С ПЕРЕВЯЗАННЫМ ГОРЛОМ
Этой весной я гуляла с туристами по городку Удзи, который славится своим чаем. В одной из милых чайных лавочек мои гости захотели купить себе тяван (чайную чашу) и стали разглядывать выставленные на витрине образцы.
Им понравилась чаша с любопытным сюжетом: лодка, на носу которой горит огонь. Это известный сюжет, так называемый «укаи», про ловлю рыбы с бакланом. С помощью огня рыбаки пугают рыбу, а потом выпускают баклана, у которого перевязано горло, чтобы он не смог съесть пойманную форель. Дрессированный баклан возвращается на лодку и из его рта вынимают улов.
Кажется, мои гости в итоге купили какую-то другую чашу, но сюжет про рыбную ловлю с бакланом не выходил у меня из головы. Удивительно, но буквально через несколько недель после посещения Удзи меня попросили перевести для одного проекта хайку Басё про «укаи», что я и сделала:
Увлеченно смотрю,
Но потом накрывает печаль…
Ловля рыбы с бакланом
おもしろうて やがて悲しき 鵜舟かな
омосироотэ/ ягатэ канасики/ убунэ кана
Интересное хайку, которое оказалось созвучно и моему настроению, хотя я очень далека от ловли рыбы. Однако этот сюжет прекрасно ложится на многие современные реалии, где мастерство и жестокость оказываются слишком близко друг от друга. С другой стороны, пишут, что рыбаки , практикующие «укаи» ухаживают за своим бакланами до самой смерти птиц, и что в семье рыбака эти птицы живут по 25 лет, а в природе всего лишь 8-10. Но мне все равно сложно восхищаться этим мастерством с перевязанным горлом
НА ФОТО: Кэйсай Эйсэн, «Укаи на реке Нагара», 1840 год
Этой весной я гуляла с туристами по городку Удзи, который славится своим чаем. В одной из милых чайных лавочек мои гости захотели купить себе тяван (чайную чашу) и стали разглядывать выставленные на витрине образцы.
Им понравилась чаша с любопытным сюжетом: лодка, на носу которой горит огонь. Это известный сюжет, так называемый «укаи», про ловлю рыбы с бакланом. С помощью огня рыбаки пугают рыбу, а потом выпускают баклана, у которого перевязано горло, чтобы он не смог съесть пойманную форель. Дрессированный баклан возвращается на лодку и из его рта вынимают улов.
Кажется, мои гости в итоге купили какую-то другую чашу, но сюжет про рыбную ловлю с бакланом не выходил у меня из головы. Удивительно, но буквально через несколько недель после посещения Удзи меня попросили перевести для одного проекта хайку Басё про «укаи», что я и сделала:
Увлеченно смотрю,
Но потом накрывает печаль…
Ловля рыбы с бакланом
おもしろうて やがて悲しき 鵜舟かな
омосироотэ/ ягатэ канасики/ убунэ кана
Интересное хайку, которое оказалось созвучно и моему настроению, хотя я очень далека от ловли рыбы. Однако этот сюжет прекрасно ложится на многие современные реалии, где мастерство и жестокость оказываются слишком близко друг от друга. С другой стороны, пишут, что рыбаки , практикующие «укаи» ухаживают за своим бакланами до самой смерти птиц, и что в семье рыбака эти птицы живут по 25 лет, а в природе всего лишь 8-10. Но мне все равно сложно восхищаться этим мастерством с перевязанным горлом
НА ФОТО: Кэйсай Эйсэн, «Укаи на реке Нагара», 1840 год
Ребята из японского бистро J’PAN по просьбе подписчиков буквально на две недели вернули культовые блюда из прошедших спешлов🥢
В меню Хоккаидон с лососем и икрой (ради него хочется возвращаться снова и снова), Чикен-кацу Сандо и многое другое.
Успевайте!
В меню Хоккаидон с лососем и икрой (ради него хочется возвращаться снова и снова), Чикен-кацу Сандо и многое другое.
Успевайте!
И ЖАРКО, И ТЕМНО
Японцы обожают фейерверки. Думаю, что всем любителям японской культуры стоит увидеть хотя бы один раз в жизни увидеть ханаби или «огненные цветы» (японское слово «ханаби» пишут двумя иероглифами — цветок花 и огонь 火) своими глазами. Ощутить атмосферу этого праздника.
Это летнее развлечение обычно выпадает на самый жаркий месяц в году — август. Однако фейерверки обладают уникальной способностью охлаждать чувства, особенно если их запускают над водной гладью, когда красивые «огненные цветы» дублируются, отражаясь в воде. Обычно фейерверк длится часа полтора, а очевидцы уверяют, что это время пролетает совершенно незаметно, даже несмотря на то, что ты стоишь в плотной толпе и жутко потеешь даже в прекрасной хлопковой юкате (это облегченное кимоно), так как августовские ночи не приносят прохлады.
Говорят, что в последние годы традиция японских фейерверков переживает не лучшие времена.
Из-за ослабления йены не хватает денег на масштабные шоу, поэтому они становятся меньше, а чтобы оправдать немаленькие расходы на безопасность устроители шоу стали делать все больше платных билетов, стоимость которых теперь доходит до 5 тыс йен. Ханаби обычно ходят смотреть всей семьей и такие билеты сильно бьют бьют по бюджету обычных японцев.
Есть еще одна причина. Много жалоб на фейерверки от жителей соседних домов, так как такое шоу наносит вред солнечным панелям, установленным на крышах домов. Да и вообще вся эта пальба в небо не так уж экологична, с какой стороны не посмотри.
