STIHL

Копибара купила пилу. STIHL. Маленькая такая. Аккумуляторная. Килограмм на 8. Копибара хотела купить обычную, но не было. А электрическая, это же игрушка! Вжик и готово! Было в этой покупке что-то от старинных детских радостей - быстрее, мощнее, ярче! Если есть моторчик, лампочка, батарейка, значит хорошая игрушка. А если рукой возить - то олдскул.

- Я вот тут надавлю, - сказал продавец, возвращая Копибару в реальность, - чтобы аккумулятор выскочил. Мало ли что, - он поежился, как будто под рубашку проник ледяной холод. - Там, конечно, есть предохранитель, просто так не нажмете пуск, но все же. Вы когда начнете эксплуатацию, снимите защитный чехол, нажмите аккумулятор, налейте масло, нажмите предохранитель….

Копибара человек чувствительный. Ее сердце дрогнуло и перешло на другие частоты. Продавец что-то знал про пилу чего не знала Копибара. Вместо того, чтобы остановиться, она зачем-то спросила,

• А масло зачем?
• Чтобы смазывать разрез, - механически произнес парень, приковавшись взглядом к пиле. Копибара тоже посмотрела на пилу и вспомнила этот взгляд. Так зачарованно смотрели матросы Курска на стремительно нагревающуюся торпеду, готовые отдать все за приказ с ней расстаться.

Дома Копибара достала аккумулятор, подключила к сети и неведомая энергия, рождающаяся в далеких атомных турбинах, стала наполнять черный тяжелый блок. Через час четыре вертикальных зрачка, прикрытые матовыми веками пластмассы, загорелись темным изумрудным огнем.
Копибара отключила аккумулятор, взяла в руки и опустила в шахту.

- Щелк, - стальные зажимы захватили сердце и Копибара вздрогнула - электрическая кровь хлынула адреналином в недра пилы.

Копибара подошла к сосне. Сосна - неудачное дерево. Многие ветви растут под горизонт и, наконец, ломаются под ветром и весом своей хвои. Остаются нелепо торчащие обрубки, напоминающие то ли нос Буратино, то ли что-то еще более неприличное. В общем - некрасиво. Выбранный Копибарой обломок был вполне себе порядочным бревном. Сантиметров пятнадцать плотного просмоленного дерева в поперечнике и пару метров в длину. Палица, вполне достойная Ильи Муромца. Копибара сняла защиту, нажала предохранитель и нажала курок. Пила зашелестела, широкое стальное лезвие превратилось в ослепительный круг и бревно упало.

Копибара не поняла как это произошло.

Она чуть тронула сверкающей лентой палицу и пила, как будто ее затягивал невидимый водоворот, ввинтилась в дерево. Нажимать не требовалось, нужно было останавливать. Пятнадцать лет работы природы, непрерывно строящей кольцо за кольцом, спекающей волокна тяжелым клеем смолы, рухнули мгновенно и нелепо, как нелепо падают лицом вниз нокаутированные соперники Тайсона. Все заняло не более двух секунд. В воздухе поплыл тонкий запах опилок, поджаренных на машинном масле.

Копибара очумело поставила пилу и села рядом. В зеркальном срезе на секунду отразилось озеро и тут же выступила смола, выполняя свою уже никому ненужную работу.

Копибара осторожно надела чехол на лезвие и посмотрела на пилу. Та примолкла и только четыре изумрудных глаза напоминали о затаившейся стихии. Если задеть этой пилой руку, - подумала Копибара, - она отлетит как в самых забавных голливудских фильмах про зловещих мертвецов.

Копибара осторожно вынула сердце. Зрачки погасли. На вытянутых руках отнесла в дом, протерла, сложила в коробку и поехала в магазин.

- Я знал, что вы вернетесь, - на лице продавца был плохо скрываемый страх, - все эти вещи, - он оглядел уходящие в темноту стеллажи с генераторами, моторами и тракторами, - родила преисподняя. Я знаю. Я давно тут работаю. Сколько не продавай, на место каждой проданной приходят две, три, пять новых, в два раза быстрее, в два раза мощнее, в два раза тише! Эти пилы не слышат нас. Они даже не знают что мы есть. Они летят к цели как кометы…

Копибара, забыв деньги, попятилась. Открыла дверь спиной. И так и пошла по дороге, как краб, пока магазин STIHL не скрылся за деревьями, укрытыми вылинявшей сентябрьской листвой.

Копибара думает о том какой огромный труд многих людей требуется, чтобы убедить одного человека удавиться!

