Еще один отрывок из выступления Александра Габуева, старшего исследователя Фонда Карнеги за международный мир и старшего советника Albright Stonebridge Group. На организованном нашим тг-каналом разговоре он рассказал о том, как в публичном поле Китай балансирует между Западом и Россией и как китайское общество относится к войне в Украине.

После начала войны в Украине Китай для себя выработал прагматичную линию поведения, такую же, как  и после аннексии Крыма и начала войны на Донбассе в 2014 году или в 2017 году, когда американский Конгресс принял закон CAATSA «О противодействии противникам Америки посредством санкций», который ввел дополнительные санкции против России. 

С одной стороны, Китай в публичном поле выступает за мир, уважение территориальной целостности и суверенитет стран. Для Китая Тайвань - это часть его территории, а Крым, ДНР и ЛНР - это часть Украины. С другой стороны, Китай поддерживает Россию в борьбе с расширением НАТО, считает, что наличие американо-центричных военных альянсов - это плохо. Например, у Китая под боком есть AUKUS - альянс, образованный Австралией, Великобританией и США. И Китаю это очень не нравится. Также Китай выступает против односторонних санкций, так как, по его мнению, они разрушают здоровье глобальной экономики.  

Есть несколько военных китайских компаний, внесенных сейчас в санкционные списки за якобы нарушение первичных санкций. Китайцы оспаривают эти обвинения. Мне сложно представить, что они поставляют военные материалы в Россию по новым контрактам. Возможно, поставки есть, но по контрактам предыдущих лет. Тем не менее, это первый демонстративный выстрел со стороны США в сторону Китая. США таким образом показывают, что они за всем следят. Китайцы это воспринимают очень всерьез и ничего явно нарушать не будут.  

Однако есть большой пласт экономических отношений, который санкциями не покрывается. Например, Китай может покупать у России нефть и газ и требовать большую скидку, так как против России скоро начнет действовать европейское эмбарго. Также Китай может экспортировать в Россию товары, которые не попадают под санкции. Мы видим, что российский экспорт в Китае остается стабильным в физических величинах и даже растет в денежных выражениях, потому что растут цены на углеводороды. Импорт из Китая в Россию падает гораздо меньше, чем импорт из Евросоюза. Россия не публикует свою торговую статистику, но к концу года мы сможем посмотреть торговую статистику российских экономических партнеров. Если в 2021 году доля Китая во внешней торговле России была примерно 18 процентов, то к концу 2022 года за счет схлопывания отношений импорта и экспорта с Западом мы увидим картину, где Китай будет иметь под 40 процентов.

Для Китая война России с Украиной не очень интересна. Большинство китайцев не понимают историю этого конфликта. Китайские государственные СМИ описывают его также как и российская пропаганда, как противостояние России и Западного мира. Отчасти это так. Российских военных убивают оружием, которое поставляют страны НАТО, благодаря их разведывательным данным и их целеуказаниям. Естественно, не надо ставить под сомнение мотивацию украинцев, защищающих свою страну от агрессора. 

Для китайцев во многом это прокси война. Они также как и Россия, считают, что Запад накачивал Украину оружием для того, чтобы сдерживать развитие России, и будет воевать до последнего украинца. Для Китая в долгосрочной перспективе главный противник - это США. Для китайского населения эта война во многом иллюстрация того, насколько ужасна американская военная машина. Китай считает, что США находится в терминальном закате своей мощи, что больше нет американской гегемонии. И из-за этого американцы цепляются за тот миропорядок, который им выгоден. Они берут под свой контроль маленькие страны, которые живут под боком у новых центров силы, и начинают их настраивать против этого центра силы. 

       

О том, совпадают ли внешнеполитические цели у Китая и России, смотрите в полной версии нашей дискуссии.

Визит Нэнси Пелоси на Тайвань — тот самый случай, когда отчетливо слышишь, как крутятся колесики в механизме Истории. То, как пройдет визит, что будет говорить на острове спикер Конгресса, конечно, важно. Но еще важнее долгосрочные последствия. Сегодняшний день заметно повышает риск военного конфликта с участием Китая и США в ближайшие 5-10 лет.

Исторические события часто бывают не результатом каких-то объективных закономерностей, а итогом стечения обстоятельств. Все как в обычной жизни, где действуют люди со своими характерами, взаимоотношениями, в условиях неполной информации, и очень часто — на эмоциях. Идея посетить Тайвань — личное желание 82-летней Пелоси, которая после ноябрьских промежуточных выборов в Конгресс почти наверняка лишится своего поста (формально — в январе), а потому хочет успеть сделать исторический жест. Ее аргументация, которую я слышал в пересказе информированных американцев, примерно такова: "На фоне войны в Украине очень важно поддержать демократию по всему миру, особенно перед лицом главного соперника США, коммунистического Китая. Си Цзиньпин должен знать, что мы своих друзей поддержим и один на один с более сильной страной не оставим. В 1997 году спикер Палаты представителей Ньют Гингрич уже летал на Тайвань, так что этот визит — даже не прецедент, и нечего слишком чувствительно относиться к реакции кровавого диктатора". А потому берет — и летит, кто ж ей запретит?

Команда Байдена и сам президент пытались Пелоси отговорить, рассказывали об этом СМИ. Знакомые китаисты в администрации в крайнем напряжении, потому что прекрасно понимают возможные последствия. Но... это США, и там есть правда независимый парламент, и он место для дискуссий, а субординация внутри партии далеко не такая, как в Компартии Китая. И президент не может приказать Пелоси не лететь, раз она так решила, а Пентагон не может не обеспечивать ее безопасность — все же третий человек в государстве.