Я, конечно же, согласна с тем, что это неэкологично, наносит ущерб и постройкам и животным, но все равно испытываю жалость, что такая прекрасная японская традиция идет на спад. Мне хотя бы повезло два раза попасть на незабываемые летние шоу фейерверков — в Йокогаме и в Одаваре.
В Йокогаме было совсем как в этом хайку Сайто Санки:
И жарко, и темно
Стоим толпой и ждём, вот-вот
Запустят фейерверк
暗く暑く 大群集と 花火待つ
кураку ацуку/ таигунсю: то/ ханаби мацу
Зато в Одаваре мы устроились на холме и смотрели с него на залив, над которым распускались гигантские цветы. Это было незабываемо.
НА ФОТО: Утагава Тоёкуни, «Ханаби на мосту Рёгоку». Фрагмент
Японцы обожают фейерверки. Думаю, что всем любителям японской культуры стоит увидеть хотя бы один раз в жизни увидеть ханаби или «огненные цветы» (японское слово «ханаби» пишут двумя иероглифами — цветок花 и огонь 火) своими глазами. Ощутить атмосферу этого праздника.
Это летнее развлечение обычно выпадает на самый жаркий месяц в году — август. Однако фейерверки обладают уникальной способностью охлаждать чувства, особенно если их запускают над водной гладью, когда красивые «огненные цветы» дублируются, отражаясь в воде. Обычно фейерверк длится часа полтора, а очевидцы уверяют, что это время пролетает совершенно незаметно, даже несмотря на то, что ты стоишь в плотной толпе и жутко потеешь даже в прекрасной хлопковой юкате (это облегченное кимоно), так как августовские ночи не приносят прохлады.
Говорят, что в последние годы традиция японских фейерверков переживает не лучшие времена.
Из-за ослабления йены не хватает денег на масштабные шоу, поэтому они становятся меньше, а чтобы оправдать немаленькие расходы на безопасность устроители шоу стали делать все больше платных билетов, стоимость которых теперь доходит до 5 тыс йен. Ханаби обычно ходят смотреть всей семьей и такие билеты сильно бьют бьют по бюджету обычных японцев.
Есть еще одна причина. Много жалоб на фейерверки от жителей соседних домов, так как такое шоу наносит вред солнечным панелям, установленным на крышах домов. Да и вообще вся эта пальба в небо не так уж экологична, с какой стороны не посмотри.
Я, конечно же, согласна с тем, что это неэкологично, наносит ущерб и постройкам и животным, но все равно испытываю жалость, что такая прекрасная японская традиция идет на спад. Мне хотя бы повезло два раза попасть на незабываемые летние шоу фейерверков — в Йокогаме и в Одаваре.
В Йокогаме было совсем как в этом хайку Сайто Санки:
И жарко, и темно
Стоим толпой и ждём, вот-вот
Запустят фейерверк
暗く暑く 大群集と 花火待つ
кураку ацуку/ таигунсю: то/ ханаби мацу
Зато в Одаваре мы устроились на холме и смотрели с него на залив, над которым распускались гигантские цветы. Это было незабываемо.
НА ФОТО: Утагава Тоёкуни, «Ханаби на мосту Рёгоку». Фрагмент
СУДЬБА КОМАРА
Комара прихлопнул
На странице военного эпоса
Кровавый след
蚊を打つて軍書の上に血を印す
ка-о уттэ/ гунсё-но уэ-ни/ ти-о сирусу
Это хайку Масаока Сики можно справедливо отнести к разряду «пугающих». Свежая кровь поэта на страницах старого эпоса — запоминающийся образ.
Уж не знаю, какой именно средневековый воинский эпос читал Масаока Сики, но я почему-то вспомнила один эпизод из «Повести о доме Тайра», где старый опытный, но неотесанный воин-мужлан Кумагаэ (клан Минамото) убивает юного аристократа, рафинированного флейтиста и поэта Ацумори (клан Тайра), который толком и не был готов к битве.
Великий драматург Дзэами Мотокиё напишет по мотивам эпоса пьесу «Ацумори» для театра «Но». Эта пьеса — размышление о бессмысленности войны с буддийской точки зрения. Жизнь и так коротка, так зачем же делать её еще короче?
Убив на поле боя необычайно молодого Ацумори, воин Кумагаэ приходит в такой ужас от пережитого, что отказывается от дальнейшей военной жизни и принимает буддийские обеты, чтобы искупить собственный грех. В пьесе он возвращается на поле битвы, где встречает призрака Ацумори, который просит молиться о спасении его души. Священник обещает это сделать. В их общей скорби и печали они перестают быть врагами.
НА ФОТО: Когё Цукиока, сцена из спектакля «Ацумори»
Комара прихлопнул
На странице военного эпоса
Кровавый след
蚊を打つて軍書の上に血を印す
ка-о уттэ/ гунсё-но уэ-ни/ ти-о сирусу
Это хайку Масаока Сики можно справедливо отнести к разряду «пугающих». Свежая кровь поэта на страницах старого эпоса — запоминающийся образ.
Уж не знаю, какой именно средневековый воинский эпос читал Масаока Сики, но я почему-то вспомнила один эпизод из «Повести о доме Тайра», где старый опытный, но неотесанный воин-мужлан Кумагаэ (клан Минамото) убивает юного аристократа, рафинированного флейтиста и поэта Ацумори (клан Тайра), который толком и не был готов к битве.
Великий драматург Дзэами Мотокиё напишет по мотивам эпоса пьесу «Ацумори» для театра «Но». Эта пьеса — размышление о бессмысленности войны с буддийской точки зрения. Жизнь и так коротка, так зачем же делать её еще короче?
