнется и в 93-м, и в Чечне), и, видимо, именно поэтому ему так импонировала радикальная программа Гайдара, за которого он ухватился практически моментально, как только с ним познакомился. (Кстати, сюда же и формулировка про «одним рывком, одним махом» из последнего ельцинского обращения, о которой писал Андрей Зорин.)

Ну и еще одна мелочь — не совсем понятно, почему в русском переводе книжки, не в последнюю очередь рассказывающей о колониальной проблематике (пусть и не в русле постколониальной теории), все время торчат из текста «Прибалтика» и «на Украине». Не знаю, сознательное ли это решение автора / издателя либо просто нечуткость, но выглядит прямо странно.

https://www.litres.ru/book/v-m-zubok/kollaps-gibel-sovetskogo-souza-69397636/

Невероятно, но факт: дал интервью Юрию Сапрыкину для журнала «Коммерсантъ-Weekend». Вообще-то, по идее, должно быть наоборот, в смысле я должен брать интервью у Юры (и уверен, это еще случится), но подкаст про Летова творит чудеса — и вот.

— У Летова есть важная черта, о которой он сам говорил, и в подкасте это часто упоминается: его знаменитая «множественность». У нее много аспектов — от постоянной смены точек зрения до ощущения нескольких субличностей внутри себя. Отсюда же его неустранимая противоречивость, на которой многие срезаются — когда пытаются доказать, что Летов совершенно железобетонно занимал или занял бы сейчас такую-то сторону. Если начинаешь под этим углом слушать его старые песни, то опять же перестаешь понимать, что в них имеется в виду. «Винтовка это праздник» — тут слышится радость по поводу этого факта, или ужас, или отвращение, или какое-то циничное глумление? Там есть и то, и другое, и третье-четвертое. И Летов как таковой, и почти каждая его песня допускают любые интерпретации.

— Это предмет для отдельного размышления, но, может быть, это вообще важная черта всей русской в широком смысле авторской песни. Мне кажется, Цой — ровно такая же история. «Кукушка» — это же антивоенная песня, но она постоянно исполняется с совершенно другим знаком. Ее можно и так понять. «Моя ладонь превратилась в кулак» — это хорошо или плохо? «Кто-то должен стать дверью, а кто-то замком, а кто-то ключом от замка» — это хорошо или плохо, что он это должен? Секрет позднего Цоя в том, что это просто некая констатация, в каком-то смысле восточная: вот, мир таков. Таких артистов немного, Шевчука в это никак не запишешь — или Оксимирона. Про них всегда понятно, с кем они. Но в этом есть важная попытка нащупывания того, как можно говорить с людьми на русском языке, если эти люди очень разные. Экономист Александр Аузан говорил, что есть две России, индивидуалистская и коллективистская, которые совершенно по-разному ориентированы. Вот Цой, по-моему, каким-то образом находит ключ к ним обеим — и Летов тоже.

https://www.kommersant.ru/doc/6238927

И по поводу того же подкаста вышло интервью в издании «Сибирский экспресс». Немного другие вопросы, немного другие ответы, а фотография та же самая, не хватает мне портретов.

Вышел седьмой эпизод подкаста «Он увидел солнце». Это финальный выпуск: он про последние годы «Гражданской обороны», про философию их последних альбомов, про внезапную смерть Егора Летова — и про ту стремительную канонизацию Летова в качестве важнейшей фигуры современной русской культуры, которая за этой смертью последовала.

В некотором смысле это самый представительный выпуск: в частности, в нем рассказывают о том, чем обязаны Летову, Федук, Муджус, Феликс Бондарев, Ваня из «Комсомольска» и Гречка. Какие-то из этих монологов вполне сногсшибательные, какие-то очень пронзительные. Я очень благодарен тем музыкантам, кто откликнулся на просьбу что-то рассказать.

Самое же важное для меня в этом эпизоде — все-таки финал. Пока мы делали подкаст, случалось много неожиданных открытий и поворотов, но вот чем это все должно закончиться, я понял довольно рано.

