Среди прочих знаменитостей, проезжавших через деревню Богдашки Топорка в сторону Сибири, был и знаменитый певец Моргенштерн.

По пятам за ним гнались сотрудники тайной канцелярии и нормально пообщаться не получилось. Моргенштерн потребовал обед, свежих лошадей и выступил с небольшим концертом. Пел он непрерывно, махал руками, как мельница и в конце загнал всех в тупик, призвав называть его таймшером. С тем и ускакал.

«Знаю я этот таймшер, полная ерунда. Года три года назад меня на виллу на Ибице зачем-то заселили вместе с генерал-губернатором. Не отдых получился, а полный моргенштерн», — заявил Богдашка и велел беглеца, если впредь появится, немедленно сдать в участок.

Когда Сталин умер, новый царь со страху приказал к главной избе в каждый деревне прибить его барельеф. Богдашка возражать не стал, тем более, что изваяние взглядом убивало ворон и скворцов, сохраняя крыжовник.

Правда, когда дохнуть стали курицы, кролики и даже кошки, Сталина Топорок снял и закопал в огороде.

«Если он кому-то сильно люб – откопайте и у себя поставьте», — заявил Богдашка соседям-сталинистам.

Те побурчали в ответ, но забирать Сталина никто не стал.

А когда пришли солдаты с требованием вернуть барельеф на место, их всей деревней коллективно прогнали. Потому, что хотя Сталина многие боялись, Топорок все равно был главнее.

Однажды Богдашка Топорок предложил соседям отпраздновать Рождество прилично, с тонкими винами, сырами и прочей санкционной продукцией. Праздник был уже на носу, когда приехали жандармы, собрали все со столов и увезли на утилизацию.

«Не жили нормально – и не будем привыкать. Доставайте брагу, капусту, российское шампанское и сыр двухнедельного созревания!», — скомандовал Топорок.

И нужно признать, что праздник удался, с утра о вчерашних неприятностях никто вспомнить не мог, а переевшие хамона жандармы с непривычки еще долго страдали животами.

Каждый Новый год Богдашка Топорок, его семья и соседи справляли примерно одинаково: украшали большую ель во дворе, выпивали, закусывали и смотрели по допотопному телевизору поздравление руководства.

— Враги нас окружают, но цены продолжают падать, погода с каждым днем все лучше, а денег у нас все больше, — как обычно, говорил царь.

— Каждый новый год хуже предыдущего, как и каждый новый царь. Ну, за стабильность! — произносил Топорок ответный, не менее традиционный тост.

1 января он распределял всех на дежурство, но в итоге все равно в январе всегда обязательно что-то горело, взрывалось, падало или проваливалось под лед. Так и жили потом до следующего Нового года.

С Рождеством!

Когда Богдашка Топорок начал стареть, соседи собрали сельский сход и предложили ему сложить полномочия лидера общины.

— Ты уже не молод, Богдашка, ищи себе преемника. А ты станешь нашим елбасы. Не беспокойся, все свое влияние ты сохранишь, мы тебя не обидим, — пообещали авторы идеи.

Топорок немедленно собрал семейный совет, чтобы обсудить ситуацию с сыновьями.

— Вот они сейчас тебя снимут, а потом посадят в кутузку. А у нас отберут избу и огород, — бормотали дети.

— Хорошее дело елбасы не назовут. Сами вы елбасы. Я не согласен, — заявил Богдашка соседям на следующий день.

Те немного повозмущались, но перечить не решились, и Топорок остался руководителем села до самой смерти.

Однажды Богдашка Топорок спал и видел странный сон. Привиделось ему, что умер Ленин, и он, Топорок, лично бальзамирует его тело и укладывает в египетскую пирамиду.

«Приснится же такое!», — воскликнул он, проснувшись, и немедленно открыл утреннюю газету.

«Вчера в 18 часов 50 минут в усадьбе Горки Подольского уезда Московской губернии скончался вождь мирового пролетариата Владимир Ильич Ленин», — гласила передовица.

Богдашка налил себе кофий, и когда за советом об организации прощания к нему пришли комиссары, уже был готов к разговору.

«Постройте на Красной площади пирамиду. Или хотя бы мавзолей. Забальзамируйте его и положите. И не зарастет к нему народная тропа», — посоветовал Топорок.

«Богдашка голова! Надо же такое придумать! Только начальство вряд ли пропустит, не по-русски это», — бормотали комиссары, возвращаясь в Москву.

Но начальство пропустило и все в итоге так и случилось.

Богдашка Топорок и известный уральский сказочник Павел Петрович Бажов в реальной жизни встретились лишь однажды и ничего хорошего из этого не получилось.

«Ящерки, змейки, малахит... Где ты все это видел вообще? У нас тут вокруг на сто верст одни коровьи лепешки, а не малахит», — упрекал писателя Топорок, отправляя книжки Бажова в печь на растопку.

Сказочник растерялся, теребил бороду и долгими ночами потом правил уже написанное. Но в итоге все равно получилось как в первый раз.