Убив на поле боя необычайно молодого Ацумори, воин Кумагаэ приходит в такой ужас от пережитого, что отказывается от дальнейшей военной жизни и принимает буддийские обеты, чтобы искупить собственный грех. В пьесе он возвращается на поле битвы, где встречает призрака Ацумори, который просит молиться о спасении его души. Священник обещает это сделать. В их общей скорби и печали они перестают быть врагами.
НА ФОТО: Когё Цукиока, сцена из спектакля «Ацумори»
СЕМНАДЦАТЬ СЛОГОВ ОСЕНИ
Хайку — поэтическая форма, использующая преимущества своей краткости.
Семнадцать слогов хайку, кажется, могут передать гораздо больше смыслов, чем семнадцать слогов прозы. В прозаическом тексте автор пытается донести до читателя свою мысль, а также удержать внимание читателя всеми доступными способами: развёрнутыми описаниями, дополнительными деталями и так далее. Что же делает поэт хайку? А он делает нечто противоположное, так как заранее понимает, что не сможет рассказать вам всё: он произносит пять первых слогов и замолкает, обрывая повествование. А потом, отсидевшись в молчании и ничего не объясняя читателю, выныривает с новым образом, который совершенно никак не связан с первой строчкой.
Молчание или пауза между двумя образами очень важна. Поэтому я советую не читать хайку быстро, а стараться найти этот «разлом» и провалиться в него, следуя за своими ассоциациями.
Вот, например, осеннее хайку 1915 года. Его написал поэт Хара Сэкитэй. Здесь важно сделать паузу после первой строчки:
Осенний ветер!
На двух тарелках
Разный узор
秋風や 模様のちがふ 皿二つ
аки кадзэ я/ моё:-но тигау/ сара футацу
Я очень ценю именно такие хайку, которые написаны простым языком, но при это способны вызвать разнообразные эмоции. Особенно, если не спешить. Понимаю, что кого-то такие стихи раздражают: слишком просто, а главное непонятно, что хотел сказать автор? Ведь между осенним ветром и двумя непарными тарелками, кажется, нет причинно-следственной связи. Ну и самое главное: до конца так и не понятно, поэт жалуется или хвастается?
Интерпретация в любом случае зависит от читателя, однако можно попытаться восстановить контекст стихотворения. Какие-то исследователи пишут, что это хайку относится к годам бродяжничества поэта, когда он был изгнан из родного дома, скитался и жил где придется, довольствуясь очень скромным набором случайных вещей. Другие уверяют, что здесь он описывает свой незатейливый быт молодожена, когда они с супругой еле сводили концы с концами. Видимо, все же это скорее грустное хайку, где осенний ветер из первой строки только усиливает это ощущение неприкаянности поэта.
Хотя можно посмотреть на это и хайку и с другой стороны, более позитивно. Когда мы совершаем свой выбор и идем своим путем, каким бы сложным он ни был, разве имеет значение, насколько изящно подобраны у нас тарелки?
НА ФОТО: Осенняя работа Утагава Хиросигэ «Равнина Оцуки в провинции Кай». На этой гравюре изображены некоторые из так называемых «семи трав осени»: я смогла найти мискант (он же сусуки или обана), патриния (оминаэси), гвоздика (надэсико) и колокольчик (кикё). Какие красивые осенние цветы, но цветут они там, где нет и следа человека, что только подчеркивает грусть осени.
Хайку — поэтическая форма, использующая преимущества своей краткости.
Семнадцать слогов хайку, кажется, могут передать гораздо больше смыслов, чем семнадцать слогов прозы. В прозаическом тексте автор пытается донести до читателя свою мысль, а также удержать внимание читателя всеми доступными способами: развёрнутыми описаниями, дополнительными деталями и так далее. Что же делает поэт хайку? А он делает нечто противоположное, так как заранее понимает, что не сможет рассказать вам всё: он произносит пять первых слогов и замолкает, обрывая повествование. А потом, отсидевшись в молчании и ничего не объясняя читателю, выныривает с новым образом, который совершенно никак не связан с первой строчкой.
Молчание или пауза между двумя образами очень важна. Поэтому я советую не читать хайку быстро, а стараться найти этот «разлом» и провалиться в него, следуя за своими ассоциациями.
Вот, например, осеннее хайку 1915 года. Его написал поэт Хара Сэкитэй. Здесь важно сделать паузу после первой строчки:
Осенний ветер!
На двух тарелках
Разный узор
秋風や 模様のちがふ 皿二つ
аки кадзэ я/ моё:-но тигау/ сара футацу
Я очень ценю именно такие хайку, которые написаны простым языком, но при это способны вызвать разнообразные эмоции. Особенно, если не спешить. Понимаю, что кого-то такие стихи раздражают: слишком просто, а главное непонятно, что хотел сказать автор? Ведь между осенним ветром и двумя непарными тарелками, кажется, нет причинно-следственной связи. Ну и самое главное: до конца так и не понятно, поэт жалуется или хвастается?
Интерпретация в любом случае зависит от читателя, однако можно попытаться восстановить контекст стихотворения. Какие-то исследователи пишут, что это хайку относится к годам бродяжничества поэта, когда он был изгнан из родного дома, скитался и жил где придется, довольствуясь очень скромным набором случайных вещей. Другие уверяют, что здесь он описывает свой незатейливый быт молодожена, когда они с супругой еле сводили концы с концами. Видимо, все же это скорее грустное хайку, где осенний ветер из первой строки только усиливает это ощущение неприкаянности поэта.
Хотя можно посмотреть на это и хайку и с другой стороны, более позитивно. Когда мы совершаем свой выбор и идем своим путем, каким бы сложным он ни был, разве имеет значение, насколько изящно подобраны у нас тарелки?