Если посмотреть на то, какие песни «Обороны» слушают чаще всего в стримингах, обращает на себя внимание популярность не самой очевидной песни «Убивать» (очевидно, связанная с ее мемопотенциалом). Сам Летов говорил про нее, что она написана с точки зрения мировых стихий — земли, неба, солнце, которые с изумлением и презрением смотрят на человеческую низость. Можно также вспомнить о том, что в общей системе мировоззрения Летова «черно-белый режим» несет явно негативные коннотации, оппонирует ценимой им множественности и сложности. Тем более жутко и огорчительно смотреть в последние дни на то, как охотно люди, которых я бы никогда в таком не заподозрил, переключаются в этот самый черно-белый режим с соответствующей готовностью убивать.

Именно поэтому подкаст заканчивается совсем другой песней. Нам с тобой одна забота: радуга над пеплом, радуга над прахом, радуга над пропастью. Хочется в себе эту заботу сохранить.

На этом подкаст «Он увидел солнце» заканчивается. Честно сказать: мне самому казалось, что получилось хорошо, но я не мог помыслить, что будет такая реакция. Мне кажется, что ни один из моих проектов никогда не вызывал столько благодарностей от самых разных людей, знакомых и незнакомых. Эти благодарности в основном присылают мне, и это не очень справедливо, поэтому я хочу еще раз тут воспеть труд всей команды, которая делала «Он увидел солнце». Слава Рогожников, Марина Перфилова, Женя Офицерова, Юлия Глухова, Иван Бушуев, Мика Голубовский, Алексей Бороненко, Кирилл Гликман, Семен Мурашев, Георгий Мартюшин и все-все — подкаст состоялся благодаря вам.

Седьмой, финальный выпуск уже на всех платформах. Ну и тут.

«Компас скорби»: Джудит Батлер размышляет о сочувствии, осуждении, контекстуализации и политическом воображении.

(Текст написан почти что языком подзаконных актов, но это тоже по-своему любопытно.)

I oppose the violence that Hamas has inflicted and have no alibi to offer. When I say that, I am making clear a moral and political position. I do not equivocate when I reflect on what that condemnation presupposes and implies. Anyone who joins me in this condemnation might want to ask whether moral condemnation should be based on some understanding of what is being opposed. One might say, no, I don’t need to know anything about Palestine or Hamas to know that what they have done is wrong, and to condemn it. And if one stops there, relying on contemporary media representations, without ever asking whether they are actually right and useful, whether they let the histories be told, then one accepts a certain ignorance and trusts in the framework presented. After all, we are all busy, and we cannot all be historians or sociologists. That is a possible way to think and live, and well-intentioned people do live that way. But at what cost?

https://www.lrb.co.uk/the-paper/v45/n20/judith-butler/the-compass-of-mourning

Прекрасное интервью про журналистику во время войны.

https://www.opendemocracy.net/ru/zhurnalist-po-obe-storony-fronta-liza-rozovskaya/

Жижек о праве на сложный взгляд.

https://echofm.online/documents/slavoj-zhizhek-na-czeremonii-otkrytiya-frankfurtskoj-knizhnoj-yarmarki-pogodite-aplodirovat-potomu-chto-kogda-ya-zakonchu-vy-etogo-ne-sdelaete

Хороший подкаст про корни палестино-израильского конфликта. (Важно только оговориться, что он вышел 28 марта, задолго до чудовищных терактов ХАМАС 7 октября, и, соответственно, последних контекстов не учитывает. Но и речь там о событиях до 1947 года.)

https://open.spotify.com/episode/67Mz5XslS4pPwGtIfGoyYJ?si=ebdf370d84bf4c63

Я вполне неиронично люблю фильм Никиты Михалкова «Утомленные солнцем-2»; мне кажется, что в нем создана не менее впечатляющая картина абсурда «Великой Отечественной» войны и военной исторической политики, чем в незабвенной пепперштейновской «Мифогенной любви каст».

Не видел никогда особо текстов об этом, но вот наконец что-то написал мой друг и кумир Игорь Гулин, рекомендую:

Кинематограф последних двадцати лет, который можно назвать «государственническим», стоял перед трудной задачей: ему надо было изобрести уже не стиль, но историю страны, соорудив ее из тонны противоречий, сплавить социализм с православием, помирить белых с красными, расставить царей с генсеками на одной полочке, представить все глупости и ошибки как славные страницы военной истории. Михалков стоял у истоков этой тенденции. Первые «Утомленные солнцем» (1994) с их сталинским военачальником, обитающим среди старорежимных аристократов, были прологом такого синтеза противоположностей. «Утомленные солнцем — 2» (2010–2011) — его вершина.