Например, придумать, что все дети должны ходить в школу. Потом заставить поверить в это Родителей. Потом, что в школе надо учить математику. Потом придумать оценки, чтобы проверять зазубренность. Потом учителя, имеющего право сначала преподавать предмет, потом ставить оценку своей способности преподавать (например «2»), потом заставлять исправлять свою же собственную оценку, то есть требовать от ученика ликвидировать свою некомпетентность. Потом нужно приравнять все многообразие человеческой личности к одному слову - «двоечник». «Петя - двоечник». Потом то, что все должны быть этим недовольны. Потом право вызывать взрослых людей в здание («школу»), где рассказывать им о своей неспособности приучить Петю делать то, что ему не нужно, под видом того, что «Петя дурак».

Сколько, оказывается, нужно усилий взрослых людей, фантазии, выдумки, чтобы маленький Петя уже пошёл в овраг и удавился!

И не лень!

Последнее время Копибаре приходит много писем от мужчин, медленно осознающих, что разнообразные женщины, встреченные ими на жизненном пути, лишь вариации горячо любимой в детстве мамочки. Просто на смену просьбам купить мороженое или собаку пришло, например, попрошайничество сексуального характера.

Возник реальный вопрос:

неужели ВСЕ женщины, с которыми встречается мужчина - есть выполненные в других телах дубли его мамочки или бывают встречи и с «просто телками»? А если нет, то как отличить?

Вопрос реальный, хоть и грубовато построен.

Копибара отвечает:

Если перед встречей с женщиной мужчина убирает Мирамистин с видного места на рабочем столе вглубь деловых бумаг или залежей трусов в гардеробе - он встречается с мамочкой.

Если ему не приходит в голову сменить местоположение Мирамистина - с телкой.

Оглядывая современный мир, Копибара везде встречает удивительно простую схему отношений сильного и слабого. Бандит приходит к коммерсанту, Франция к Мадагаскару, родитель к ребёнку - не имеет значения. Важно, что первый сильный, а второй слабый.

Первый шаг: «сильный приходит».

Шаг два. Слабому делается предложение чего-то «хорошего».
Ребёнку предлагается быть вежливым или учится в школе или ходить в секцию или соблюдать порядок в комнате, Мадагаскару предлагают построить дороги и электростанции, а коммерсанту предлагается «крыша».

Если слабый соглашается, то «услуга» предоставляется и слабый начинает выплачивать пожизненные проценты - за крышу, за построенную электростанцию, за получаемое образование - обязательными походами в школу, и «сильный»доволен. Теперь слабый работает на него, буквально содержит мир сильного в порядке, предложенным сильным.

Веселье начинается если слабый говорит, что услуга не нужна. В этот момент игра открывается и выясняется что «электростанции» и «школа» нужны были сильному лишь как повод для получения мзды со слабого.

Честное предложение Копибара слышала лишь однажды от соседа по подъезду, огромный стокилограммовый мужик отправлял сына в первый класс:

«Не будешь ходить в школу, сынок, я тебя инвалидом сделаю».

Этот честный водитель хлебовозки не пытался представить образование как что-то важное или хорошее или необходимое. Он честно сказал - это налог сильного (государства) на слабого - тебя, и чтобы проценты не пришлось выплачивать мне, их будешь выплачивать ты, пока ты слабее меня.

Для прикрытия этой бесхитростной схемы отношений, в ход идут высокие слова - демократия, вакцинирование, просвещение и даже счастье материнства. Вопрос только в том, что если слабый отказывается принять то что сделает его счастливым - вакцину, демократию или образование - его убивают. Как это случилось на Мадагаскаре. Поднявшие восстание против французского строительства «электростанции» были просто убиты.

На вершине лицемерия, по мнению Копибары, находится миф о счастливой семье (с красивым домом, детьми, воздушными шарами, детскими праздниками и двумя собаками). Есть одно тихое незаметное условие - если ребенок всего этого не хочет - его начинают бить в той или иной форме.

Никакой мечты о ребенке у обычной женщины нет, у нее есть мечта о власти. Или мечта о СЛАБОМ ребенке. Рождение ребёнка является счастьем только при одном условии она рожает и принимается «растить» ребёнка, который … слабее.

Мысленный эксперимент все расставит на свои места.