НА ФОТО: Осенняя работа Утагава Хиросигэ «Равнина Оцуки в провинции Кай». На этой гравюре изображены некоторые из так называемых «семи трав осени»: я смогла найти мискант (он же сусуки или обана), патриния (оминаэси), гвоздика (надэсико) и колокольчик (кикё). Какие красивые осенние цветы, но цветут они там, где нет и следа человека, что только подчеркивает грусть осени.
КУРС «ГРУСТИМ ПО-ЯПОНСКИ. ОСЕНЬ В ХАЙКУ»
Чу! Не ревите, букашки!
Звезды и те расстаются с теми,
Кто в них влюблен
鳴くな虫わかるる恋は星に冴え
наку на муси/ вакаруру кои-ва/ хоси-ни саэ
Перечитала сегодня это прекраснейшее хайку Иссы, почувствовала себя одновременно и букашкой, и звездой, а заодно поняла, что пришло время ПОВТОРИТЬ свой осенний поэтический курс про грусть.
Помню, как одна моя приятельница посетовала, что японские стихи, как правило, грустные, что читать мои переводы она будет только в том случае, если я найду стихи веселые и духоподъёмные.
Думаю, она права, у нашего читателя сложилось именно такое представление о японской поэзии — как о юдоли тоски и печали. Хотя я лично пытаюсь как можно больше писать и о юморе в хайку. Юмор, правда, здесь немного специфический — бывает, что плачешь и смеешься одновременно.
Давайте же не будем отмахиваться от японских страданий, а изучим их со всеми сторон.
ЧТО ЖЕ ЭТО БУДЕТ?
Мы прочитаем 5 осенних хайку о японских страданиях в оригинале
Разберем каждое слово и сделаем подробный подстрочник
С подстрочника сделаем собственный перевод или интерпретацию оригинального текста
Изучим осенние сезонные символы
Посмотрим, что вызывает грусть у японских поэтов с 17 до 20 века
Попытаемся разобраться, есть ли разница между японский поэтической грустью и русской поэтической тоской
В конце курса мы соберем минисборник собственных переводов хайку о японской осенней грусти
Курс «ГРУСТИМ ПО-ЯПОНСКИ. ОСЕНЬ В ХАЙКУ» пройдет с 9 по 17 сентября в закрытой группе в Telegram, куда раз в два дня я буду высылать подстрочник и аудио файл. Курс устроен таким образом, что можно делать задания в собственном ритме.
Знать японский язык, чтобы пройти этот курс, не обязательно: занятия устроены таким образом, чтобы каждый мог работать с коротким подстрочником.
Стоимость: 3000 рублей (есть возможность оплатить курс из-за границы)
Если вы заинтересовались курсом, а также если у вас остались вопросы — напишите мне личное сообщение!
Не грустите в одиночестве, грустите вместе с нами)
НА ФОТО: Кабураки Киёката. Женщина под деревом банана и полной луной
© The Trustees of the British Museum
Чу! Не ревите, букашки!
Звезды и те расстаются с теми,
Кто в них влюблен
鳴くな虫わかるる恋は星に冴え
наку на муси/ вакаруру кои-ва/ хоси-ни саэ
Перечитала сегодня это прекраснейшее хайку Иссы, почувствовала себя одновременно и букашкой, и звездой, а заодно поняла, что пришло время ПОВТОРИТЬ свой осенний поэтический курс про грусть.
Помню, как одна моя приятельница посетовала, что японские стихи, как правило, грустные, что читать мои переводы она будет только в том случае, если я найду стихи веселые и духоподъёмные.
Думаю, она права, у нашего читателя сложилось именно такое представление о японской поэзии — как о юдоли тоски и печали. Хотя я лично пытаюсь как можно больше писать и о юморе в хайку. Юмор, правда, здесь немного специфический — бывает, что плачешь и смеешься одновременно.
Давайте же не будем отмахиваться от японских страданий, а изучим их со всеми сторон.
ЧТО ЖЕ ЭТО БУДЕТ?
Мы прочитаем 5 осенних хайку о японских страданиях в оригинале
Разберем каждое слово и сделаем подробный подстрочник
С подстрочника сделаем собственный перевод или интерпретацию оригинального текста
Изучим осенние сезонные символы
Посмотрим, что вызывает грусть у японских поэтов с 17 до 20 века
Попытаемся разобраться, есть ли разница между японский поэтической грустью и русской поэтической тоской
В конце курса мы соберем минисборник собственных переводов хайку о японской осенней грусти
Курс «ГРУСТИМ ПО-ЯПОНСКИ. ОСЕНЬ В ХАЙКУ» пройдет с 9 по 17 сентября в закрытой группе в Telegram, куда раз в два дня я буду высылать подстрочник и аудио файл. Курс устроен таким образом, что можно делать задания в собственном ритме.
Знать японский язык, чтобы пройти этот курс, не обязательно: занятия устроены таким образом, чтобы каждый мог работать с коротким подстрочником.
Стоимость: 3000 рублей (есть возможность оплатить курс из-за границы)
Если вы заинтересовались курсом, а также если у вас остались вопросы — напишите мне личное сообщение!
Не грустите в одиночестве, грустите вместе с нами)
НА ФОТО: Кабураки Киёката. Женщина под деревом банана и полной луной
© The Trustees of the British Museum
ЛЕТНИЙ ОБМАН
Недавно мне удалось искупаться в августовском море, которое на излете лета уже не такое теплое.
Удивительно, что когда сидишь на берегу, то море кажется темно синим, но стоит подойти поближе этот цвет полностью исчезает и вода становится прозрачной как стекло, совсем как в стихотворении поэта Хара Сэкитэй, чье творчество я продолжаю с большим интересом изучать:
Ладонью зачерпну
Цвета нет у этой воды!
