По последним новостям скажу следующее: известный трагикомический мем про Шойгу теперь звучит "Кто не хочет разговаривать с Лавровым, будет разговаривать с Белоусовым". Примечательно, вот и думай теперь.

@vneshpol

Российская политическая система ввиду своей закрытости помимо собственно функций управленческих выполняет множество других функций: смыслообразующих, символических, устрашающих, во многом буквально формирующих общество.

Фигура Сергея Шойгу на посту министра обороны всегда выполняла несколько задач: во-первых, являла привычный постсоветскому глазу образ "настоящего мужика" на посту министра обороны. Чтобы мощный подбородок, стальной взгляд, железный кулак и иконостас медалей. Крепость и мощь российской армии должны были иметь непосредственное выражение в олицетворенном образе военного министра.

Во-вторых, фигура господина Шойгу обозначала преемственность со "здравыми силами" 90-х годов: ветеран российской политики, "державший" МЧС и для многих бывший в те нестабильные годы символом стабильности, прочерчивал прямую линию между новой Россией и лично Владимиром Путиным.

В-третьих, тувинец Шойгу являл собой видимое выражение многонационального характера России — вокруг бывшего министра обороны даже сложился небольшой культ личности, в его родных краях знатного выходца почитали как реинкарнацию великого "Субедей-маадыра, самого славного полководца Чингисхана".

В рамках смыслообразующей и символической логики мощный политический ветеран-тувинец со стальным взглядом был идеальным министром обороны. Сейчас, когда ситуация на полях сражений требует непосредственной (скучной и совершенно несимволической) ресурсной эффективности, министром обороны назначают гражданского специалиста по экономике. Потому что войны выигрываются в шахтах, на скважинах и в экселевских табличках, а не на танковом биатлоне и не на фресках главного храма ВС РФ.

Такую логику я могу только приветствовать: на мой взгляд, управленческая система должна ставить своей целью эффективность достижения поставленных обществом задач (желательно, конечно, при наиболее широком общественном участии), а не пытаться играть в Левиафана, генерировать смыслы и устрашать подданных фигурой вневременного суверена.

Это все, повторюсь, в русле формальной логики отбора кадров: в рамках этой модели мы не рассматриваем, насколько поставленные перед МО РФ и всем госаппаратом цели отвечают интересам общества — здесь ответ у каждого свой, а логика должна быть едина в каждом случае.

С коллегами из РБК обсудили недавнее наступление российских войск в Харьковской области и реакцию на него западных политических кругов и медиа. Чего ждать и какие у кого есть опции: https://tv.rbc.ru/archive/chez/6643a3982ae59639f4231de8

Фактически с самого начала, но я появляюсь где-то на 0:50.

Во всей нашей грозной военной истории последних двух лет есть один аспект, который продолжает меня озадачивать по сей день.

Вот Александр Габуев — признанный иноагентом — в NYTimes вполне справедливо пишет, что сближение России с Китаем это, вопреки мнению многих в западном истеблишменте, не личное желание Владимира Путина на фоне разлада с Западом, а вполне насущная необходимость для страны: более того, необходимость эта вполне разделяется обычными людьми, "разозленными на Европу за карательные санкции", для которых из Москвы добраться до Пекина сегодня быстрее и дешевле, чем до Берлина.

На Китай разворачиваются российские ресурсные потоки, представители элиты подыскивают репетиторов китайского для своих маленьких детей, а подростков все чаще отправляют учиться в университеты КНР. Российские ученые начинают работать в китайских компаниях, и пока Стивен Кинг и Нил Гейман отзывают права на продажу своих книг в РФ, на русский все чаще переводят книги китайские (при щедрых субсидиях из Пекина). И эффекты от этого, мол, будут чувствоваться еще долгое время даже после восстановления связей с Западом, хоть и азиатами русские, конечно, не станут.

И вот очевидно же, что главное противостояние как минимум первой половины XXI века — это противостояние США и Китая, или, если смотреть более широко, Запада и Китая. И сегодня Запад сам все делает для того, чтобы толкать Москву в объятия Пекина.

Десятки лет существовал стереотип, что в России "особый путь", правители-самодуры и импульсивное принятие решений, а на Западе — мозговые центры, экспертные советы и взвешенная политика. Сегодня мы видим, что "взвешенная" западная политика приводит к тому, что обладатель российского паспорта не может полететь в ЕС и открыть счет в европейском банке, а российские ресурсы продолжают идти на Запад. Причем запрет перелетов и виз никак не сказывается на ходе боевых действий, а оплата российских ресурсов вполне поддерживает армию и ВПК.

Я неоднократно говорил, что альтернативные логистические цепочки, выстроенные сейчас, в любом случае будут полезными для России даже при налаживании связей с Западом. Но удивительно видеть, как США и ЕС сами помогают России выстроить эту самую альтернативную логистику, наладить новые торговые цепочки и заодно развернуть российское общественное мнение в сторону Китая своими откровенно детскими выходками в отношении простых россиян.