Будущей матери, мечтающей о ребёнке, предлагается родить ребенка, который с первой же секунды появления на свет будет кратно физически ее сильнее и любая задержка с кормлением или покупкой пятнадцатого ай-фона встречает со стороны ребенка чувствительные побои. Никакие оправдания не принимаются. Нет денег - побежала за кредитом. Не дают кредит - продала квартиру матери. И вот мечта о родимой кровинке оборачивается потерей матерью своих привычек, знакомств, маникюра, встреч с подругами, работы, увлечений, до тех пор пока она не станет безропотным, серо-неразличимым существом, в которое сегодня, как правило, превращается ребёнок, после оказания ему обязательных воспитательных и образовательных услуг. Этакий неразличимый гражданин метро.

Кто еще хочет ТАКОГО ребёнка? 0,001%. Так? А остальным как-то расхотелось. Правда?

Люди привыкли «помогать», «заботится», «учить» и «направлять» слабых…. Да вот только «помощь» и «обучение» с пистолетом у виска не называются ни помощью ни обучением, а называются - насилием.

Есть такой термин у банков «добросовестный заемщик». Это тот, кто не доводит банк до необходимости присылать вооруженных людей выносить мебель. Смешно, правда?

Копибара!

С 1994 года я ни разу не выходил из дома… без телефона.
Тридцать лет я был на связи.
Тридцать лет я пополнял баланс.
Тридцать лет я был прикреплен к номеру как беременная к женской консультации. Кошмар!

Любовница, приди ей в голову лошадиная предъява, набирала мой номер. Жена находила меня в самых потаенных уголках земного шара. Начальники несли меня по кочкам при малейшем ухудшении настроения. Глупость, вспыхивающая в головах друзей, сообщалась мне со скоростью света. При всем при этом я боялся оставить телефон дома «потому что жена», а в кафе «потому что спиздят».

На улице я напоминал зомби. Я не видел ни кленовых листьев, ни фрактальных снежинок, ни уходящего в никуда неба. Я перестал разглядывать объявления, заборы, дома, прохожих, крутить головой, зато скорости моих больших пальцев мог позавидовать барабанщик The Who Кит Мун.

С переходом на смартфон хлынула река отравленных новостей. Моя голова наполнилась пенисами одетыми в носки и носками одетыми в в пенисы, неведомое Дебальцево переходило из рук в руки, верховный главнокомандующий требовал разобраться с ценой на яйца…. Это днем. А ночью, пока я спал, в телефон текли сообщения. Проснувшись, я больше не нежился в постеле, шевеля ногой в шерстяном носке, я хватал телефон и пытался разделить будущий день на количество возникших за ночь встреч, совещаний и дел.

Я дошел до того, что стал путать слова и реальность. Все сказанное в трубку я воспринимал за правду. Если мне говорили «все пропало» мое сердце ухало. Если мне говорили «пожар» я начинал думать о страховке.

Апофеозом стали мошенники.

Благодатные мошенники!

Никогда не видев меня они похитили код госуслуг, который не видел никто, и все банки мира немедленно предоставили мне кредит, достаточный для восстановления страны после ядерного удара.

Это было последней каплей.

Я оставил его. На скамейке, в парке.

….

Прошло несколько дней.

О, Господи! Райские врата открылись передо мной!

Мне больше никому не НУЖНО звонить!
И сам я больше не ХОЧУ звонить, так как желание звонить возникает только у владельцев телефонов!

Мне никто больше не мог позвонить. Или не позвонить. Я больше не ждал звонков! Нет телефона - нет звонков!

Я больше не отделывался от тех кого не хочу видеть звонком. А они от меня. Настал конец эпохи вранья «хочу но не могу». Все кто хотят пошли ко мне, а я к ним. Я снова пришел к матери и она долго водила руками по моему лицу шепча о том, что за это время она могла умереть.

Остальное любой додумает нон-стопом, не спалятфото, переписку, не вскроют ID, код госуслуг, не надо сканировать ку ар коды, прикладывать аппл пей, не нужно снимать трогательные видео, засорять сеть, я снова нигде! Я себя вырезал.

О господи, я свободен!

Люди, вы знаете насколько удобно не иметь телефон?!

Конечно, Библия книга скучная. Неактуальная. Ну кто так пишет??

….И увидел я мертвых, малых и великих, стоящих пред Богом, и книги раскрыты были и книга жизни раскрыта была; и судимы были мертвые по написанному в книгах сообразно с делами своими. И кто не был записан в книге жизни, тот был брошен в озеро огненное….

Фу!

Вот вчера было совсем другое дело. Одна московская дама, с криком «Горит сарай гори и хата!», наняла такси на последние сорок тысяч и махнула к возлюбленному в далекий Тамбов!

И вот как это дело будет слушаться на страшном суде???

Допустим так:

Народу много. Толпа. Даже больше чем на Выхино утром. Однако никто не спешит. Никакой ажитации. Кучкуются по интересам.