Беспокойство всех вменяемых людей в администрации и за ее пределами вполне понятно: они хорошо понимают ту призму, через которую этот визит будет рассматривать Си Цзиньпин. Даже если генсек поверил Байдену после двухчасового разговора 28 июля и понимает, что визит Пелоси — безответственная выходка ее самой, а не спланированная Вашингтоном провокация, он не может не реагировать жестко. С 2017 года, когда к власти в США пришел Дональд Трамп, Пекин видит постепенное размывание политики "одного Китая", которой Вашингтон придерживался c 1979 года и которая являлась залогом стабильности в Тайваньском проливе. На словах США придерживаются этой политики, а своими действиями выстраивают отношения с Тайванем как с реальным государством: укрепляют его обороноспособность, нормализуют дипломатические контакты, поощряют общественную дипломатию и убеждают союзников следовать своему примеру. Визит Пелоси — важная веха. И если сейчас никак не отреагировать, то после президентских выборов 2024 года станет только хуже. Поэтому надо действовать сейчас и крайне решительно.

Си довлеет и политический календарь КНР. В августе руководство партии соберется на курорте в Бэйдайхэ для обсуждения кадровых решений ХХ съезда КПК, который пройдет в середине осени. На съезде Си, в нарушение возникших после Дэна неформальных традиций, пойдет на третий срок — с возможностью остаться у руля столько, сколько позволит здоровье. В такой чувствительный момент не реагировать на американскую провокацию невозможно. Особенно учитывая, что Си все десять лет своего правление убеждал элиту и сограждан, что Китай — великая держава, интересами которой никто не смеет помыкать. И, конечно, КНР — совсем не та страна, какой она была в 1997-м.

Можно предположить, что самые важные последствия мы увидим не сейчас. В ближайшие недели нас может ждать военно-политический кризис, чреватый рисками непреднамеренных ошибок и инцидентов. При этом и Пекин, и Вашингтон будут стараться сдержать эскалацию и не допустить войны. Тяжесть возмездия КНР обрушится на сам Тайвань. Экономические санкции, перекупка стран, признающих независимость Тайбэя, кибератаки, агрессивные учения с вторжениями в территориальные воды и воздушное пространство — далеко не полный арсенал инструментов КНР. Главное же заключается в другом: именно в ближайшие недели Си может решить, что тайваньский вопрос нужно решать окончательно, пока есть окно возможностей и пока он находится у власти, и если единственный способ присоединить остров — это война, то так тому и быть. Американцы будут пытаться это предотвратить, но не уступками, а накачивая Тайвань оружием и демонстрацией решимости — и в нынешнем состоянии политической системы США это откроет простор для близорукого поведения политиков, лоббистов ВПК, журналистов и правозащитников.

Итогом станет только дальнейшее раскручивание спирали эскалации, которое вполне может привести к операции по захвату Тайваня в горизонте 5-10 лет. Подготовка к войне будет означать дальнейшую перестройку приоритетов КНР: форсирование военного строительства, еще больший курс на импортозамещение и снижение финансово-технологической зависимости от Запада. Сближение с Россией — тоже в этом списке. Но, учитывая контекст, это совсем не радует. Пристегните ремни безопасности.

Обсудили визит Нэнси Пелоси на Тайвань с "Медузой" — для тех, кто больше любит с голоса, чем буквами.

https://meduza.io/episodes/2022/08/02/net-kitay-ne-sobiraetsya-vtorgatsya-na-tayvan-po-krayney-mere-pryamo-seychas-a-kogda-pekin-mozhet-poyti-na-eto-ob-yasnyaet-kitaist-aleksandr-gabuev

Короткие заметки о влиянии тайваньского кризиса на российский бизнес для "Коммерсанта". Пока в спешке редактировали, смысл последней фразы поменялся на прямо противоположный: я хотел сказать, что из-за форсированного импортозамещения в ближайшие 5-10 лет Китай, вероятно, будет еще больше заинтересован в экспорте своих технологических решений за рубеж, а для России это в новой парадигме после 24 февраля хорошая новость. Правда, реальность, где нам как стране становится выгоден конфликт между двумя сверхдержавами, который вполне может закончиться большой войной, меня лично не сильно радует.

https://www.kommersant.ru/doc/5493138

Вышла моя статья в Foreign Affairs, в которой разбирается влияние войны в Украине на российско-китайские отношения. Заголовок не мой и, прямо скажем, не очень отражающий суть текста, но годы работы в газете "Коммерсантъ" научили радоваться удачным заголовкам, которые придумал редактор, и не сильно обращать внимание на неудачные. Если читать текст дальше заголовка, то тезисы у меня такие:

✔️Китай является одним из главных бенефициаров этой войны. Пекин не верил, что Кремль решит начать полномасштабную операцию по завоеванию Украины, но быстро адаптировался и занял комфортную для себя позицию сидения даже не на заборе, а на Великой китайской стене: "Россия нам друг, но и Украина тоже. Международное право мы уважаем, Крым — украинский, ДНР и ЛНР не признаем. Мы за мир, но посредниками не будем — ну в Кремль можем позвонить иногда и пообсуждать, как во всех мировых кризисах виноваты агрессивные США. При этом санкции Запада нелегитимны и разрушительны, но мы их соблюдаем. Все, что санкциями напрямую не запрещено, то будем делать — если цена подходящая и риски приемлемы".

✔️К соблюдению санкций китайцы подходят очень аккуратно, поэтому никакой "помощи" в коротком горизонте России ожидать не стоит. Но при этом Пекин наращивает закупки сырья в РФ, радуясь скидкам, и готовится постепенно занять ниши, освобождающиеся на российском рынке — импорт из КНР за первые 7 месяцев вырос (+5,2%), тогда как импорт из ЕС резко сокращается (хотя часть потоков, очевидно, просто идет через Турцию и другие страны). Инвестировать в РФ напрямую КНР пока не будет, по крайней мере крупных знаковых сделок я бы не ждал — зато будет много именно торговых сделок, нередко с помощью разных прокладок.Все большую роль в торговле будет играть юань, что уже видно по объемам торгов на ММВБ и многим другим признакам. В итоге юань может стать резервной валютой в северной Евразии даже без полной конвертируемости.