Летнее море
掌に掬へば 色なき水や 夏の海
тэ-ни сукуэба/ иро наки мидзу я/ нацу-но уми
Не могу сказать, что здесь он делает какое-то головокружительное открытие, но приятно вдруг почувствовать общность с японским поэтом, который сидел на берегу моря в начале прошлого века и задумывался ровно о том же, о чем думала я на этих выходных.
Я конечно же ощущала легкую грусть, что купальный сезон завершается. Но кажется, что и в этом хайку заложено ощущение «сожаления», что мир вообще оказывается не совсем таким, каким мы видим его издалека
НА ФОТО: Утагава Хиросигэ. «Усимати в уезде Таканава». Меня эта гравюра привлекла не только изумительным цветом моря, но и милым сюжетом на берегу. Обглоданные корки арбуза намекают, что это лето. Здесь еще и необычная белая радуга.
А как вы думаете, что за милые создания играют с порванными соломенными сандалиями рикши?
Недавно мне удалось искупаться в августовском море, которое на излете лета уже не такое теплое.
Удивительно, что когда сидишь на берегу, то море кажется темно синим, но стоит подойти поближе этот цвет полностью исчезает и вода становится прозрачной как стекло, совсем как в стихотворении поэта Хара Сэкитэй, чье творчество я продолжаю с большим интересом изучать:
Ладонью зачерпну
Цвета нет у этой воды!
Летнее море
掌に掬へば 色なき水や 夏の海
тэ-ни сукуэба/ иро наки мидзу я/ нацу-но уми
Не могу сказать, что здесь он делает какое-то головокружительное открытие, но приятно вдруг почувствовать общность с японским поэтом, который сидел на берегу моря в начале прошлого века и задумывался ровно о том же, о чем думала я на этих выходных.
Я конечно же ощущала легкую грусть, что купальный сезон завершается. Но кажется, что и в этом хайку заложено ощущение «сожаления», что мир вообще оказывается не совсем таким, каким мы видим его издалека
НА ФОТО: Утагава Хиросигэ. «Усимати в уезде Таканава». Меня эта гравюра привлекла не только изумительным цветом моря, но и милым сюжетом на берегу. Обглоданные корки арбуза намекают, что это лето. Здесь еще и необычная белая радуга.
А как вы думаете, что за милые создания играют с порванными соломенными сандалиями рикши?
ВЕЛИКИЙ ЯПОНСКИЙ ГАМБАРИМАС
1 сентября, пожалуй, стоит вспомнить эту остроумную колонку, которую написал японский писатель, режиссер, композитор и рок-звезда Фудзи Хитонари (а я перевела несколько лет назад). Здесь он примеряет на себя роль неудачливого буддийского монаха Цудзи-бодзу и дает советы подросткам, как выжить в этом сложном мире. Иллюстратором к его текстам выступает мой любимый художник Ямада Дзэндзидо.
В этой колонке он исследует важнейший японский феномен — «гамбаримасу». Это слово японцы используют практически на автомате много раз в день, оно означает «стараться», «выкладываться на все сто», «прикладывать усилия». Я бы даже сказала, что это настоящая японская скрепа, определяющая японский характер.
Давайте же узнаем, что ответил Цудзи-бодзу одной милой старшекласснице, у которой ничего в этой жизни не получается.
1 сентября, пожалуй, стоит вспомнить эту остроумную колонку, которую написал японский писатель, режиссер, композитор и рок-звезда Фудзи Хитонари (а я перевела несколько лет назад). Здесь он примеряет на себя роль неудачливого буддийского монаха Цудзи-бодзу и дает советы подросткам, как выжить в этом сложном мире. Иллюстратором к его текстам выступает мой любимый художник Ямада Дзэндзидо.
В этой колонке он исследует важнейший японский феномен — «гамбаримасу». Это слово японцы используют практически на автомате много раз в день, оно означает «стараться», «выкладываться на все сто», «прикладывать усилия». Я бы даже сказала, что это настоящая японская скрепа, определяющая японский характер.
Давайте же узнаем, что ответил Цудзи-бодзу одной милой старшекласснице, у которой ничего в этой жизни не получается.
«Зовите меня Цудзи-бодзу, я здесь монах-настоятель.
Служу в крошечном бедном храме Тонсодзи. Название его означает «побег», может быть поэтому детишки, которые хотят сбежать из дома, с некоторых пор сюда и зачастили. Да еще и слухи, кажется, поползли, что в этом храме их выслушают. Просто выслушают, без высокопарных слов.
Свободного времени у меня полно, а это для такого дела самое подходящее. Начиная с полудня я валяюсь и бездельничаю, вот соседи у меня за спиной и болтают, что я чувак стрёмный, да и монах никчемный. Скоромным от меня несёт.
Мой полуразвалившийся храм со всех сторон зажат высотками, постоянных прихожан почти нет, а значит и работы у меня почти нет. Живу я вместе с котом. У него все как положено: есть даже фамилия Момоти и изящное имя в духе актеров кабуки — Сандаю. Я понимаю кошачий язык, и вместе с Сандаю мы живем, не тужим.
Вот мы с Сандаю, как водится, устроились на веранде вздремнуть, но наш сладкий сон нарушил грубый окрик: «Цудзи-бодзу!».
Нехотя приоткрыв глаза, я увидел симпатичную старшеклассницу.
«Что, что такое?» — спросил я спросонья.
«Говорят, что вы, Цудзи-бодзу, можете меня выслушать. Вот я и пришла».
«Ах, ну да, ну да. Молодец, что пришла. А что за история?»
