Подборка печальных событий и глупых смертей на случай, если вы что-то пропустили. Источник: Журнал Министерства внутренних дел.
Дело №15. Красавчик Саша.
В этот раз выйдем за рамки Российской империи. Почитайте, как проделки одного ее бывшего подданного чуть не довели французов до госпереворота.
В этот раз выйдем за рамки Российской империи. Почитайте, как проделки одного ее бывшего подданного чуть не довели французов до госпереворота.
Telegraph
Красавчик Саша
Красавчик Саша, а точнее Александр Ставиский, родился 20 ноября 1886 года в Слободке Киевской губернии в еврейской семье. Отец его, Эммануэль Ставиский, был дантистом. Как и многие эмигранты еврейского происхождения, семья Стависких покинула Российскую империю…
Дело №16. Семейная драма.
Главный герой этой истории – Николай Васильевич Кашин. Он обвинялся в том, что в ночь на 5 апреля 1901 года убил свою жену Валентину. Все это произошло в Санкт-Петербурге на улице Саблинской, дом 15. Присяжным проверенным выступал известный нам Николай Карабчевский. На суде собралась публика в огромном количестве. Дело вызвало большой интерес.
Знакомые Кашина описывали его как очень красивого, интеллигентного и приятного человека. Присяжным он тоже нравился.
Свою жену Валентину Кашин горячо любил, хотя она в девичестве с кем-то "согрешила". Но и после свадьбы она, как оказалось, ходила налево. Сначала она это скрывала, а потом люди вокруг стали открыто говорить Николаю о ее связях с дворником.
Кашин решил предоставить жене полную свободу и уехал жить к своему отцу. Тот ему открыл лавку на железнодорожной станции Любань. Но Валентина уговорила мужа вернуться, и он вновь приехал в Петербург.
За день до убийства у Кашина умер отец. Он был очень расстроен, отслужил панихиду и вернулся домой. Жена встретила его горе хладнокровно. Вечером она напилась и стала бросать в адрес Кашина разного рода оскорбления, а потом встала и ушла в дворницкую (это специальное помещение дворника).
Ночью, когда Николай и Валентина легли спать, он упрекнул жену в том, что она встречается с дворником. На что та ему ответила: "А тебе что за дело? Ходила к нему и буду ходить!"
Николай признался, что у него "помутилось тогда в глазах". Он взял нож и нанес ей несколько ударов. Сколько – не помнит.
По делу проходило около 20 свидетелей. Все они описывали Валентину с неприглядной стороны. Вела распутный образ жизни, пила водку, а перед самой свадьбой ходила к любовнику. Николая же все называли хорошим и дельным человеком.
В деле участвовал и дворник Ладугин. Он описан как "человек с грубым лицом и плутоватыми глазами". На все вопросы отвечал "не ведаю, не помню".
Присяжные вынесли Николаю Кашину оправдательный приговор, после чего в зале воцарился хаос: крики и аплодисменты звучали повсюду. Когда из зала вышел Карабчевский, публика встретила его овациями.
Главный герой этой истории – Николай Васильевич Кашин. Он обвинялся в том, что в ночь на 5 апреля 1901 года убил свою жену Валентину. Все это произошло в Санкт-Петербурге на улице Саблинской, дом 15. Присяжным проверенным выступал известный нам Николай Карабчевский. На суде собралась публика в огромном количестве. Дело вызвало большой интерес.
Знакомые Кашина описывали его как очень красивого, интеллигентного и приятного человека. Присяжным он тоже нравился.
Свою жену Валентину Кашин горячо любил, хотя она в девичестве с кем-то "согрешила". Но и после свадьбы она, как оказалось, ходила налево. Сначала она это скрывала, а потом люди вокруг стали открыто говорить Николаю о ее связях с дворником.
Кашин решил предоставить жене полную свободу и уехал жить к своему отцу. Тот ему открыл лавку на железнодорожной станции Любань. Но Валентина уговорила мужа вернуться, и он вновь приехал в Петербург.
За день до убийства у Кашина умер отец. Он был очень расстроен, отслужил панихиду и вернулся домой. Жена встретила его горе хладнокровно. Вечером она напилась и стала бросать в адрес Кашина разного рода оскорбления, а потом встала и ушла в дворницкую (это специальное помещение дворника).
Ночью, когда Николай и Валентина легли спать, он упрекнул жену в том, что она встречается с дворником. На что та ему ответила: "А тебе что за дело? Ходила к нему и буду ходить!"
Николай признался, что у него "помутилось тогда в глазах". Он взял нож и нанес ей несколько ударов. Сколько – не помнит.
По делу проходило около 20 свидетелей. Все они описывали Валентину с неприглядной стороны. Вела распутный образ жизни, пила водку, а перед самой свадьбой ходила к любовнику. Николая же все называли хорошим и дельным человеком.