✔️На горизонте 5-10 лет можно представить сценарий, в котором на Китай будет приходиться свыше половины российской внешней торговли. КНР будет как крупнейшим рынком сбыта сырья, так и главным внешним источником некоторых промышленных продуктов и технологий (а в результате, возможно, и техстандартов). Учитывая, что после прекращения торговли энергоносителями с ЕС долгосрочных альтернатив у России практически не будет (торговля с Индией ей не станет, хотя рост с низкой базы в этом году впечатляет), переговорная позиция Китая заметно усилится. В итоге Пекин сможет продавливать свои условия по многим проектам, например, по "Силе Сибири-2" (сторонникам взгляда, что китайцы будут платить больше, чем считают необходимым в безвыходной для РФ ситуации, предлагаю вспомнить спор 2011 года по поводу цены на нефть в трубе Сковородино-Мохэ, и чем дело кончилось, а также убедиться, что по "Силе Сибири-1" Китай импортирует самый дешевый газ, туркменский и то дороже).

✔️Переговорный рычаг, возникший у Китая на основе экономики, будет перенесен и в другие сферы: продажа Китаю самых современных систем вооружения и, возможно, доступ к чертежам и технологиям; согласие Москвы на наращивание силового присутствия КНР в Центральной Азии; более активное участие Китая в освоении Арктики, а возможно — и появление там кораблей НОАК совместно с ВМФ РФ; большая готовность Москвы ориентироваться на мнение Пекина при развитии ВТС с недружественными КНР странами, например, с Индией или Вьетнамом.

✔️Разумеется, Россия не будет "вассалом" Китая и сохранит большую долю самостоятельности — ведь даже внешнюю и внутреннюю политику куда более слабой КНДР Пекин не контролирует полностью. Но стратегическая самостоятельность РФ в результате войны с Украиной сократится в пользу Пекина, причем Кремль не будет против — ведь укрепление Китая российскими ресурсами, пусть и на более выгодных КНР условиях, будет рассматриваться в контексте противостояния с США. Вопрос только в том, отвечает ли такая логика стратегическим интересам России и какие могли бы быть альтернативы.

Дорога к войне: версия WaPost

В Washington Post начали публиковать очень информативный цикл статей о войне в Украине. Первый текст — о том, как администрация США узнала о подготовке Владимира Путина к войне, как Белый дом пытался вести диалог с Кремлем, и как одновременно готовил союзников и самих украинцев (статья за пэйволлом, но вот ссылка на бесплатную версию). Текст построен на десятках интервью, проведенных лучшими репортерами WaPost. Свою версию событий рассказывают госсекретарь США Энтони Блинкен, директор ЦРУ Уильям Бернс, глава СНБ Джейк Салливан, президент Украины Владимир Зеленский и многие-многие другие. Статья для медленного и вдумчивого чтения, но не могу удержаться от пары заметок на полях, к тому же многих героев текста знаю лично (и со стороны Запада, и со стороны России), а работа в Фонде Карнеги и ASG позволяла и позволяет смотреть на развитие этой трагедии под разными углами.

1. Изложенные WaPo факты, на мой взгляд, заслуживают доверия — с поправкой на то, что говорят только разные чиновники в разных странах Запада и Украины (Кремлю вопросы журналисты задали, но ответов не получили). Это видно хотя бы по тем противоречиям между членами НАТО, а также между Вашингтоном и Киевом, которые были вскрыты журналистами. Газета пишет об этих противоречиях аккуратно и чуть сглаживая углы: в частных разговорах в США от участников событий можно услышать куда более резкие оценки компетентности команды Зеленского перед началом войны. Тем не менее, в тексте впервые публично описаны многие деликатные моменты предвоенной дипломатической кухни, нелестные для Берлина, Парижа и особенно Киева. Высокопоставленным спикерам с американской стороны, которые контролировали нарратив, очень хорошо удалось сформировать общую оптику текста WaPo, особенно в отношении лидерской роли президента Байдена, вспоминая события избирательно.

2. Среди важных, на мой взгляд, фигур умолчания в тексте — подробное объяснение, почему Белый дом так опасался этой войны. Беспокойство по поводу "исходящих от РФ угроз НАТО" или послевоенной архитектуры безопасности в Европе, которое высказывает один из собеседников издания, маскирует дискуссию о политике в отношении России, которая шла в команде Байдена в 2020-2021. Еще до инаугурации президент хотел положить "проблему Путина" на полку и особо не заниматься ей, сконцентрировавшись на внутренних проблемах США , а в международных делах — на изменении климата и соперничестве с Китаем. Этот подход полностью разделяли Блинкен и Салливан, и именно он объясняет попытку установить пределы конфронтации и очертить взаимные красные линии, которую Байден предпринял на саммите с Путиным в Женеве. Согласны были далеко не все: критика звучала и в процессе транзита, и задолго до осени 2021-го, и исходила она от самых высокопоставленных специалистов по России внутри администрации. Но до октября президент и его ближайшие советники убеждали себя, что отсутствие более глубокого кризиса в отношениях отвечает интересам и США, и России. Сейчас "женевский дух" не совсем удобно вспоминать, потому что он может быть интерпретирован как wishful thinking Байдена и его команды, поэтому эта глава истории подретуширована.

3. В тексте WaPo много внимания уделяется тому, как в США оценивали мотивацию Путина начать войну — вопреки объективным национальным интересам России (в понимании самих американцев, разумеется) вроде безопасности за минимально достаточные деньги или экономического роста. Лучшая работа на этот счет — пророческий текст моих вашингтонских коллег по Фонду Карнеги Юджина Румера и Эндрю Вайса, вышедший еще 12 ноября. Эту работу, которая осенью всерьез поменяла мнение многих западных политиков и чиновников по вопросу "хотят ли русские войны", до сих пор весьма интересно читать. Рекомендую.