Все мои встречи с молодежью начинаются одинаково — с грубого окрика. Я ненавязчиво намекаю, что если разговор будет взрослый, то хорошо бы моей гостье представиться как положено.
«Ах, да, простите. Я Минори, в школе меня зовут Мино. А вы зовите, как больше нравится», — исправилась она. Ну что же, отлично, отлично.
Сандаю проснулся и устроился напротив Минори.
«Милаха, да? Его зовут Сандаю»
«Какой толстый»
Сандаю бросил на меня выразительный взгляд и пробормотал себе под нос «Ну и хамка!». Минори, конечно же, услышала только «мяу».
«Так что же ты хочешь со мной обсудить? Садись-ка вот сюда»
Минори уселась на террасе и потерянно оглядела окружавшие храм высотки. Сандаю снова завалился спать.
«Я не могу стараться. А учителя и родители говорят старайся», — прошептала Минори.
«Так и не старайся», — ответил я.
«Но они же говорят, чтобы старалась»
«А жизнь-то чья?»
«Ох..», — Минори посмотрела на меня.
«Задумайся, жизнь-то чья?»
«Моя»
«Знаешь, а ты не слушай, что тебе говорят. Мало ли, что они от тебя ждут … не обращай внимания. И не старайся».
Минори с удивлением уставилась на меня, да так и сидела без малейшего движения.
Я почесал свою гладко выбритую голову, приветливо улыбнулся и еще раз повторил:
«Даже и не думай стараться!»
«Даже и не думать?»
«Мяу, — промурлыкал Сандаю. — Слушай меняу». Он был полностью со мной согласен, да вот только Минори не понимала кошачьего языка.
«Но папа говорит ‘не сдавайся’, ‘борись’. Мама говорит ‘поднажми изо всех сил’»
«А я говорю: не борись, не старайся, спускай на тормозах!»
«Мяу, слушай меняу», — промурлыкал Сандаю.
«Да, но…»
«Нет никаких ‘но’…». Если бороться невмоготу, то спускай на тормозах. Я не призываю побеждать. Я лишь призываю поберечь себя. Цени себя и береги! Чья это жизнь-то?»
«Моя жизнь», — пробормотала Минори.
«Какой смысл насильно себя заставлять? Кого ты собираешься победить? Что это за выигрыш такой? Твоя главная задача — жить, заботясь о себе, а не убивать себя ради того, чтобы соответствовать чужим ожиданиям. Так ведь?»
«Мяу» — поддержал меня Сандаю.
«Не так уж это и сложно. Давай-ка приляг, поспи, а проснешься, будешь как огурчик.
«…Спасибо», — Минори устроилась на веранде и заснула.
Мне надо было навести порядок в моем крошечном саду. Я сунул ноги в деревянные гэта, схватил бамбуковую метелку и вышел в сад. Так и не смог припомнить, когда же я прибирался в саду в последний раз. Ну да, я ленивый монах, нарушающий заповеди, и в саду моем безобразие. А, впрочем, это к делу не относится.
«Чья жизнь-то, а? Жизнь-то моя!», — вот так недовольно бормоча себе под нос, я начал сметать опавшие листья в моем саду».
Служу в крошечном бедном храме Тонсодзи. Название его означает «побег», может быть поэтому детишки, которые хотят сбежать из дома, с некоторых пор сюда и зачастили. Да еще и слухи, кажется, поползли, что в этом храме их выслушают. Просто выслушают, без высокопарных слов.
Свободного времени у меня полно, а это для такого дела самое подходящее. Начиная с полудня я валяюсь и бездельничаю, вот соседи у меня за спиной и болтают, что я чувак стрёмный, да и монах никчемный. Скоромным от меня несёт.
Мой полуразвалившийся храм со всех сторон зажат высотками, постоянных прихожан почти нет, а значит и работы у меня почти нет. Живу я вместе с котом. У него все как положено: есть даже фамилия Момоти и изящное имя в духе актеров кабуки — Сандаю. Я понимаю кошачий язык, и вместе с Сандаю мы живем, не тужим.
Вот мы с Сандаю, как водится, устроились на веранде вздремнуть, но наш сладкий сон нарушил грубый окрик: «Цудзи-бодзу!».
Нехотя приоткрыв глаза, я увидел симпатичную старшеклассницу.
«Что, что такое?» — спросил я спросонья.
«Говорят, что вы, Цудзи-бодзу, можете меня выслушать. Вот я и пришла».
«Ах, ну да, ну да. Молодец, что пришла. А что за история?»
Все мои встречи с молодежью начинаются одинаково — с грубого окрика. Я ненавязчиво намекаю, что если разговор будет взрослый, то хорошо бы моей гостье представиться как положено.
«Ах, да, простите. Я Минори, в школе меня зовут Мино. А вы зовите, как больше нравится», — исправилась она. Ну что же, отлично, отлично.
Сандаю проснулся и устроился напротив Минори.
«Милаха, да? Его зовут Сандаю»
«Какой толстый»
Сандаю бросил на меня выразительный взгляд и пробормотал себе под нос «Ну и хамка!». Минори, конечно же, услышала только «мяу».
«Так что же ты хочешь со мной обсудить? Садись-ка вот сюда»
Минори уселась на террасе и потерянно оглядела окружавшие храм высотки. Сандаю снова завалился спать.
«Я не могу стараться. А учителя и родители говорят старайся», — прошептала Минори.
«Так и не старайся», — ответил я.
«Но они же говорят, чтобы старалась»
«А жизнь-то чья?»
«Ох..», — Минори посмотрела на меня.
«Задумайся, жизнь-то чья?»
«Моя»
«Знаешь, а ты не слушай, что тебе говорят. Мало ли, что они от тебя ждут … не обращай внимания. И не старайся».
