А, да, кстати: еще один (не вполне здоровый) стимул дописывать и издавать книги побыстрее - "пока не запретили". Знаю как минимум две книги, с которыми издатели откровенно спешили по этой причине. Ну, тут что скажешь - в такое время живем, если кто не заметил.

А вот в романе Алексея Конакова "Табия 32" (писала несколькими постами выше) полная инклюзия - иноагент Каспаров строит новую шахматную Россию будущего об руку с патриотом Карякиным, и улица его имени пересекается с улицей имени Карпова. (Повторюсь - если бы вы еще не читали Конакова, то вам прямо очень, очень надо)

Уже писала о романе Джесмин Уорд "Пойте, неупокоенные, пойте" тут, в канале. А вот теперь роман вышел в "Букмейте", а моя рецензия - на "Кинопоиске". Очень, очень хорошая книжка. Хотя веселой или оптимистичной назвать язык не повернется.

А вот и новая "Закладка", так же известная как "Радио-няня" и "Клуб знаменитых капитанов" - на этот раз записанная настолько вживую, что даже с публикой (поэтому когда услышите смех за кадром, то нет - это мы не косплеим сериал "Друзья", это настоящие живые люди смеются). Разговариваем с дражайшей Екатериной Михайловной о Донне Тартт и всенародно любимом её романе "Тайная история". Пока аудио и текст, видео воспоследует.

В палящем Белграде встретились с человеком, с которым я давно искала возможности поговорить подольше (если вы не догадались, смысл всего нашего ютуб-проекта в легальной возможности пообщаться с теми, с кем очень хочется пообщаться, но как-то случая не представляется). Я очень люблю инстаграм журналиста Владимира Раевского - он так рассказывает истории об истории, о местах и людях, что сразу было понятно - "мой" человек. Ну, что тут скажешь - предчувствия его не обманули: абсолютно "мой" собеседник, умный, образованный, быстрый, остроумный и при этом очень глубокий. Поговорили с Владимиром о поэзии, о точках опоры и (да!) об образцах для подражания, об истории нашей и не нашей, и о том, как нам со всем этим богатством жить.

Прочитав (и написав) несколько списков литературы на лето, а также встретив некоторое количество негодования по их поводу, немедленно обнаружила уместную цитату из 1876 года. Некто достопочтенный Т. Де Витт Талмэдж, влиятельный тогдашний публицист пишет:

"Уверен, что в июле и августе представителями наших просвещенных сословий потребляется больше губительного книжного мусора, чем на протяжении остальных десяти месяцев года".

Ибо, в общем нет ничего нового под солнцем. И как же хорошо, что, цитируя Анастасию Завозову, "чтение - это занятие, в котором нельзя облажаться".

Цитата же почерпнута их книжки Донны Харрингтон-Льюкер "Books for Idle Hours" - немного специальной, конечно, но очень познавательной и любопытной.

Один из самых оскорбительных вопросов, которые можно задать критику, звучит следующим образом: "Вашу рецензию я прочитал. А теперь скажите мне в частном порядке, не для передачи, что вы на самом деле об этой книге думаете?". Тут вам сразу обвинение и в коррупции, и в притворстве, и в циничной готовности это самое своё притворство разоблачить.

Не делайте так, пожалуйста.

Не придумала пока аналитического комментария к этой новости, но сама статистика любопытная.

Пятничный вечер перестал быть томным, когда я прочла про бегемотов в Колумбии.

(и в скобочках замечу, что если вы еще не подписаны на канал "Рембодлер", то это большое, большое упущение)

А вот и видео нашей с Екатериной Михайловной литературно-утешительной передачи "Закладка" к выходным подоспело. Как справедливо говорит ЕМ, будем надеяться, зрители получат от этого разговора хотя бы половину того удовольствия, которое получили его участники.

С подачи коллеги прочла крайне неприятное - и интонационно, и по содержанию - интервью главного финансиста холдинга ЭКСМО-АСТ Татьяны Горской (возможно, холдингу стоит задуматься, насколько целесообразно выпускать к людям специалистов, скажем так, не разговорного профиля).

Горская, что интересно, еще не перешла к "дискурсивному сопротивлению", о котором я писала в статье для нежелательного Carnegie, и по большей части пребывает пока в предыдущей парадигме. Поэтому в ее рассуждениях не "у государства претензии к Улицкой из-за возможного финансирования ВСУ", а "у нас вопросы к Улицкой из-за возможного финансирования ВСУ". Не "нас заставили и руки выкрутили", а "с нами посоветовались, проконсультировались и решили". То есть пока не "мы vs они", а "мы с государством вместе работаем, одно дело делаем".