4. Текст впервые относительно подробно обсуждает источники знания США о подготовке к войне, упоминая и средства технической разведки, и агентурные данные из Москвы. И впервые WaPo объясняет одну из коллизий американской кампании по раскрытию намерений Кремля: источники были настолько чувствительны, что полностью карты ЦРУ не могло раскрыть даже большинству союзников по НАТО, а также самим украинцам (поскольку американцы были уверены, что силовые структуры Украины все еще полны российских агентов — и недавние чистки в СБУ это косвенно подтверждают). Тесный обмен, судя по тексту, шел между ЦРУ и Ми-6, и, возможно, какие-то кусочки мозаики американские и британские разведчики сложили вместе. Будем ждать открытия архивов.

5. В тексте лишь пунктиром обсуждаются просчеты аналитиков правительства США относительно того, насколько успешным окажется российская попытка блицкрига против Украины, хотя и эти фрагментарные данные показывают большую палитру мнений. Подробное обсуждение того, почему многие неправительственные военные аналитики на Западе переоценивали возможности России, можно послушать в одном из подкастов War on The Rocks. Очень хочется прочесть в изложении WaPost и историю санкционной дискуссии на Западе до и после начала войны — будем надеяться, что этот сюжет войдет в другие статьи цикла.

6. Наконец, было бы невероятно важно прочитать текст о подготовке к войне, написанный российскими журналистами на российских источниках с такой же степенью дотошности, как проделана журналистская работа WaPo. Есть некоторые хорошие попытки вроде работы Романа Анина из "Важных историй" (разумеется, власти РФ считают это СМИ нежелательной организацией), но написать что-то близкое по уровню детальности и доступа к источникам к работе WaPost в России, увы, сейчас невозможно. Мы не понимаем, например, знали ли российские дипломаты, требовавшие зимой от США и НАТО гарантий безопасности, что они участвуют в операции прикрытия для войны против соседа? И что чувствовали профессионалы в МИДе, когда выкидывали в мусорную корзину американские предложения в январе, на основе которых люди уровня Сергея Рябкова и его коллег при наличии политической воли в Кремле могли бы построить сделку, отвечавшую интересам безопасности и процветания России? Удобно, конечно, говорить сейчас "воюем, чего уж теперь рассуждать, надо оно было России или нет, и были ли альтернативы". Только вот если запретить даже ставить такие вопросы угрозой тюрьмы, то правильных ответов Россия точно не найдет.

Washington Post продолжает свой сериал о войне России с Украиной, вторая часть — о катастрофических провалах российских спецслужб, работавших на украинском направлении. Текст написан на основе данных украинской контрразведки и западных разведок, так что пристрастность источников очевидна (авторы обсуждают, как они пытались проверить данные). Но описанные детали не противоречат другим свидетельствам, которые собрали российские журналисты-расследователи (Роман Анин из объявленных нежелательными "Важных историй") и профильные эксперты (например, Андрей Солдатов и Ирина Бороган).

Главный вывод статьи — подготовка к войне велась, основываясь на абсолютно ложных представлениях высшего руководства РФ о якобы неизбежной капитуляции украинцев и непонимании того, сколько людей готовы драться насмерть за свою страну. При этом закрытые опросы, которые, по данным WaPo, близкие к ФСБ структуры проводили на территории Украины перед вторжением, показывали, что даже в восточной части страны свыше 70% населения считали бы появление российских войск оккупацией (по всей Украине — 84%). Защищать Украину в случае нападения готовы были свыше 48% населения (не готовы — чуть меньше 40%). И все равно, несмотря на доступность этих цифр (если верить WaPo, что они у Кремля были), Москва приняла фатальное решение начать войну.

Не вдаваясь в детальное обсуждение работы разведки и контрразведки (данных в любой журналистской статье недостаточно, да и я не эксперт по этим сюжетам), отмечу главное. Описываемые в тексте реалии, как и весь доступный внешнему наблюдателю ход войны, подтверждает грустный парадокс российской внешней политики: Москва понимает регионы вроде Ближнего Востока или Китая гораздо лучше, чем она понимает ближайших соседей, особенно — Украину и Беларусь. В России почти нет экспертов по этим странам, а дипломаты и разведчики, работающие на этих направлениях, например, почти поголовно не говорят на украинском и белорусском, отсекая себя от понимания огромного пласта местной реальности. (Вообще трудно вспомнить хоть одного посла РФ, который бы говорил на местном языке в странах бывшего СССР спустя более 30 лет после распада союза — вот для сравнения, как говорит посол США в Молдове).
Ситуация с пониманием Украины в РФ была столь же плачевной накануне Майдана, как описывали мы с дорогой коллегой Лизой Сурначевой в "Ъ-Власти" в далеком марте 2014. Лиза, которую Минюст теперь считает иноагентом, тогда же написала очень детальную статью о том, как в России выглядит украинистика — читать очень горько, но решительно необходимо, поскольку дела изменились не слишком сильно.

Почему так происходит? Дело в том, что люди в Кремле так и не начали воспринимать постсоветские страны, но особенно Украину и Беларусь, как отдельные страны, а украинцев и беларусов — как самостоятельные народы. Приезжая, например, в Пекин, Владимиру Путину нужен не просто переводчик, но и эксперт-китаист, который и переведет слова, и объяснит контекст, и позволит понять, что же происходит и чего эти китайцы хотят от нас добиться — и в этом ему помогают блестящие китаисты, которые есть в МИДе и некоторых других частях правительства. Каждый разговор, каждая картинка, вызывает массу вопросов, желание разобраться, потому что Китай (Иран, Куба, Ангола...) — точно Другие и Непонятные. А Украина и Беларусь — это недостраны, в которых любой русский (особенно начальник!) хорошо разбирается, потому что собеседники с той стороны — такие же советские люди, росшие на тех же фильмах, с тем же культом Великой Отечественной, с теми же шутками. Зачем здесь какие-то еще эксперты, что может быть непонятного?! Именно поэтому, например, Украиной в России занималась АП, причем долгое время именно внутриполитический блок.