В деле участвовал и дворник Ладугин. Он описан как "человек с грубым лицом и плутоватыми глазами". На все вопросы отвечал "не ведаю, не помню".
Присяжные вынесли Николаю Кашину оправдательный приговор, после чего в зале воцарился хаос: крики и аплодисменты звучали повсюду. Когда из зала вышел Карабчевский, публика встретила его овациями.
Дело №17. Лермонтов.
Одесский мировой суд. Послушать дело пришло много народу. Дальше приведу полные реплики. Так интереснее.
–Дело Лубневского и Синьковского, – провозглашает судья. –Расскажите, господин Лубневский, в чем вы обвиняете Синьковского?
–Мы, господин судья, вместе служим. Недавно позвонили в телефон. Подходит Синьковский к телефону и потом обращается ко мне при публике: "Идите, Лермонтов, вас вызывают по телефону". И вообще Сеньковский меня всегда называет Лермонтовым. Это мне крайне обидно...
–Что же тут обидного? – удивляется судья, – вы разве не знаете, кто такой был Лермонтов? Это был великий поэт земли русской – и вы должны, по-моему, гордиться таким прозвищем...
–Оно, конечно, Лермонтов был отчасти поэт и даже очень хорошие стихи писал... да только он был политический преступник и даже послан был на Кавказ, где погиб, а носить имя преступника не желаю... (В публике смех).
–Почему вы его прозвали Лермонтовым? – задает вопрос судья обвиняемому.
–Он, господин судья, всегда стишки писал, романсы... даже однажды прошение мировому судье о пропаже двух кур в стихах написал. Вот ему и дали кличку "Лермонтов".
–Господин судья! – обращается жалобщик к судье. –Прошу наказать Сеньковского по закону. Потому что в житейском быту, в народе прилагательные имена дают животным – собакам, кошкам, а также порочным людям – ворам, а я честный человек. Все на меня пальцами указывают, кричат: вот "Лермонтов!" Я действительно стишки писал, но теперь бросил все, потому что не хочу быть Лермонтовым...
Допрашиваются свидетели, которые подтверждают, что многие называли Лубаневского в шутку Лермонтовым.
Мировой судья признал Сеньковского по суду оправданным.
–Я не доволен решением вашим, господин судья! Я перенесу дело в съезд, который накажет по закону моего обидчика! – заявляет обиженный Лубневский и демонстративно выходит.
Одесский мировой суд. Послушать дело пришло много народу. Дальше приведу полные реплики. Так интереснее.
–Дело Лубневского и Синьковского, – провозглашает судья. –Расскажите, господин Лубневский, в чем вы обвиняете Синьковского?
–Мы, господин судья, вместе служим. Недавно позвонили в телефон. Подходит Синьковский к телефону и потом обращается ко мне при публике: "Идите, Лермонтов, вас вызывают по телефону". И вообще Сеньковский меня всегда называет Лермонтовым. Это мне крайне обидно...
–Что же тут обидного? – удивляется судья, – вы разве не знаете, кто такой был Лермонтов? Это был великий поэт земли русской – и вы должны, по-моему, гордиться таким прозвищем...
–Оно, конечно, Лермонтов был отчасти поэт и даже очень хорошие стихи писал... да только он был политический преступник и даже послан был на Кавказ, где погиб, а носить имя преступника не желаю... (В публике смех).
–Почему вы его прозвали Лермонтовым? – задает вопрос судья обвиняемому.
–Он, господин судья, всегда стишки писал, романсы... даже однажды прошение мировому судье о пропаже двух кур в стихах написал. Вот ему и дали кличку "Лермонтов".
–Господин судья! – обращается жалобщик к судье. –Прошу наказать Сеньковского по закону. Потому что в житейском быту, в народе прилагательные имена дают животным – собакам, кошкам, а также порочным людям – ворам, а я честный человек. Все на меня пальцами указывают, кричат: вот "Лермонтов!" Я действительно стишки писал, но теперь бросил все, потому что не хочу быть Лермонтовым...
Допрашиваются свидетели, которые подтверждают, что многие называли Лубаневского в шутку Лермонтовым.
Мировой судья признал Сеньковского по суду оправданным.
–Я не доволен решением вашим, господин судья! Я перенесу дело в съезд, который накажет по закону моего обидчика! – заявляет обиженный Лубневский и демонстративно выходит.
Дело №18. Кража в Успенском соборе.
Одно из дел лучшего российского сыщика Аркадия Францевича Кошко
Весна 1910 года. В Успенском соборе Московского кремля произошла кража. Часовой услышал звон разбиваемого стекла и заметил силуэт человека, по которому выстрелил. Но безрезультатно.