Шестичасовая военная эпопея Михалкова — вероятно, один из самых бредовых фильмов в истории кино. Большая часть того, что там происходит, не укладывается в голове: возглавленный комдивом Котовым поход многотысячной толпы с деревянными палками на нацистскую крепость, слаженные действия паучка и мышки, обеспечивающие победу советских войск, крещение дочери комдива безногим священником на плавающей мине, ее же стриптиз перед полумертвым солдатом на развалинах Сталинграда, ручной протез с лезвием, которым герой Михалкова режет горла уголовникам, и так далее. Эффект «Утомленных солнцем — 2» похож на эффект «Записок сумасшедшего» — это бред величия, разворачивающийся на фоне тотального распада мира. Само действие фильма то и дело сваливается в почти нечленораздельный хаос.

Можно сказать, что Михалков приоткрывает шизофреническую природу русской идеологии начала XXI века (как, в общем, и любой идеологии): противоречия сшиты белыми нитками, победительный нарратив не имеет под собой никакой почвы. Его гениальная интуиция: сделанность идеологии и не надо скрывать. Наоборот — аляповатые стереотипы о народе и его вождях, о духовности и отважности, штампы, доведенные до абсурда, приправленные матом и молитвами, обладают собственной взрывной энергией. В «Утомленных солнцем — 2» раскрывается до конца то эпическое великолепие чуши, которое Михалков открывает в «Сибирском цирюльнике»: русская победа — это победа над здравым смыслом.

https://www.kommersant.ru/doc/6283694

В апреле 2020 года в Москве был апофеоз ковидного карантина. Мы уже не пытались мыть продукты с дезинфектантом, но еще бежали к рукомойнику каждый раз после того, как открывали входную дверь. К тому же заканчивался первый, самый волнительный тримест беременности моей жены Нины, что только добавляло общей тревожности. Я учился работать дома: утром переодевался в офисную одежду, вечером — в домашнюю; с одного компьютера делал дела, другой использовал для соцсетей и прочей лирики. Смотрел по зуму презентацию нового альбома «Аукцыона» и карантинную версию фестиваля «Боль». Однажды мы поехали к врачу, обратно шли пешком и у совершенно безлюдного главного здания МГУ встретили огаря.

В один из таких дней я написал сообщение своему другу Паше Карыхалину, продюсеру студии Stereotactic. Мы к тому моменту уже не первый месяц перекидывались идеями возможных документальных проектов. Одна из них была вдохновлена только-только вышедшим на «Нетфликсе» сериалом «Последний танец». Я подумал, что через футбольный «Спартак» времен Олега Романцева можно было бы интересно и немножко с нового угла рассказать про российские 1990-е. Паша заинтересовался.

Сегодня вышел трейлер документального сериала «Время “Спартака”». Сегодня же вечером первые две серии покажут в кинотеатре «Художественный». Через неделю, 4 ноября, сериал начнет выходить на платформе «Кинопоиск».

Утекло очень много воды. Нашему сыну Тимофею, который тогда был еще совсем в зародыше, недавно исполнилось три года. Началась война, а потом еще и еще. Мы больше не живем в Москве. Изменилось вообще все — и внутри, и вокруг. И пока оно менялось, в каком-то смысле вопреки этому, мы делали сериал. Конечно, за эти три с половиной года бывали паузы, и немалые, но большую часть времени мы правда работали. Штудировали все возможные источники — газеты, книги, видео, фанзины, что там еще бывает. Писали и переписывали сценарии. Придумывали визуальный язык. Договаривались с героями. Снимали героев. Сделали под полсотни интервью, самое короткое из которых заняло три часа, самое длинное — все 18. Собирали из этих интервью сценарные болванки. Делали, смотрели и обсуждали десятки вариантов монтажей. Ругались, мирились. Как это часто бывает в России и не только в ней, когда казалось, что финал близок, пришлось все переделывать во многом с нуля. Ну и так далее.