А потом ведь будут удивляться, почему это следующий российский президент не спешит с визитом в Брюссель или Вашингтон — странные, мол, эти русские, в самом деле, не хотят вместе противодействовать очевидной китайской угрозе. Мастера долгосрочной политики, короче.

Покушение на Фицо вряд ли спланировано какой-то организованной группой из-за его «антиукраинской» и «пророссийской» позиции.

Но сейчас, когда тема Украины окончательно превратилась в информационную рутину, оно вновь напомнит лидерам стран ЕС, насколько высоки ставки идущей борьбы. Вполне возможно, кстати, что это вынудит их не утроить поддержку Киева, а отступить, как «не от своей войны».

Прорыв ВС РФ в Харьковской области, срочный визит Блинкена в Киев, отмена Зеленским всех зарубежных поездок, покушение на Фицо — ощущение, что мы проживаем ключевые военные месяцы.

Интересную картину психологии израильского общества рисует The New York Times — в отношении палестинского кризиса израильтяне на долгие годы выбрали стратегию умолчания: о палестинцах не говорили, пути решения конфликта не намечали, само существование конфликта заметалось под ковер. Железобетонная стена защищала от смертников, «железный купол» — от ракет.

Те, кто о палестинском вопросе всё-таки думал, думали о его окончательном решении. Январский опрос показал, что 94% считают меры ЦАХАЛ в Газе умеренными или недостаточно мощными, большинство израильтян также выступают против отправки в Газу еды и медикаментов.

Когда боевики ХАМАС напали на Израиль, именно эта точка возобладала: в популярных песнях «крыс» призывают «добить в норах», а Газу стереть с лица земли.

Причину авторы видят во многом в поколенческом сдвиге — уже выросли люди, для которых палестинцы связаны только с обманом, насилием и террором. Эти люди учились в классах, где на картах границы Израиля на Западном берегу Иордана «нигде не заканчивались».

Все это подкрепляется общим контекстом: и законом 2018 года о национальном государстве, и лишением арабского языка официального статуса, и закрытием пути для получения израильского гражданства палестинцам в случае брака с евреем, и раздачей оружия гражданам для «самозащиты» — но только, опять же, евреям.

Считать это какой-то шокирующей информацией сложно: понятно, что и многим палестинцам близка идея «окончательного решения» вопроса с евреями, и симпатии к методам ХАМАС там высоки — насчёт самого ХАМАС тоже иллюзий нет, конечно, никаких.

Все это выглядит частью общего перехода к новой искренности и честности — пусть жестокой, грязной, кровавой. Когда «добро» и «зло» меряются не лицемерной апелляцией к общечеловеческой морали, а безжалостной, но искренней апелляцией к ценности нации. «Мы убиваем их, потому что они хотят убить нас. Они убивают нас, потому что мы хотим убить их».

Такая «честность» — самое яркое свидетельство глубокого кризиса нашего нынешнего миропорядка. Выхода пока не видно.

Инквизиция нашего времени

Если бы мне предложили обозначить символ нынешней политической эпохи, главный политический процесс, происходящий повсеместно во всех странах — авторитарных, демократических, каких угодно — я бы провозгласил им закон об иностранных агентах. Для краткости назову его просто: Закон.

На фоне очевидной пробуксовки глобализации и краха мечтаний о некой общей судьбе человечества повсеместно происходит новое обожествление суверенитета — именно суверенитет, самостоятельность, независимость от внешнего влияния становятся главной желаемой целью для любого государства.

Если следовать Шмитту и его идее о политической теологии, то суверенитет — это божественная сила, а суверен — бог. Но что же это за бог, если его сила не абсолютна, если он не всесилен? Чтобы защитить бога и его жрецов, уберечь их от упадка и ослабления, не дать вашему богу стать младшим божком пантеона, вам нужен силовой инструмент, своя инквизиция. Светский вариант инквизиции — как раз закон об иностранных агентах.

Закон защищает от "дезинформации Кремля" и "информационных операций Госдепа", от геев и "российских агентов", от ЦРУ и ФСБ. При этом вы, конечно, утверждаете, что ваш Закон бережет ваше кроткое общество от поползновений недругов. А вот у ваших недругов Закон совершенно другой: он нужен только для того, чтобы тамошний тиран преследовал независимо мыслящих людей.

На самом деле, все это, конечно, части единого всемирного процесса. Когда суверенитет — священная цель, с недругами проще всего бороться, объявив их еретиками и отступниками, иноверческими агентами. Инквизиция никогда не меняется.

@vneshpol

Приговор Трампу:

Дональд Трамп лидирует во всех ключевых штатах гонки — где-то на 0.1% (Висконсин), где-то — почти на 5% (Джорджия). Если бы выборы прошли сегодня, он бы получил голоса 312 выборщиков, Байден — 226.