Очень скоро к собору подъехал Кошко. Был совершён осмотр места преступления. Аркадий Фанцевич обнаружил, что из иконы Владимирской Божьей Матери были вырезаны драгоценные камни. Затем он заметил, что одно из окон было разбито. Но оно было очень маленьким, так что человек там просто бы не пролез.
Так как через окна уйти нельзя, а двери храма с момента выстрела часового были закрыты, вор находился в храме. Кошко распорядился устроить в нем засаду и держать оцепление.
Дело было очень громким, в нем был заинтересован император. Прошло трое суток. Каждый из этих дней Кошко буквально выпрашивал у митрополита Владимира. Аркадий Францевич был уверен, что вор находится в храме. И оказался прав!
Ночью жаждущий воды и еды вор пытался тихо пробраться наружу. Но у него не вышло. Сверху он уронил образ, а потом и сам свалился на пол. Когда вор был пойман, Кошко во избежание самосуда (люди были очень взволнованы этим делом и пришли к собору с требованием выдачи им вора) вывел обвиняемого через задний ход.
Вором оказался ювелир Сергей Семин. Кошко распорядился, чтобы Семину принесли из ближайшего ресторана еды: в частности, щей.
– А не помрешь ли с голодухи-то сразу?
– Ничего-с, в лучшем виде-с съедим-с!
Ему принесли еще котлету и хлеба.
– Ну, а теперь, Сережка, попьем чайку?
– С превеликим удовольствием, господин начальник!
Без помощи Семина полицейским не удалось найти похищенные камни. Оказывается, вор их спрятал в одной из гробниц.
Вот ежели на животе в нее залезть, то очутишься между двумя металлическими гробами; затем, перевернувшись на спину и подняв правую руку, нужно запустить ее на правый же гроб; там, между ним и мраморным чехлом, - пустота. Тут-то и положены мною снятые драгоценности, завернутые в пиджак.
Кошко распорядился, чтобы Семин сам драгоценности и достал.
На суде ювелира приговорили к восьми годам каторжных работ.
Сам подсудимый в последнем слове, ему предоставленном, кратко заявил: - Одно могу сказать, господа правосудие, что ежели бы не господин Кошкин, то не видать бы вам бруллиантов!
Источник: Кошко А.Ф. Очерки уголовного мира царской России. Книга первая.
Одно из дел лучшего российского сыщика Аркадия Францевича Кошко
Весна 1910 года. В Успенском соборе Московского кремля произошла кража. Часовой услышал звон разбиваемого стекла и заметил силуэт человека, по которому выстрелил. Но безрезультатно.
Очень скоро к собору подъехал Кошко. Был совершён осмотр места преступления. Аркадий Фанцевич обнаружил, что из иконы Владимирской Божьей Матери были вырезаны драгоценные камни. Затем он заметил, что одно из окон было разбито. Но оно было очень маленьким, так что человек там просто бы не пролез.
Так как через окна уйти нельзя, а двери храма с момента выстрела часового были закрыты, вор находился в храме. Кошко распорядился устроить в нем засаду и держать оцепление.
Дело было очень громким, в нем был заинтересован император. Прошло трое суток. Каждый из этих дней Кошко буквально выпрашивал у митрополита Владимира. Аркадий Францевич был уверен, что вор находится в храме. И оказался прав!
Ночью жаждущий воды и еды вор пытался тихо пробраться наружу. Но у него не вышло. Сверху он уронил образ, а потом и сам свалился на пол. Когда вор был пойман, Кошко во избежание самосуда (люди были очень взволнованы этим делом и пришли к собору с требованием выдачи им вора) вывел обвиняемого через задний ход.
Вором оказался ювелир Сергей Семин. Кошко распорядился, чтобы Семину принесли из ближайшего ресторана еды: в частности, щей.
– А не помрешь ли с голодухи-то сразу?
– Ничего-с, в лучшем виде-с съедим-с!
Ему принесли еще котлету и хлеба.
– Ну, а теперь, Сережка, попьем чайку?
– С превеликим удовольствием, господин начальник!
Без помощи Семина полицейским не удалось найти похищенные камни. Оказывается, вор их спрятал в одной из гробниц.
Вот ежели на животе в нее залезть, то очутишься между двумя металлическими гробами; затем, перевернувшись на спину и подняв правую руку, нужно запустить ее на правый же гроб; там, между ним и мраморным чехлом, - пустота. Тут-то и положены мною снятые драгоценности, завернутые в пиджак.
Кошко распорядился, чтобы Семин сам драгоценности и достал.
На суде ювелира приговорили к восьми годам каторжных работ.
Сам подсудимый в последнем слове, ему предоставленном, кратко заявил: - Одно могу сказать, господа правосудие, что ежели бы не господин Кошкин, то не видать бы вам бруллиантов!
Источник: Кошко А.Ф. Очерки уголовного мира царской России. Книга первая.