Ну, да бог с ним - до разных людей в разное время доходит. С божьей помощью и до Горской дойдет, насколько у них там одно дело, и не уголовное ли оно часом.

Но помимо прочего из интервью Горской я почерпнула мысль совершенно очевидную, конечно, но мне почему-то в голову до сих пор не приходившую. На позапрошлой, если не ошибаюсь, неделе вышли пояснения к свеженькому закону о запрете распространения любой информации о наркотиках. Из разъяснений этих следует, что цензурировать будут только книги, выпущенные после 1990 года, а до этого - не будут.

Почему же именно 1990-й взят за точку отсчета? Почему не 1986, когда издательствам горбачевским указом было разрешено печатать, что бог на душу положит? Или не 19991, год распада СССР?

Да потому что это был последний год работы Главлита, искоренявшего всяческую крамолу - и эту крамолу тоже искоренявшего. В общем, где старшие коллеги остановились, там мы подхватим. Что отцы не доцензурировали, мы доцензурируем. Как говорилось в известном стишке довоенных еще времен, "построил нам Роскомнадзор меж поколений мост". Преемственность таким образом выстраивается с советским книгоизданием, а не с постсоветским и даже не с временами "путинской стабильности".

Неудивительно, но любопытно.

А вот и само интервью - повторюсь, не кривя душой, порекомендовать к прочтению не могу, но если кому интересно, то можно ознакомиться.

А вот смотрите, какая интересная статистика. Каждый четвёртый читатель Young Adult старше 28 лет. 74% процента читателей Young Adult совершеннолетние. Кто-кто у нас там в прозе Юрия Бондарева должен жить? Как-как их из Young Adult выманивать?

(Если что, у меня тренд вызывает лишь печаль, но все понятно, чего уж)

С тихим удовольствием прочла книгу Элизабет Мун "Население одна", вышедшую в "Доме историй" в переводе М. Давыдовой. Подумала, что если бы книга эта вышла впервые не в 1996 году, а лет эдак на десять раньше, ее непременно включили бы в серию "Зарубежная фантастика" издательства "Мир", такая она по-хорошему старомодная и предсказуемая (но не банальная), гуманистическая, тепло-ламповая и неторопливая.

Семидесятилетняя Офелия узнает, что колонию на планете, где она прожила сорок с лишним лет, расформировывают, а всех ее жителей эвакуируют. И внезапно у Офелии вызревает дерзкий план. Она стара, старики редко выживают при долгих космических перелетах - значит, никто не будет надрываться ее искать, реши она отсидеться в лесу во время погрузки и остаться дома. А раз так, почему бы ей просто не сбежать и не попробовать пожить в покинутой колонии в свое удовольствие, без властного сына, без ворчливой невестки, без обязательств перед другими колонистами?

Поначалу все идет ровно так, как задумано - благо большая часть оборудования и припасов колонии в ее полном распоряжении. Офелия трудится по мере сил, много отдыхает, пишет в журнал подлинную историю улетевшей колонии, наслаждается возможностью ходить голой, петь во все горло, мастерить себе красивую одежду, бегать под дождем и вообще делать все, чего не смела делать в прежней жизни.

Однако ситуация стремительно меняется, когда Офелия узнает, что не так уж она и одинока на этой пустынной и, казалось бы, всеми забытой планете...

"Население одна" - это, конечно, и очередная вариация на тему Робинзона и Пятницы (с поправкой на более современное понимание того, насколько относительны понятия "дикарство" и "цивилизация"), и феминистский сюжет о женской свободе и женской силе, и даже немножко "Аватар" (только в куда более мирном, смягченном виде). Но в первую очередь роман Мун - это то, что через губу принято называть "доброй книгой" - история про то, что при некотором усилии можно вырастить фасоль, договориться с чужаками, остоять свое право жить как хочется, основать новую цивилизацию и несмотря ни на что лечь спать в сухую теплую постель.

В книжных блогах, на которые я подписана, в последнее время вновь катится какая-то волна презрения к книгам, которые не "на века", не исполнены глубинных смыслов и не требуют неимоверного напряжения всех ментальных мышц. Ну, что я могу на это сказать - не знаю, на века "Население одна" или нет, но мне в ней было хорошо и комфортно целых три дня, за что я бесконечно благодарна автору книги, переводчику и издателю.