Больше они не встречались, только иногда посылали друг другу телеграммы в дни рождения. А когда Богдашка умер, Бажов, говорят, даже заплакал.

Как известно, с китайцами Богдашка Топорок познакомился на Ирбитской ярмарке, куда те приехали продавать свою рисовую водку.

Своей ловкостью и статью он произвел на гостей такое впечатление, что первым из жителей Российской империи был приглашен на Олимпиаду в Пекин.

Богдашка занял первое место в беге на лыжах, второе в метании топора и третье в стрельбе по бегущему живому кабану. Соревноваться пришлось только с хозяевами, так как немцы были заняты строительством Священной Римской империи, англичане придумывали футбол, а американцев тогда вовсе еще не было.

«В гостях хорошо, а дома – хуже. Правда водка у вас все-таки дерьмо, приезжайте лучше вы к нам», — прощался с китайцами Топорок, грузя на телегу медали, кубки и прочие трофеи.

Вакцинацию на Урале первым начал Жириновский. Бывало, только его прогонят крестьяне во главе с Богдашкой Топорком кольями за околицу – а он уже снова митингует.

— Каждой бабе – по мужику, каждому мужику – по бутылке водки и по вакцине! — выступал политик на пороге трактира, главного административного здания села.

— Брехня? — интересовались соседи у Богдашки.

— Про баб и бутылку я его поддерживаю, про вакцину — пусть сначала на себе покажет, – предложил Топорок.

Жириновский так обрадовался, что показал целых восемь раз и наутро его увезли в Центральную губернскую больницу. В прививки на Урале после этого потом еще долго не верили и начали их делать только когда пришли большевики и пообещали отправить всех антиваксеров на 12-й километр Московского тракта.

Своего дедушку Богдашка Топорок помнил плохо, но одна история в память ему врезалась отчетливо.

Как-то маленького Богдашку отдали в секцию по катанию на коньках по льду пруда. Поначалу получалось неважно, но потом дедушка стал поить Топорка из своего стакана чем-то терпким и дело пошло на лад.

Скандал разразился после сельских соревнований: Богдашку обвинили в приеме запрещенных бодрящих препаратов и отобрали у него медаль.

«Помню, стою, плачу. Кричу: «Не хочу больше в фигурку! Ненавижу спорт!», — рассказывал Топорок соседям на завалинке долгими летними вечерами.

«Ничего, Богдашка, дело прошлое, не переживай. Бог с ним, с этим спортом, нервы дороже», — отвечали друзья и подливали ему в стакан знакомое с детства вкусное бодрящее зелье.

Богдашка Топорок вместе с соседями часто собирались для коллективного просмотра новостей об очередной войне с турками. После сеанса увиденное обычно долго обсуждалось. У каждого выходило, что он тоже бил басурманов и совершал на войне невиданное количество подвигов. Но всех, конечно же, превзошел Топорок.

— Как-то, помню, за три дня я взял Стамбул, пленил султана, посетил по очереди весь его гарем и покинул город без потерь, уведя сто тысяч пленных, — рассказал он соседям.

— Ну ты, Богдашка, что-то чересчур, — заявили ему приятели после долгого молчания.

После этого в деревне приняли закон о запрете военных фейков. Нарушавших его полагалось штрафовать и сдавать в участок. Топорок возражать не стал, тем более, что на самом деле на войне никогда не был и искренне полагал, что и пуля дура, и штык дурак.

Однажды Жириновский опять умер и сразу семь уральских деревень начали войну за право похоронить его на своем кладбище: Ивановка, Михайловка, Широкая речка, Сибирка, Северное, Бархотка и даже Мусульманка. Бились они долго, но силы были равны и никто не победил.

— Раз такое дело, давайте отправим его в Москву, чтобы никому не было обидно, а каждая наша деревня поставит ему свой памятник. К тому же кто вам сказал, что он действительно умер? — предложил Богдашка Топорок и выбросил в кусты свою боевую дубину.

Соседи мало что поняли, но спорить с Богдашкой как обычно никто не стал. На том и порешили.

Когда Богдашка Топорок только пришел на Урал, своих гвоздей здесь не было. Их завозили из Китая, но это была большая государственная тайна.

Это стало поводом для одного из первых известных историкам выступлений Богдашки перед новыми соседями.

«Для меня стало открытием, что у вас тут все гвозди импортные, не буду называть страну, откуда они идут, догадайтесь с трех раз. Вы даже гвозди сами не производите в крае, который выпускает столько металла! Позор!», — неистовствовал Топорок.

Всем стало так стыдно, что Китаю даже чуть не объявили спецоперацию, но все-таки сдержались. Просто запретили китайцам привозить на Ирбитскую ярмарку гвозди, дабы не впадать в соблазн, но разрешили водку.

А сами построили Ревдинский металлургический завод и стали делать гвозди там да ведрами таскать на базар.

Когда Богдашка Топорок пришел на Урал, водоемов здесь было совсем мало, даже в Челябинской области. Местные жители, как правило, отдыхали на заводах или в огородах, что Топорку совсем не понравилось.