В результате такого отношения, а также фокуса Москвы на работе с якобы пророссийскими элитами (или теми, кто свою кажущуюся пророссийскость умело Кремлю продавал) вместо общения с разными игроками и группами украинского общества, представление об Украине в головах кремлевских начальников все дальше отходили от усложняющейся реальности. И даже если внутри российской системы были носители знаний о реальной ситуации, эти знания не доходили до руководителей и уж точно не принимались ими в расчет. За это пренебрежительное отношение (среди прочих причин войны) придется заплатить огромную цену.

Конец плана Б? (Начало)

Не берусь судить, насколько с военной точки зрения важны недавние успехи ВСУ и что будет дальше происходить на разных участках фронта. Как человек сугубо гражданский, смыслю я в этом крайне мало, а полагаюсь на анализ куда более сведущих людей (замечу, что большинство военных экспертов в РФ и Украине находятся на информационной войне, а примеры объективных разборов на русском крайне редки в силу цензуры военного времени, так что сам нахожу крайне полезными работы западных коллег, среди которых немало трезвых и информированных наблюдателей, предсказавших эту войну и толково разбирающих её ход). События на фронте развиваются и пока окутаны туманом войны. Но одно следствие украинских успехов имеет большое значение. Судя по всему, "референдумы" о присоединении к России ДНР, ЛНР и занятых ВС РФ территорий на юге Украины провести в ближайшее время не удастся, хотя изначально Кремль планировал их на 11 сентября в единый день голосования.

Почему эти референдумы так важны? После того, как потерпел провал "план А" ("возьмем Киев за пару дней"), российское руководство поменяло тактику. "План Б", родившийся из катастрофы марта-апреля, предусматривал захват территорий ЛНР и ДНР к осени, а затем их присоединение через референдумы. Этот шаг распространил бы на присоединенные территории ядерный зонтик РФ, а попытка ВСУ их освободить могла бы привести к использованию Россией против Украины ядерного оружия (язык путинского указа от 2 июня 2020 г. это допускает). Учитывая, что западные друзья Украины во главе с президентом США Джо Байденом не хотят увидеть ничего подобного (они говорят об этом публично, и лично слышал много раз и от американцев, и от европейцев, и от украинцев), Запад стал бы давить на Киев, чтобы умерить желание президента Зеленского и генерала Залужного освободить захваченное. НАТО бы сосредоточило свою поддержку на тех видах вооружений, которые позволили бы защитить территорию Украины под контролем Киева.

Такая ситуация в теории работала бы на Кремль. Без мирного договора, который ещё в апреле был иллюзорен, а сейчас и подавно (многие проблемы переговоров хорошо описаны в тексте Елизаветы Фохт и Святослава Хоменко), ВС РФ могут и дальше обстреливать территорию Украины. И если бы раз в неделю в разных частях страны фиксировались бы "прилеты", план восстановления Украины остался бы на бумаге — ни один финансовый институт не будет вкладываться в реконструкцию страны, где идет война. Можно построить новенький аэропорт или ТЭЦ, но достаточно пары ракет, чтобы разбомбить эти объекты снова и снова. Создание системы ПВО вроде израильского "Железного купола", да еще и способного перехватывать "Калибры", занятие долгое и дорогое. При таком раскладе Украину ждала бы бесконечная рецессия, депопуляция, а западные партнеры могли бы через какое-то время потерять интерес к масштабной поддержке страны — особенно на фоне применения Москвой геоэкономических рычагов вроде газового вентиля.

События последних дней привели к тому, что реализовать подобный сценарий Москве будет крайне тяжело — если не невозможно (картина будет яснее к ноябрю). Если это так, то время начнет работать на Украину: в стране мобилизована армия военного времени, желающих защищать свою землю от агрессора по-прежнему очень много, все более совершенное западное оружие уже в пути, а с мая постепенно раскочегаривается и американский ВПК (дело это небыстрое, но процесс уже запущен). Кроме того, этим летом НАТО было крайне активно вовлечено в подготовку украинского контрнаступления — и вряд ли после успехов желание содействовать планированию или делиться разведданными сократится. Проблемы же российской армии быстро никуда не исчезнут.

Но горькая правда в том, что вероятный провал "плана Б" вовсе не означает скорого конца этой войны. Начинается крайне опасный период, в котором риски эскалации и ошибок возрастают.

Конец плана Б? (Продолжение)

Мы пока не знаем, как на провал "плана Б" отреагирует Кремль. Многое будет зависеть от действий Украины и ее западных партнеров. ВСУ пока что до осенней распутицы пытаются двигаться на кураже, пользуясь замешательством российской стороны. Возможно, Москве удастся быстро стабилизировать фронт — и война перейдет в затяжную фазу, хотя бы на несколько месяцев. Но, конечно, контригра будет, и не только на поле боя. Вот лишь некоторые из инструментов, доступных Кремлю.

Во-первых, Европе отключают газ — в надежде, что холод и остановка крупных промышленных предприятий в Германии внесет раскол в ряды западной коалиции и приведет к отказу от поддержки Украины (лучше всех об энергетическом измерении войны сейчас пишет Сергей Вакуленко, и я очень советую следить за его работами). Никто не знает, как Европа пройдет эту зиму — хранилища во многих странах почти заполнены газом, но делать выводы слишком рано. Интуитивно мне кажется, что газовая война с ЕС будет столь же "успешной", как блицкриг против Украины — стратегические цели Кремля достигнуты не будут, но объем потерь и разрушений будет все равно внушительный, причем с российской стороны тоже. Как события этой зимы отзовутся в европейской политике будет понятно вообще только через несколько лет.