Чуть слева, если смотреть от стола, мужчины диковатого вида бросают младенцев в пропасть, те, резиново стукнувшись о днище, ненадолго показываются над провалом и снова уносятся вниз. Ну как прыгуны с тарзанки, долго болтающиеся между небом и землей. Видно, что игра забавляет и тех и других.

В центре толпы склока. Лысый, похожий на упыря, что-то картаво обещает, взгромоздившись на плечи товарища. Рахитичный грузин в оспинах пытается стащить картавого. Немец с незабываемой челкой на подхвате. Слышны крики «Хайль» и «Доколе!».

Отдельная группа пузачей устроена под фикусом, оттуда тянет индийской палочкой и, почему-то, курочкой на гриле.

Жалкая бороденка а-ля Достоевский (хотя может это Достоевский и есть) режется с курчавым бакенбардистом в «камень, ножницы, бумага». Рядом иссохший старик со строгим лицом что-то несет, хотя его никто не слушает.

Высунув язык от напряжения гражданин отчаянной еврейской внешности пытается подорвать маленькую ядерную бомбу, чиркая спичкой. Та шипит, крутится, но не разгорается. «Im Interesse der Wissenschaft! Im Interesse der Wissenschaft! - кричит он. Толпа с интересом следит за попытками, слабо представляя себе последствия в случае успеха.

Многочисленный народ попроще занят привычными делами - поколачивает детей, уминает вчерашние пироги, слышны не вполне уместные частушки «кокушки по жопушке», а также тяжелый удар по голове, судя по всему, кассовым аппаратом. Звон, треск, ящик открывается и мелочь убегает в толпу. Одна монетка кружит возле ног исхудавшего юноши в терновом венце. Он наступает на кружок, и рассмотрев бросает надменному типу в лавровом венке, призванном скрыть лысину. Лысина смотрит на монету с удовлетворением, явно узнавая портрет.

В целом, все заняты чем и обычно.

У каждого по книге. Книги новые, не захватанные, одинаковые, как будто отпечатанные в первой московской типографии буквари.

Отдельно стол, к нему три очереди, по числу типов за столом. Правый, по слухам какой-то шумер из урюка, остальные двое инкогнито. Когда очереди иссякают проходит красивая девушка в бикини и плакатом last call. Тогда от толпы снова отделяются люди и подходят к столу, как это делают пассажиры, тянущие с посадкой до последнего.

В толпе ходят слухи, что правый, Гильгамеш, судит мягко. К левому очередь короткая, общее мнение «лучше не надо». В данный момент перед ним никого и с криком «я в рот это все …» к нему переходит тип, смахивающий на Жириновского.

В целом всем все по х…. Ясно, что вся эта толкотня очередная выдумка начальства, кампанейщина и хоть в лоб хоть по лбу все равно ничего не будет и не изменится.

Очереди двигаются споро и в какие нибудь два-три года упромысливают всю толпу. Суд то мгновенный - очередник отдает свою книгу, экзаменующий смотрит в свою и в следующий миг соискатель жизни вечной либо рассеивается, либо проваливается, либо уносится вверх, как маленькая детская ракетка из селитры и фольги.

Наконец никого и ничего не остается, кроме московской дамы. Она тянула до последнего и стойка регистрации закрылась.

Шумер, подав руку среднему, вдруг канул вниз, средний расширившись до предела мира, потерял конкретную форму, а левый, тот к кому очередь была самой короткой, вообще ушел в пустоту что-то напевая. Стол тоже куда то канул. Осталась только белое ничто и любительница такси.

Время кончилось.

Дама покрутила головой, но никого и ничего не было. Туповато посмотрела на свою книгу. Открыла. Ничто не оживляло ее страниц. Она подумала, что произошла ошибка и ей досталась чужая, еще неизрасходованная книга. Возможно, книга младенца, брошенного в пропасть.

- Уроды, - решила дама.

Захлопнула и от удара из книги вылетел маленький листок. Вылетел и закружил, как вертолетик, вниз.

Дама подхватила листок и прочитала:

Транспортная компания
«Золотой Гусь».
Квитанция на оплату легкового такси.
Сумма - 40000 рублей.

- И это все?? - выдохнула она, экстренно припоминая что-нибудь кроме того решительного вояжа.

Но это было все.

Капельки ее дыхания, соткавшие слова, мгновенно испарились.

И больше ничего не было.

P.S. Справка из такси прилагается следующим постом.

Справка к предыдущему посту про Страшный Суд.