Понятно, что это самый большой проект, в котором я принимал участие в жизни. И думаю, что ни на одном проекте я не узнавал столько нового и не переживал настолько ярких эмоций. Я надеюсь, что какие-то эмоции почувствуют и зрители.

Сериал «Время “Спартака”» делался большой и невероятной командой, собранной студией Stereotactic. За эти месяцы и годы я познакомился и сработался с десятками человек. Каждого из них сейчас кажется крепчайше обнять, но ни до кого не дотянуть. Я постараюсь поблагодарить их всех поименно, но не сейчас. Честно говоря, я столько раз представлял себе, как пишу этот пост (особенно почему-то в бассейне), а потом представлял, что ничего не случится, что сейчас уже, кажется, почти ничего не чувствую. Но надо же с чего-то начинать.

Вот трейлер. Дальше — больше.

https://www.youtube.com/watch?v=c0l6ne4Qad4

«Единственный способ рассказать об этом — говорить правду, зная, что тебе это не удастся».

Дэвид Ремник, главный редактор «Нью-Йоркера», автор многих великих текстов, съездил в Израиль. Репортаж начинается в вечер, когда ракета прилетела в больницу Аль-Ахли: по нью-йоркеровским меркам скорость выхода текста близка к скорости света. Здесь нет какого-то сквозного нарратива — скорее, это полифония голосов, окруженных контекстом. Палестинский поэт, который не верит в то, что больницу подбили свои; мужчина, у которого взяли в заложники жену и трех дочерей, и теперь он требует отставки Нетаньяху; бывший генерал, который спасал людей утром 7 октября, но считает, что израильская политика последних лет в отношении Палестины ужасна; жители атакованных кибуцев, которые готовы вернуться, только если Газу сотрут с лица земли. Плюс зарисовка из Кфар Азы. Плюс репортаж с похорон семьи из пяти человек, которую террористы из ХАМАС убили целиком.

Наверное, это «необъективный» текст в том смысле, что подавляющее большинство голосов в нем — за человечность, а не за войну. Но, собственно, автор и предупреждает в первой же фразе, что ему не удастся рассказать «правду».

https://www.newyorker.com/magazine/2023/11/06/israel-gaza-war-hamas

Продолжаем, однако же, наши изыскания в области недолгой памяти. В последние месяцы много обсуждаются всякие меры, которые могут помочь избежать сползания в несвободу и диктатуру, если будущее когда-нибудь наступит (в чем есть большие сомнения, но отказываться мечтать — вредно).

Одна из таких мер — люстрации, поражение в правах людей, которые имели отношение к совершению государственных преступлений; грубо говоря, были частью системы, не будучи прямыми палачами (этих, понятно, было бы правильно судить персонально). Однако, глядя в будущее, иногда полезно посмотреть и в прошлое. Недавно я с удивлением узнал, что, оказывается, в самом начале постсоветской России существовал конкретный законопроект о люстрациях — более мягкий, чем те, что уже были приняты в бывших странах Варшавского договора; вроде как учитывавший их недочеты и эксцессы. Этот законопроект составила Галина Старовойтова, она же вносила его в парламент, причем дважды: в первый раз — в 1992 году, в Верховный совет, который тогда как раз стремительно входил в конфликт с Ельциным; во второй — в 1997-м, уже в Госдуму, тоже оппозиционную Ельцину, за несколько месяцев до убийства.

Оба раза законопроект не был даже выставлен на рассмотрение, но нам показалось, что это достаточно интересная история, чтобы ее рассказать.

Помимо прочего, там есть любопытная мысль, которая и мне приходила в голову по результатам прочтения всяких книжек про распад Союза (тот же Зубок, еще вслед за ним освоил занудно-научную, но полезную книгу Рудольфа Пихои «Советский Союз: история власти»). Времени на то, чтобы осуществить действительно радикальные политические преобразования, в 1991-1992 году было совсем немного, буквально несколько месяцев — потом старая система опомнилась и оперативно пересобралась в новую, как минимум частично. Есть подозрение, что и в будущем, если оно-таки наступит, этого времени будет немного. Так что, возможно, планирование и правда не лишено смысла.

https://holod.media/2023/10/30/galina-starovoitova/