Во-вторых, Владимир Путин заговорил о несовершенстве "зерновой сделки". Летом, когда Кремль на неё соглашался, казалось, что "план Б" сработает и без угрозы голода в развивающемся мире, а влиятельных интересантов в успехе сделки с российской стороны было немало. Но сейчас, похоже, Кремлю нужно снова вернуть этот паяльник в свой набор геополитических инструментов — или, по крайней мере, пригрозить такой возможностью (тут хороший разбор, почему формальные аргументы российского лидера не очень бьются с цифрами). Подождем результатов встречи с Эрдоганом на этой неделе.

В-третьих, Россия пока не применяла свои кибервозможности (к удивлению, кстати, многих чиновников в Европе). Американские собеседники рассказывают, что по всем каналам еще с прошлого года доводят до российских коллег риски использования кибероружия (Байден говорил об этом публично еще до войны) — учитывая преимущества США в этом компоненте мощи, возмездие в исполнении Киберкома США может быть действительно разрушительным.

Наконец, у России есть различные военные опции — от ударов по гражданской инфраструктуре Украины (которая, похоже, пока украинцев не останавливает, а только злит) до угрозы применения ядерного оружия без привязки к каким-то четким красным линиям. Сложно заставлять себя читать посты бывшего президента Медведева, но какие-то сигналы Кремля эти наборы букв и эмодзи все равно транслируют — достаточно вспомнить прошлогоднюю статью в "Ъ". Если что, красные линии можно начертить и коряво: выпускникам юрфака ЛГУ уже не до юридических красивостей. Например, Москва может присоединить ДНР, ЛНР и другие занятые земли и без референдума, по результатам обращений местных властей, и объявить, что теперь здесь Россия, а эти территории прикрыты ядерным щитом Родины.

Здесь как раз и начинается самое опасное. Судя по последним действиям ВСУ, Киев намерен освобождать всю территорию страны и пока сигнализирует о намерении вернуть не только земли, контроль над которыми был утрачен 24/2, но и весь Донбасс, а также Крым. Насколько это желание подкреплено реальными военными возможностями — вопрос отдельный, но где та красная линия, которая может вызвать использование Кремлем атомной бомбы?

Многие уверены, что Россия лишь блефует и ЯО никогда не применит, потому что, мол, против выступит Китай и это лишь усилит давление Запада вплоть до вовлечения военных НАТО в конфликт. Я бы не успокаивал себя такими аргументами. Пекин на ситуацию смотрит как на стихийное бедствие, к которому нужно адаптироваться, но которое невозможно контролировать, а НАТО не будет воевать за Украину без атаки на территорию альянса. Всем, кто апеллирует к логике, следует вспомнить, считали ли они до 24/2 возможным масштабное нападение России на Украину.

Сейчас крайне важны каналы коммуникации для предотвращения просчетов, неверных интерпретаций и ошибок. В этом смысле недавние разговоры Путина с Макроном и Шольцем — это хорошо. А вот тот факт, что министры обороны и начальники ГШ России и США беседовали последний раз в мае (по крайней мере, публично), очень беспокоит. Тяжелый и опасный период, и конца-края пока не видно.

Написал в "Ъ", как китайский юань стал одним из главных бенефициаров войны — по крайней мере, в России. При сокращении текста потерялось логическое звено, восстановим его здесь.

Перевести торговлю на рубль-юань пытались давно. Первое интервью для "Ъ" на эту тему с зампредом ЦБ Виктором Мельниковым я брал еще в далеком 2010-м. Важным рубежом был 2016-й, когда МВФ включил юань в корзину специальных прав заимствования (SDR), признав статус китайской валюты как одной из мировых резервных. Однако, как выяснилось, ограничения по движению капитала в Китае никуда не делись: все, кто получал в КНР крупные юаневые платежи, знают, через какие круги бюрократического ада надо пройти, чтобы вывести деньги из страны и/или поменять на более удобные валюты. Когда российский Минфин пытался заключить с Пекином межправсоглашение о расчетах в нацвалютах, быстро выяснилось, что расчеты эти будут вестись через юань, а китайцы предлагают схему, которую мои собеседники емко описали фразой из мультфильма про Вовку в тридевятом царстве: "Вы что, и конфеты за меня есть будете?" В итоге соглашение в июне 2019-го все же подписали, но документ свелся к декларативному меморандуму. В итоге до недавнего времени юань так и оставался скорее экзотическим, дорогим и не слишком удобным инструментом для диверсификации политических и рыночных рисков.

Что не удалось порешать чиновникам и рынку, сделала война. Российский экспорт в Европу скоро начнет снижаться благодаря введению эмбарго. Импорт из ЕС сокращается из-за санкций. В итоге Китай постепенно превращается и в главное направление для российского экспорта, и в ключевой источник импорта. Процесс небыстрый, но неумолимый — глядя из сегодня. Очень рекомендую прочесть текст умнейшей Александры Прокопенко для нашего нового сайта Carnegie.Politika о трудностях этого перехода, там много важных деталей.

В новых условиях переход на расчеты именно в юани по формуле "продали Китаю нефть за юани и на те же юани купили в Китае все нужное" логичен и даже неизбежен. Выгода Пекина понятна: юань превращается в региональную валюту северной Евразии, причем без необходимости полностью открывать счет капитальных операций (а делать этого власти КНР, учитывая состояние экономики и риски оттока капитала, ой как не хотят). Вслед за Россией постепенно подтягиваются и другие страны, опасающиеся использования США своей финансовой системы как оружия. До подрыва гегемонии двуумвирата доллар-евро юаню еще далеко, но уже что-то. Валютные конфеты Китай будет есть за Россию — у нас же стратегическое партнерство в новую эпоху, как ни крути. Сами создали себе такие условия, сами и будем расплачиваться.

С сентября - самый тревожный и опасный период этой войны. По крайней мере, пока — дальше-то еще опаснее, увы.