Минори с удивлением уставилась на меня, да так и сидела без малейшего движения.
Я почесал свою гладко выбритую голову, приветливо улыбнулся и еще раз повторил:
«Даже и не думай стараться!»
«Даже и не думать?»
«Мяу, — промурлыкал Сандаю. — Слушай меняу». Он был полностью со мной согласен, да вот только Минори не понимала кошачьего языка.
«Но папа говорит ‘не сдавайся’, ‘борись’. Мама говорит ‘поднажми изо всех сил’»
«А я говорю: не борись, не старайся, спускай на тормозах!»
«Мяу, слушай меняу», — промурлыкал Сандаю.
«Да, но…»
«Нет никаких ‘но’…». Если бороться невмоготу, то спускай на тормозах. Я не призываю побеждать. Я лишь призываю поберечь себя. Цени себя и береги! Чья это жизнь-то?»
«Моя жизнь», — пробормотала Минори.
«Какой смысл насильно себя заставлять? Кого ты собираешься победить? Что это за выигрыш такой? Твоя главная задача — жить, заботясь о себе, а не убивать себя ради того, чтобы соответствовать чужим ожиданиям. Так ведь?»
«Мяу» — поддержал меня Сандаю.
«Не так уж это и сложно. Давай-ка приляг, поспи, а проснешься, будешь как огурчик.
«…Спасибо», — Минори устроилась на веранде и заснула.
Мне надо было навести порядок в моем крошечном саду. Я сунул ноги в деревянные гэта, схватил бамбуковую метелку и вышел в сад. Так и не смог припомнить, когда же я прибирался в саду в последний раз. Ну да, я ленивый монах, нарушающий заповеди, и в саду моем безобразие. А, впрочем, это к делу не относится.
«Чья жизнь-то, а? Жизнь-то моя!», — вот так недовольно бормоча себе под нос, я начал сметать опавшие листья в моем саду».
ЛЕТО, ПРОЩАЙ
Пару дней назад мне вдруг взгрустнулось, что лето кончилось. И тогда я решила сделать вещь мне не вполне свойственную — перевести (довольно вольно) немного японской прозы. Хотя, как вы, наверное, знаете, это не совсем моё, я больше про короткие поэтические тексты.
Но это эссе поэта и писателя Симадзаки Тосона показалось мне настолько симпатичным, что я провела два чудесных вечера с этим текстом и ни на минуту не пожалела. Давно меня ничто так не вдохновляло. Тем более, что там есть и стихотворение, про которое я еще расскажу отдельно, когда придет время
https://telegra.ph/V-PORU-LETNIH-KOROTKIH-NOCHEJ-09-06-2
Пару дней назад мне вдруг взгрустнулось, что лето кончилось. И тогда я решила сделать вещь мне не вполне свойственную — перевести (довольно вольно) немного японской прозы. Хотя, как вы, наверное, знаете, это не совсем моё, я больше про короткие поэтические тексты.
Но это эссе поэта и писателя Симадзаки Тосона показалось мне настолько симпатичным, что я провела два чудесных вечера с этим текстом и ни на минуту не пожалела. Давно меня ничто так не вдохновляло. Тем более, что там есть и стихотворение, про которое я еще расскажу отдельно, когда придет время
https://telegra.ph/V-PORU-LETNIH-KOROTKIH-NOCHEJ-09-06-2
Telegraph
В ПОРУ ЛЕТНИХ КОРОТКИХ НОЧЕЙ
Симадзаки Тосон Каждый день лило как из ведра. А ведь сезон дождей уже закончился. Голоса торговцев бамбуковыми шестами, проходящих по улице, перекрикивая друг друга, как нельзя лучше соответствовали этой поре. Время продавать бобы «сорамамэ» уже давно прошло;…
Forwarded from Haiku Daily
Напоминаю, что сегодня у нас самое главное и самое красивое осеннее полнолуние!
Не забудьте посмотреть на небо, где будет полная луна (мэйгэцу 名月), или устройте себе праздник любования луной (цукими 月見).
Для вдохновения вам трёхстишие одного из учеников Басё, блестящего поэта Мукаи Кёрая:
Притормозил коня:
Пусть вдоволь щиплет травку
Пока луной любуюсь я!
のりながら 馬草はませて 月見哉
норинагара/ магуса хамасэтэ/ цукими кана
Главный герой не сходя с коня, отпускает поводья и дает своей лошади наесться травы, пока он вволю любуется полной луной. Для меня это хайку — прекрасный пример слияния космоса, природы и человека, а также духовных и плотских ощущений!
НА ФОТО: Нагасава Росэцу «Луна в дымке и момидзи». Тут я, конечно, немного не понимаю названия, так как «луна в дымке» — весенний образ, почему же художник использует его для осени. Или в его времена этот образ еще плавал от сезона к сезону?
Не забудьте посмотреть на небо, где будет полная луна (мэйгэцу 名月), или устройте себе праздник любования луной (цукими 月見).
Для вдохновения вам трёхстишие одного из учеников Басё, блестящего поэта Мукаи Кёрая:
Притормозил коня:
Пусть вдоволь щиплет травку
Пока луной любуюсь я!
のりながら 馬草はませて 月見哉
норинагара/ магуса хамасэтэ/ цукими кана
Главный герой не сходя с коня, отпускает поводья и дает своей лошади наесться травы, пока он вволю любуется полной луной. Для меня это хайку — прекрасный пример слияния космоса, природы и человека, а также духовных и плотских ощущений!
НА ФОТО: Нагасава Росэцу «Луна в дымке и момидзи». Тут я, конечно, немного не понимаю названия, так как «луна в дымке» — весенний образ, почему же художник использует его для осени. Или в его времена этот образ еще плавал от сезона к сезону?
