STIHL

Копибара купила пилу. STIHL. Маленькая такая. Аккумуляторная. Килограмм на 8. Копибара хотела купить обычную, но не было. А электрическая, это же игрушка! Вжик и готово! Было в этой покупке что-то от старинных детских радостей - быстрее, мощнее, ярче! Если есть моторчик, лампочка, батарейка, значит хорошая игрушка. А если рукой возить - то олдскул.

- Я вот тут надавлю, - сказал продавец, возвращая Копибару в реальность, - чтобы аккумулятор выскочил. Мало ли что, - он поежился, как будто под рубашку проник ледяной холод. - Там, конечно, есть предохранитель, просто так не нажмете пуск, но все же. Вы когда начнете эксплуатацию, снимите защитный чехол, нажмите аккумулятор, налейте масло, нажмите предохранитель….

Копибара человек чувствительный. Ее сердце дрогнуло и перешло на другие частоты. Продавец что-то знал про пилу чего не знала Копибара. Вместо того, чтобы остановиться, она зачем-то спросила,

• А масло зачем?
• Чтобы смазывать разрез, - механически произнес парень, приковавшись взглядом к пиле. Копибара тоже посмотрела на пилу и вспомнила этот взгляд. Так зачарованно смотрели матросы Курска на стремительно нагревающуюся торпеду, готовые отдать все за приказ с ней расстаться.

Дома Копибара достала аккумулятор, подключила к сети и неведомая энергия, рождающаяся в далеких атомных турбинах, стала наполнять черный тяжелый блок. Через час четыре вертикальных зрачка, прикрытые матовыми веками пластмассы, загорелись темным изумрудным огнем.
Копибара отключила аккумулятор, взяла в руки и опустила в шахту.

- Щелк, - стальные зажимы захватили сердце и Копибара вздрогнула - электрическая кровь хлынула адреналином в недра пилы.

Копибара подошла к сосне. Сосна - неудачное дерево. Многие ветви растут под горизонт и, наконец, ломаются под ветром и весом своей хвои. Остаются нелепо торчащие обрубки, напоминающие то ли нос Буратино, то ли что-то еще более неприличное. В общем - некрасиво. Выбранный Копибарой обломок был вполне себе порядочным бревном. Сантиметров пятнадцать плотного просмоленного дерева в поперечнике и пару метров в длину. Палица, вполне достойная Ильи Муромца. Копибара сняла защиту, нажала предохранитель и нажала курок. Пила зашелестела, широкое стальное лезвие превратилось в ослепительный круг и бревно упало.

Копибара не поняла как это произошло.

Она чуть тронула сверкающей лентой палицу и пила, как будто ее затягивал невидимый водоворот, ввинтилась в дерево. Нажимать не требовалось, нужно было останавливать. Пятнадцать лет работы природы, непрерывно строящей кольцо за кольцом, спекающей волокна тяжелым клеем смолы, рухнули мгновенно и нелепо, как нелепо падают лицом вниз нокаутированные соперники Тайсона. Все заняло не более двух секунд. В воздухе поплыл тонкий запах опилок, поджаренных на машинном масле.

Копибара очумело поставила пилу и села рядом. В зеркальном срезе на секунду отразилось озеро и тут же выступила смола, выполняя свою уже никому ненужную работу.

Копибара осторожно надела чехол на лезвие и посмотрела на пилу. Та примолкла и только четыре изумрудных глаза напоминали о затаившейся стихии. Если задеть этой пилой руку, - подумала Копибара, - она отлетит как в самых забавных голливудских фильмах про зловещих мертвецов.

Копибара осторожно вынула сердце. Зрачки погасли. На вытянутых руках отнесла в дом, протерла, сложила в коробку и поехала в магазин.

- Я знал, что вы вернетесь, - на лице продавца был плохо скрываемый страх, - все эти вещи, - он оглядел уходящие в темноту стеллажи с генераторами, моторами и тракторами, - родила преисподняя. Я знаю. Я давно тут работаю. Сколько не продавай, на место каждой проданной приходят две, три, пять новых, в два раза быстрее, в два раза мощнее, в два раза тише! Эти пилы не слышат нас. Они даже не знают что мы есть. Они летят к цели как кометы…

Копибара, забыв деньги, попятилась. Открыла дверь спиной. И так и пошла по дороге, как краб, пока магазин STIHL не скрылся за деревьями, укрытыми вылинявшей сентябрьской листвой.

Копибара думает о том какой огромный труд многих людей требуется, чтобы убедить одного человека удавиться!

Например, придумать, что все дети должны ходить в школу. Потом заставить поверить в это Родителей. Потом, что в школе надо учить математику. Потом придумать оценки, чтобы проверять зазубренность. Потом учителя, имеющего право сначала преподавать предмет, потом ставить оценку своей способности преподавать (например «2»), потом заставлять исправлять свою же собственную оценку, то есть требовать от ученика ликвидировать свою некомпетентность. Потом нужно приравнять все многообразие человеческой личности к одному слову - «двоечник». «Петя - двоечник». Потом то, что все должны быть этим недовольны. Потом право вызывать взрослых людей в здание («школу»), где рассказывать им о своей неспособности приучить Петю делать то, что ему не нужно, под видом того, что «Петя дурак».

Сколько, оказывается, нужно усилий взрослых людей, фантазии, выдумки, чтобы маленький Петя уже пошёл в овраг и удавился!

И не лень!