«Все люди произошли от обезьян, а вы, уральцы – от бобров. Везде понастроили плотины, а нормальных озер для отдыха не заимели. С этим нужно что-то решать», - заявил Богдашка в первом же интервью местным средствам массовой информации.

Местным идея сначала показалась диковатой, но потом, когда турки в очередной раз отказались везти уральцев к морю, очень даже пригодилась. Поэтому однажды в апреле все вышли на субботник и выкопали сразу много озер, а лет через 400 назвали это импортозамещением.

Как известно, в сложные моменты царь нередко звонил за советом и идеями Богдашке Топорку. Однажды так случилось, когда армия завязла в очередной войне с турками.

— Богдашка, нам нужна народная мобилизация и ты станешь ее знаменем. Мы побьем турка, но на этот раз не остановимся. Дойдем до дальних берегов Индии и обложим данью их магараджей. Покорим Китай, вернемся в Аравию и заберем их нефть. В Африке мы начнем добывать алмазы, а мавританок сделаем своими наложницами! Наложница мавританка, Богдашка, соглашайся! — уже почти кричал самодержец.

Топорок посмотрел на жену и ее увесистую скалку.

— А ну как убьет нас с тобой мавр ейный? — поинтересовался он.

— Тогда жене твоей три рубля серебром пенсии в год! И корова, — подумав, отвечал царь.

Богдашка Топорок положил трубку. Далекая жаркая мавританка потом не раз ему снилась, но в целом о принятом решении он не жалел.

Вслед за Богдашкой Топорком на Урал сразу же пришли евреи. 40 лет ходили они кругами, ища обетованное место, но все приличное уже было занято и они откочевали в Израиль.

Богдашка с евреями толком и не познакомился, а вот жена об отъезде хозяйственных и аккуратных несостоявшихся соседей жалела.

— Шолом, евреи! Как вы там? — звонила она им в день независимости.

— Шолом, жена Богдашки! У нас тепло и хорошо. Переезжайте к нам, — отвечали евреи.

— Не хотим. Говорят, у вас там антисемитизм, — говорила жена.

Евреи обижались, ругались и бросали трубку. На следующее утро Богдашка набирал их сам, извинялся за глупую бабу и разъяснял свою позицию. В итоге все мирились и, говорят, потом даже иногда ездили друг к другу в гости.

Рассаду и лопаты Богдашка Топорок с женой обычно покупали в OBI, а табуретки и посуду попроще – в IKEA. Как-то раз под вечер в избу Топорков постучали.

– Богдашка, мы от вас уходим, ищем местных покупателей на магазины. Бери, не прогадаешь, за все – 100 рублей серебром. А там одних лопат да рассады твоей любимой на складах уже, почитай, на тридцатку, – говорили немцы и шведы.

Когда к переговорам подключились Егор с дрыном, Пахом с кнутом и Захар с топором, дело пошло быстрее, и бизнес у немчуры забрали за десятку и три литра браги.

– А когда вернутся, а они вернутся, куда они без нас, продадим им все назад, но уже за три сотни. И брагу свою вернем, – учил Богдашка соседей.

Так на Урале появился первый неметаллургический бизнес с опытом слияний, поглощений и международных спекуляций.

Всем, кто приходил на Урал, сразу же начинал сниться сказочник Павел Петрович Бажов. Обычно он садился у подушки спящего и рассказывал ему истории. Кто это выдерживал — оставался здесь жить и становился уральцем, кто не мог вынести — уходил дальше.

Последних было большинство, и так в России появились сибиряки и жители Дальнего Востока.

— Сегодня, Богдашка, расскажу про великого Полоза, — бормотал Бажов.

— Не надо нам про змей, у самого в избе кобра живет, — шептал Топорок, косясь на храпящую рядом жену. — И про Данилу-мастера не надо, и про Огневушку-поскакушку. Надоели твои враки.

И тогда, чтобы не ссориться, они вдвоем придумали сказ о Синюшкином колодце, а потом стали вместе в него нырять. Обычно по пятницам, но иногда и по субботам, и даже по воскресеньям. И так это всем понравилось, что Богдашка остался на Урале, а Бажов в соавторстве с ним написал еще немало увлекательных историй. И даже жена-кобра особо не протестовала: это сейчас все сочиняют, а в те времена муж-писатель был большой редкостью.

Весна на Урале издревле была теплая, временами даже лучше, чем лето. Пока не появилась черемуха.

Сначала местные решили, что это маленькая вишня и даже обрадовались, но когда в мае из года в год начали вымерзать уже заколосившиеся было помидоры – призадумались.

«Во всем виноваты Чубайс и черемуха. Чубайс уже сбежал, его нам не достать, а черемуху давайте вырубим – и всего делов», — предложил Богдашка Топорок и пошел за пилой и топориком.

Соседи начали спорить, большинство с Богдашкой согласились, но нашлись и такие, кто рубить деревья отказался. С тех пор так и повелось: у кого черемухи во дворе нет, тот живет и радуется, а у кого есть – каждую весну страдает и стоически матерится.