ВИЗУАЛИЗИРУЕМ ГРУСТЬ
Решила продолжить знакомиться с поэзией Хара Сэкитэй (1886-1951). Сегодня, конечно же, снова осеннее стихотворение:
Мало было тоски…
Служитель оленьей сторожки
Снова в гонг ударяет!
淋しさに
又銅鑼打つや
鹿火屋守
сабисиса-ни
мата дора уцу я
кабия мори
Для меня это хайку про одиночество, которое можно впитать всеми органами чувств.
В японском слове «кабия»鹿火屋 (то есть оленья сторожка) второй иероглиф означает «огонь» 火— ведь сторож разводит костры, чтобы отпугивать огнем диких оленей и кабанов, которые осенью пытаются выйти к крестьянским полям. Аромат осенних костров, который можно уловить даже через текст, уже создает нужное медитативное настроение, а тут еще добавляется звук гонга, в который время от времени бьет служитель.
Я бы еще добавила один момент. Само слово «сабисиса» — то есть «одиночество», «грусть», «тоска» — здесь записано красивым иероглифом 淋, который одновременно прост и выразителен. Он состоит из двух элементов: «вода» и «роща»(ну или «лес»). Легко сделать вывод, что мы чувствуем тоску и одиночество особенно пронзительно в мокром лесу, когда идет дождь.
А сможет ли искусственный интеллект подобрать мне иллюстрацию для этого прекрасного хайку, подумала я. Должна сказать, что он справился лучше, чем я ожидала, хотя и не без клюквы.
Наверное, я теперь тоже могу применять к себе слово «промт-инженер»?
Решила продолжить знакомиться с поэзией Хара Сэкитэй (1886-1951). Сегодня, конечно же, снова осеннее стихотворение:
Мало было тоски…
Служитель оленьей сторожки
Снова в гонг ударяет!
淋しさに
又銅鑼打つや
鹿火屋守
сабисиса-ни
мата дора уцу я
кабия мори
Для меня это хайку про одиночество, которое можно впитать всеми органами чувств.
В японском слове «кабия»鹿火屋 (то есть оленья сторожка) второй иероглиф означает «огонь» 火— ведь сторож разводит костры, чтобы отпугивать огнем диких оленей и кабанов, которые осенью пытаются выйти к крестьянским полям. Аромат осенних костров, который можно уловить даже через текст, уже создает нужное медитативное настроение, а тут еще добавляется звук гонга, в который время от времени бьет служитель.
Я бы еще добавила один момент. Само слово «сабисиса» — то есть «одиночество», «грусть», «тоска» — здесь записано красивым иероглифом 淋, который одновременно прост и выразителен. Он состоит из двух элементов: «вода» и «роща»(ну или «лес»). Легко сделать вывод, что мы чувствуем тоску и одиночество особенно пронзительно в мокром лесу, когда идет дождь.
А сможет ли искусственный интеллект подобрать мне иллюстрацию для этого прекрасного хайку, подумала я. Должна сказать, что он справился лучше, чем я ожидала, хотя и не без клюквы.
Наверное, я теперь тоже могу применять к себе слово «промт-инженер»?
ПАЛЬЦЕМ В НЕБО
Меня недавно спросили про осеннее японское небо: посоветую ли я какие-то стихи, где это отчетливо выражено, ведь осеннее небо особенное: чистое и прозрачное. Я что-то растерялась, так как сразу и не придумала, какое же стихотворение привести в пример. Тот еще я «эксперт» :(
А ведь такое стихотворение есть у Кобаяси Иссы:
По небу голубому
Пальцем знаки вывожу
Осени закат
青空に
指で字を書く
秋の暮れ
аодзора-ни
юби-дэ дзи-о каку
аки-но курэ
Хайку выглядит нарочито просто, но стоит пройти по этим трем строчкам, как ты понимаешь, что каждая из них несет свою эмоцию. Первая строчка — про безупречную красоту и чистоту, про идеальную божественную поверхность, которая вызывает восхищение. Вторая — про человеческие порывы, про желание даже в 50 лет (а поэту как раз было немного за пятьдесят) почувствовать себя снова ребенком, когда все вокруг становится местом самовыражения. А в последней строчке мы снова приходим к природной красоте, но только теперь уже с сильным привкусом печали, какая часто бывает на закате дней.
А я вот думаю, интересно, какое слово хотел написать Исса в небе?
Меня недавно спросили про осеннее японское небо: посоветую ли я какие-то стихи, где это отчетливо выражено, ведь осеннее небо особенное: чистое и прозрачное. Я что-то растерялась, так как сразу и не придумала, какое же стихотворение привести в пример. Тот еще я «эксперт» :(
А ведь такое стихотворение есть у Кобаяси Иссы:
По небу голубому
Пальцем знаки вывожу
Осени закат
青空に
指で字を書く
秋の暮れ
аодзора-ни
юби-дэ дзи-о каку
аки-но курэ
Хайку выглядит нарочито просто, но стоит пройти по этим трем строчкам, как ты понимаешь, что каждая из них несет свою эмоцию. Первая строчка — про безупречную красоту и чистоту, про идеальную божественную поверхность, которая вызывает восхищение. Вторая — про человеческие порывы, про желание даже в 50 лет (а поэту как раз было немного за пятьдесят) почувствовать себя снова ребенком, когда все вокруг становится местом самовыражения. А в последней строчке мы снова приходим к природной красоте, но только теперь уже с сильным привкусом печали, какая часто бывает на закате дней.
А я вот думаю, интересно, какое слово хотел написать Исса в небе?