А кто мне по этому поводу хоть словечко скажет, в того первой песнью "Илиады" на древнегреческом засвечу, ей-богу. Вот прям так, по памяти, не сверяясь с текстом и засвечу.

И еще про одну книжку расскажу - совсем другую, но моему сердцу даже более дорогую. Во-первых, потому что она очень хорошая. А во-вторых, потому, что ее написал выпускник нашей магистратуры в Вышке (уже не нашей, конечно, потому что я там больше не работаю, но все равно еще немножко "нашей"). А это значит, что мы с коллегами эту книжку знаем, если так можно выразиться, с самого детства, а то и раньше.

Едва заслышав, что речь в книге идет про интернат для нейроотличных детей, читатель обреченно ждет уж рифмы "ужас, хтонь, мучительная смерть" (вариант - "сахарный сироп, скупая слеза"). В "Неудобных людях" Ярослава Жаворонкова вы, как ни странно, не найдете ни хтони, ни сиропа.

Рассказывая историю Насти, которая решила во что бы то ни стало помочь умственно отсталому мальчику остаться в семье, автор уверенно избегает неизбежных при подобном выборе темы соблазнов. Он не впадает ни в сентиментальное умиление (Настя, честно говоря, тот еще подарочек - для собственных родных и вообще), ни в праведный гнев (родители, пытающиеся сбагрить "неудобного" сына в интернат, вообще не злодеи), ни в "ужас бездны на краю". Его проза - очень ясная, убористая, обманчиво нейтральная и очень, очень сострадательная. Обращенная не внутрь самого себя (куда все больше любят смотреться сегодня молодые писатели), а вовне - на живых людей, уязвимых, нервных, замотанных. Обычных и узнаваемых.

К тем, кого знаешь с рождения, трудно относиться объективно, и книги не исключение. Но в данном случае я уверена, что любовь не застит мне глаза, и "Неудобные люди" правда стоящая вещь. Обратите внимание.

Тексты, убранные, как говорили в старом ЖЖ, "под кат" (то есть опубликованные при помощи телеграфа) читают плохо, поэтому я решила дать немного кликбейта, озаглавив нижеследующий текст "О первом упоминании вибратора в русской литературе". Но вообще-то, не буду кривить душой, история не о нем (хотя вибратор правда будет, не тревожьтесь).

Поля «Закладки» становятся все шире. После нашего с Екатериной Михайловной подкаста об «Эфиопике» Гелиодора начала читать про переводчиков книги – молодых классиков из объединения АБДЕМ (писала о них тут некоторое время назад, поищите), и что-то дальше так и go with the flow, невозможно остановиться. В одной из статей, упоминающих, помимо прочего, АБДЕМитов, зацепилась взглядом за имя Адриана Пиотровского – тоже классика, тоже переводчика, сверстника и современника моих героев.

Почему зацепилась? Потому что вы тоже Пиотровского скорее всего знаете – именно его переводы комедий Аристофана считаются у нас каноническими. «Паря в пространстве, мыслю о судьбе светил» из «Облаков», про Сократа - помните? Ну, так вот, это как раз перевод Пиотровского и есть.

Дальше – как в тумане, и вот я уже почему-то читаю длинную биографическую статью об Адриане Пиотровском от 1969 года, и глаза мои лезут на лоб.

Остро завидую Надежде Плунгян, у которой будет шанс расспросить Алексея Конакова о его романе "Табия 32", но увы мне, увы. Если же кто-то из дорогих читателей, в отличие от меня, в августе в Москве, то приходите 11 числа, в следующее воскресенье, в лекторий книжного магазина "Пиотровский" на Малой Никитской.

Во-первых, это правда прекрасный роман (писала о нем для "Кинопоиска", на премию выдвигала и вообще фанат). Во-вторых, судя по немногочисленным публично доступным данным, Конаков должен быть очень, очень странный и интересный человек - посмотрите и мне потом о нем расскажите, пожалуйста. Ну, и, наконец, в-третьих, в "Пиотровском" царство света и добра (была там когда они только открылись, но уже тогда был уют и красота, теперь-то я думаю вообще рай земной).

Вход свободный, но нужно зарегистрироваться.

Если настоящее чудо может случиться, то именно в такой день. С днём рождения, Гарри, наколдуй нам, пожалуйста, сам знаешь чего по случаю праздничка!

(А вообще невозможно быстро растут чужие дети - был мальчик-волшебник, а уже хоп - и всего на пять лет младше меня)