Логика правителей РФ понятна всем, кто последние годы наблюдал за безуспешными попытками Кремля прибрать Украину к рукам. Подход такой: "Мы передавим, потому что для нас это вопрос принципиальный и сами мы ого-го какие, просто долго запрягаем. А вот враги наши на рану не очень крепки и лишь хорохоятся, а мы додавим — и дадут заднюю". Если какой-то метод пока не работает (как обсуждавшийся тут ранее план Б на эту войну), это не причина этот подход не испытать — а вдруг сработает, чем черт не шутит? А не сработает — у нас тузов в рукаве много, нас HIMARS не проймешь, мы еще ставки поднимем. Так и карабкаемся по лестнице эскалации. С другой стороны на эту же стремянку упрямо лезут украинцы, а за ними, нехотя, американцы с европейцами. Предупреждающие знаки ⚠️📛☢️ перед последней ступенькой видны, но мы все равно лезем — ведь враги отвернут первыми, не могут не отвернуть.

Об этом поговорили с колумнистом Financial Times Гидеоном Рахманом, второй раз за последние три месяца встретившись на депрессивном обсуждении серьезности момента (если больше нравятся буквы, чем звуки, то вот текст). Записывали подкаст сразу после сессии, где спорили с разными уважаемыми людьми о готовности Путина идти на отчаянные меры, поэтому чуть на взводе. Злость украинцев, когда звучит слово "дипломатия", мне прекрасно понятна, а вот самоуспокоенность некоторых весьма неглупых людей на Западе, когда сталкиваешься с расслабленным отношением к возможности ядерной войны — просто злит. Хорошо, что все встреченные за последний месяц люди, принимающие решения, тоже живут по принципу "беспечность — не наш метод" (better be safe than sorry). Сим победиши в борьбе за мир.

Съезд в Китае: следим за фигурами (часть 1)

Если бы не война, мы говорили бы о ХХ съезде Компартии Китая куда больше. Настройка конфигурации верховной власти во второй сверхдержаве — событие, которое будет иметь большое значение для очень многих явлений в мире. Особенно учитывая, что соперничество КНР и США — это основной нерв мировой политики на многие годы вперед.

На мой взгляд, нынешний съезд уступает по значению предыдущему, XIX. Именно в 2017 году был по сути сломан оформившийся в 1990-е механизм передачи верховной власти в Китае. Тогда Си Цзиньпин сделал так, что ни один из потенциальных преемников моложе его на 10 лет не попал в постоянный комитет Политбюро. После этого третий срок, на который Си переизберут на следующей неделе, превратился в самый вероятный вариант развития событий — о чем тогда писали многие китаисты, включая Вашего покорного слугу (不才) .

Сказанное не означает, что съезд будет проходным. Для сложившейся Си-центричной системы это будет важный этап консолидации и все большего замыкания ключевых решений на самом лидере. При этом, пусть кадры решают и не все, но императора все же во многом играет свита. Даже в условиях, когда никаких альтернативных группировок/кланов в партии нет уже как минимум пять лет, все высшие сановники давно присягнули на верность товарищу Си, а гиперцентрализация означает все большее личное вовлечение лидера в принятие даже тактических решений, компетентность тех или иных лиц на различных должностях, их возможность воздействовать на решения императора, а также умение работать в команде и брать на себя какую-то ответственность имеют значение.

Перед прошлым съездом мы с дорогим коллегой Иваном Зуенко делали ставки на состав ПК Политбюро. Иван тут приоткрывает внутреннюю кухню нашего пари, а еще делает свою ставку на новый расклад. Пять лет назад мы сделали каждый по одной ошибке: у меня в ПК попал Ван Цишань (он в итоге не вошел в ЦК, но стал вице-председателем КНР и неформально восьмым членом ПК Политбюро), но не попал Хань Чжэн.

Сейчас прогнозы делать сложнее из-за ограниченного ковидом и чистками доступа к информации. С другой стороны, и само занятие имеет чуть меньше значения: все люди в Политбюро будут членами команды Си. И все же, свой вариант я тоже дам. Не удивлюсь, если будет много "мимо". Нам всем не лишним будет скромно признать ограниченность возможностей, почему сейчас предсказать расклад сложнее, чем пять лет назад. Итак:

1. Си Цзиньпин (1953)
2. Ван Ян (1955), сейчас — глава Народного политического консультативного совета
3. Ван Хунин (1955), сейчас — первый секретарь в Секретариате ЦК
4. Чжао Лэцзи (1957), сейчас — глава Центральной комиссии по проверке дисциплины
5. Чэнь Миньэр (1960), сейчас — глава парткома Чунцина
6. Дин Сюэсян (1962), сейчас — глава Канцелярии ЦК КПК
7. Ху Чуньхуа (1963), сейчас — вице-премьер Госсовета КНР

Если ПК Политбюро расширится до девяти человек, я бы ожидал появления там главы горкома Пекина Цай Ци (1955) и главы парткома провинции Гуандун Ли Си (1956). Понимаю, почему многие ждут попадания в ПК Ли Цяна (1959) — все же очень близкий к товарищу Си кадр. Но не удивлюсь, если его не повысят из-за апрельских событий.

Некоторые пояснения в следующей весточке.

Съезд в Китае: следим за фигурами (часть 2)

Что важно понимать при обсуждении кадровых раскладов в новом Политбюро?

1. Все люди, которые попадут и в Политбюро, и в ПКПБ — члены одной большой команды Си Цзиньпина. Тот факт, что кто-то на заре карьеры выдвигался по комсомольской линии благодаря связям с экс-генсеком Ху Цзиньтао или уходящим на покой премьером Ли Кэцяном, значит сейчас куда меньше, чем то, как тот или иной руководитель проявил себя за десятилетку под началом товарища Си и как выстроились его отношения с самим "ядром партии". Это не значит, что руководство Китая полностью монолитно — в нем есть противоречия, но проходят они уже по другим линиям, чем лояльность прежним генсекам. Мое впечатление, что разногласия в партии связаны с борьбой за влияние и ресурсы внутри членов команды Си, а также с разными взглядами на узловые вопросы развития страны вроде экономического курса, стратегии противостояния с США, а также политики по ковиду.