Приговор вероятнее всего его рейтинги снизит — но эффект будет временным. Американцы понимают, что Трамп лично не очень благообразный персонаж: приговор, напомню, будет за подкуп порнозвезды с целью заставить ее молчать об их романе. Деньги на это ушли из избирательного фонда, документы были подтасованы.

Но голосуют за него не потому, что он образчик библейской кротости: скандалы и... насыщенная личная жизнь его неизменные спутники. Инфляция, рынок труда, преступность, иммиграция — вот, что волнует американцев по всем опросам.

Более того — роман с порнозвездой, конечно, всецело отвечает публичному имиджу Трампа, а обвинительный вердикт, воспринимаемый как крючкотворство (переложил деньги из одного кармана в другой) поможет его образу невинной жертвы политического произвола.

Краха ОДКБ из-за Армении не будет: Никол Пашинян построил политику на получении максимальной прибыли с Запада при уважении красных линий Москвы.

Например, российские пограничники выведены из ереванского аэропорта, но не выведены с армянской границы. Военная база в Гюмри также на месте.

Никол Пашинян не настолько глуп, чтобы обрывать связи с Россией и подставлять экономику своей страны под страшный удар: невозможность радикально прозападного курса и лимиты западной поддержки уже продемонстрировала соседняя Грузия.

У Пашиняна две цели: удержать власть и получать наибольшую выгоду одновременно от Запада и от России. Выход из ОДКБ этим целям противоречит, и потому его не будет несмотря на риторику.

Военная логика до боли скучна и банальна.

Если вы не можете силой взять «границы 1991 года» или «территории новых регионов», все ваши мирные конференции и предложения не стоят времени, потраченного на их озвучивание.

Если обе стороны считают, что дальнейшие бои могут улучшить ситуацию, эти бои будут продолжаться.

Радикальные изменения возможны только тогда, когда пострадает основное средоточие мощи одной из воюющих сторон — то, что Клаузевиц называл «шверпунктом».

Российский шверпункт — управляемость страны и внутриполитическая стабильность. Украинский шверпункт — западная поддержка. Никакого солнца за туманом войны пока не видно.

Тайный ключ к миру:

«Мирная конференция» по Украине, собственно, совершенно не приблизила мир. Неудачными оказались оба доступных Киеву «трека»: переговорный (с Россией диалога не велось) и конфронтационный (осудить ее всем миром и надавить также не вышло).

Предложенный российским президентом «мирный план» также выглядит скорее призывом Украине сдаться и отдать территории, не контролируемые российскими войсками — что, как мы понимаем, практически нереально.

Примечательно вот что: несмотря на тяжелую ситуацию на поле боя, Украина продолжает настаивать на «территориальной целостности», то есть границах 1991 года — методов реализации этого желания не обозначается.

Ключ к этому лежит в моменте, который игнорирует и украинский, и российский, и китайский «мирные планы». Украине — которая даже в амбициозных планах российского президента предлагается к сохранению в качестве независимого государства — не предоставляется гарантий защиты от условной «СВО 2.0».

НАТО выводится за скобки и Россией и Западом, численность ВСУ (по российскому плану) резко ограничивается, что делает Украину беззащитной перед любой военной операцией.

Собственно, в этом одна из причин провала переговоров в Стамбуле в марте 2022: Россия (если верить тексту документа, опубликованному New York Times) требовала для себя статуса гаранта безопасности Украины наравне со странами Запада, что давало ей возможность заблокировать любой коллективный защитный механизм.

Между тем понятно, что любая независимая Украина в каких-либо границах будет в первую очередь искать гарантий безопасности не у России, а от России. Это будет именно что договор — утратив часть территорий, Киев взамен захочет гарантий безопасности и страховку от разрушительных боевых действий.

Пока этот вопрос не будет решен, ни один вариант мирного договора не будет иметь шансов на успех — вместо дипломатов работать продолжат военные с обеих сторон.

Недавний опрос Киевского международного института социологии показал, что более половины жителей Украины считают: целью России является уничтожение украинского народа, физическое или культурное. То есть война экзистенциальна, проигрывать нельзя, поскольку поражение — смерть.

В России я подобных опросов не видел, но официальная линия состоит в том, что схватка (с Украиной как прокси Запада, то есть с Западом) экзистенциальная, отступать некуда, ведётся последний и решительный бой, в случае поражения — смерть, разруха, распад страны.

По моему мнению, все это обнажает огромную незаполненную лакуну — анализа реальных последствий и прогнозов на мирное время. Причем делаться это может как в рамках пропаганды: — «не бойся, солдат противника! после победы нашей стороны будет то-то и то-то, а вот этого не будет, сдавайся!» — так и в рамках какого-то экспертного анализа.

Прежде чем говорить о мире, хорошо бы обрисовать, как это мир будет выглядеть и почему к нему нужно стремиться. Пока мир выглядит как уничтожение противника, довольно близоруко ожидать от него готовности к этому миру идти.