2. В ПК Политбюро обязательно появятся лидеры, родившиеся в 1960-е и являющиеся выдвиженцами Си. Не стоит думать, что кто-то из них будет через пять лет преемником — хотя и это не исключено. У Си сейчас много контроля, а потому и много вариантов, какую конструкцию власти строить в будущем. Ему не обязательно сейчас иметь четкий план на 2027 год, достаточно организовать кадровый расклад так, чтобы к следующему съезду держать наготове несколько опций. Например, в 2027 году он сможет уйти с постов генсека КПК и председателя КНР, сохранив пост главы Центрального военного совета КПК (как это в свое время делал Дэн Сяопин). А может и сохранять все три поста после 2027 — если позволит здоровье и будет нужно. Здоровье Си — один из главных рисков для устойчивости всей конструкции, поэтому так важно именно сейчас ввести в ПК своих лояльных протеже, которые в случае, если в ближайшую пятилетку лидер приболеет и не сможет быть активен, смогут подменить Си, сохранив его влияние и наследие (в теории, конечно).

3. Важно, чтобы потенциальный преемник был не один "тот самый", а сразу несколько. А значит в ПК окажутся хотя бы два человека с задатками будущего преемника — Чэнь Миньэр и Дин Сюэсян (Ху Чуньхуа подходит по возрасту, но явно будет заниматься экономикой в Госсовете — и станет премьером либо в 2027 году, либо даже уже сейчас). Дин — самый близкий к императору миньон, поскольку долгое время возглавлял его аппарат, но при этом он никогда не руководил провинцией — а с конца 1980-х этот опыт нужен для того, чтобы стать кандидатом в генсеки. Формальных правил тут нет, и у Си большая свобода опций. Логичным для Дина выглядит должность главы ЦКПД — внутрипартийной спецслужбы, которую можно доверить только самому близкому кадру. Чэнь Миньэр уже был главой парткома в Чунцине и Гуйчжоу, Си бросил его на Чунцин в ответственный момент после ареста прошлого главы горкома Сунь Чжэнцая, так что этот товарищ пользуется большим доверием императора. Впрочем, важно, что фигуры поколения 1960-х могут видеться для Си переходными. Чего он точно не хочет, так это появления кого-то, похожего на него самого — компромиссного выдвиженца разных партийных групп, который потом в 2012-2017 году лихо зачистил пространство и оставил своих предшественников не у дел, превратившись в самодержца. Скорее всего, Си будет двигать еще более молодых людей, которым он будет готов передать настоящую власть в 2030-х. Так что надо внимательно смотреть и за ЦК, и за Политбюро нового 20-го созыва в поисках этих товарищей.

Съезд в Китае: следим за фигурами (часть 3)

4. Очень важная проблема — это кадры для управления экономикой. Лояльность здесь должна сочетаться с компетентностью, поскольку маячащий экономический кризис — главная угроза для сохранения партии у власти, даже более острая, чем технологическое противостояние с США или ситуация в Тайваньском проливе. Свой второй срок Си советовался с вице-премьером Лю Хэ, самым близким к генсеку из компетентных экономистов, но ему 70 и он уходит на покой (максимум на церемониальную теперь должность вице-председателя КНР). В этих условиях нужен авторитетный лидер, который будет заниматься только экономикой и не перечить императору, но при этом знает Госсовет и сможет работать в команде. Это делает вероятным назначение следующим премьером как Ван Яна, который в 2012-2017 был очень успешным вице-премьером и до сих пор пользуется огромным уважением рынков, так и Ху Чуньхуа — нынешнего вице-премьера. Назначение Вана на один срок вполне возможно — и это позволит соблюсти принцип иерархического старшинства в ПК Политбюро, не парашютируя Ху сразу на второе место в иерархии без опыта работы в ПКПБ. Но, возможно, Си сейчас необходим человек, которому вообще не нужно освежать навыки по руководству Госсоветом — либо Ху Чуньхуа, либо нынешний первый вице-премьер и член ПКПБ Хань Чжэн.

5. Одна из долгосрочных проблем, которую отмечают многие мои собеседники, работающие в Китае (как владельцы крупных местных компаний, так и топы глобальных корпораций) — за последние пять лет из экономической бюрократии КНР начал вымываться слой звездных технократов в возрасте 40-50 лет. Важное слагаемое успеха Китая последних лет — это рост профессионализма мандаринов от экономики и финансов, которые приходили на госслужбу или в госбанки с лучшими мировыми дипломами, опытом работы в глобальных компаниях, имеющие широкий кругозор и понимание сложности мировой экономики и supply chain. Близкий к Си замглавы китайского биржевого регулятора Фан Синхай — типичный представитель этой группы. Но вот теперь из-за антикоррупционной кампании, общего курса на закручивание гаек и ковидной политики многие молодые люди такого калибра либо не идут на госслужбу, либо уходят из нее в частный бизнес — а то и эмигрируют семьями. Поэтому для того, чтобы оценить устойчивость китайской системы в будущем, важно смотреть не только на первые ряды высших сановников, но и на весь корпус выдвиженцев ХХ съезда, особенно членов ЦК из мира экономики, финансов и технологий.

Фотография с сегодняшнего подготовительного заседания к открытию ХХ съезда Компартии Китая. Си Цзиньпин в одиночестве на сцене Дома народных собраний, остальные делегаты, включая членов Политбюро, в зале. Слова излишни.

Как объяснила мне @eschulmann, «приехал в Берлин — сразу иди в студию к @kournikov, тут так принято». С Екатериной Михайловной не особо поспоришь, так что приехал и пришёл. Разговор о многом сразу, есть что-то интересное: про съезд в Китае и о том, как администрация Байдена смотрит на риски ядерной эскалации.

https://youtu.be/QVf2O9Jp6RQ