Дело № 7: право на изображение.
Газеты опубликовали статью о гражданине. С фотографией. Публикация была связана с совершенным этим гражданином преступлением. Он обратился в суд с требованием удалить фото, на которое не давал согласия. Суды отказали в удовлетворении иска, сославшись на норму Закона о средствах массовой информации в которой говорится, что согласие изображаемого лица не требуется если использование изображения осуществляется в целях защиты конституционного строя, охраны общественного порядка, прав и свобод человека, здоровья и нравственности населения.
Гражданин подал обращение в Конституционный Суд полагая, что такая норма нарушает его конституционное право на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну.
Конституционный суд разъяснил, что именно охватывает право на неприкосновенность частной жизни, включая право на изображение.
Суд также отметил, что это право не может быть абсолютным и подлежит ограничениям на условиях, установленных Конституцией. Ограничения в оспариваемой норме закона о СМИ соответствует этим условиям. А именно они установлены законом; являются необходимыми и соразмерными; соответствуют конституционным признаваемым целям.
Поэтому оспариваемая норма признана соответствующей Конституции. Но помимо общего вывода Суд также сформировал правовые позиции.
Так, право на изображение не должно создавать необоснованные затруднения в реализации других прав, в частности, права на свободное получение и распространение информации, а также препятствия СМИ в информировании о событиях, вызывающих общественный интерес, и об участвующих в них или имеющих к ним отношение лицах. В связи с этим принципиальным является нахождение разумного баланса между правом на охрану частной жизни, включая право на изображение, и правом на распространение информации, имеющей общественную значимость.
В свою очередь, если использование изображения без согласия изображаемого лица осуществляется действительно в целях защиты конституционного строя, охраны общественного порядка, прав и свобод человека, здоровья и нравственности населения, то такие цели должны быть главными и четко выраженными. Несоблюдение этого условия может привести к незаконному вмешательству в частную жизнь.
Это было первое дело, в котором я был докладчиком. Не скрою - ждал реакцию. Кто-то порадовался за СМИ, кто-то поворчал. Один гражданский активист вообще запросто заявил, что они (?) защитили свободу слова. Уже хорошо, что постановления не проходят незамеченными.
Газеты опубликовали статью о гражданине. С фотографией. Публикация была связана с совершенным этим гражданином преступлением. Он обратился в суд с требованием удалить фото, на которое не давал согласия. Суды отказали в удовлетворении иска, сославшись на норму Закона о средствах массовой информации в которой говорится, что согласие изображаемого лица не требуется если использование изображения осуществляется в целях защиты конституционного строя, охраны общественного порядка, прав и свобод человека, здоровья и нравственности населения.
Гражданин подал обращение в Конституционный Суд полагая, что такая норма нарушает его конституционное право на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну.
Конституционный суд разъяснил, что именно охватывает право на неприкосновенность частной жизни, включая право на изображение.
Суд также отметил, что это право не может быть абсолютным и подлежит ограничениям на условиях, установленных Конституцией. Ограничения в оспариваемой норме закона о СМИ соответствует этим условиям. А именно они установлены законом; являются необходимыми и соразмерными; соответствуют конституционным признаваемым целям.
Поэтому оспариваемая норма признана соответствующей Конституции. Но помимо общего вывода Суд также сформировал правовые позиции.
Так, право на изображение не должно создавать необоснованные затруднения в реализации других прав, в частности, права на свободное получение и распространение информации, а также препятствия СМИ в информировании о событиях, вызывающих общественный интерес, и об участвующих в них или имеющих к ним отношение лицах. В связи с этим принципиальным является нахождение разумного баланса между правом на охрану частной жизни, включая право на изображение, и правом на распространение информации, имеющей общественную значимость.
В свою очередь, если использование изображения без согласия изображаемого лица осуществляется действительно в целях защиты конституционного строя, охраны общественного порядка, прав и свобод человека, здоровья и нравственности населения, то такие цели должны быть главными и четко выраженными. Несоблюдение этого условия может привести к незаконному вмешательству в частную жизнь.
Это было первое дело, в котором я был докладчиком. Не скрою - ждал реакцию. Кто-то порадовался за СМИ, кто-то поворчал. Один гражданский активист вообще запросто заявил, что они (?) защитили свободу слова. Уже хорошо, что постановления не проходят незамеченными.
Дело № 8: сокращенное производство по КоАП и ВНО
В Кодексе об административных правонарушениях (КоАП) предусмотрено сокращенное производство по таким правонарушениям. Это когда установлено лицо, оно признает факт правонарушения и согласно со штрафом. Ему дается 7 дней на оплату 50% суммы штрафа. Оплатил – дело считается рассмотренным, решение – вступившим в законную силу, а лицо – привлеченным к административной ответственности. Но в таком случае лицо лишается права на пересмотр решения, за исключением пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам (ВНО).
В отношении гражданки составили протокол об административном правонарушении и предложили воспользоваться сокращенным порядком, что она и сделала: почти сразу же оплатила 50%.
Позднее она посчитала, что нет ее вины в содеянном и подала заявление в уполномоченный орган с просьбой пересмотреть дело по ВНО. Орган не нашел ВНО и отказал в пересмотре. Тогда она пошла в суд. А суд вообще решил, что уполномоченный орган не имел права пересматривать дело по ВНО, поскольку в статьях КоАП, которые регулируют процедуры пересмотра не упомянуты решения, выносимые при сокращенном порядке. Действительно, буквально в КоАП по ВНО могут быть пересмотрены обычные постановления по делам об административных правонарушениях, выносимые в общем порядке и предписания (РП: выносятся в результате фиксации камерами наблюдения, не наш случай). А при сокращенном порядке постановления не оформляются и вообще непонятно в какой форме должно быть решение о наказании.
Гражданка обратилась в Конституционный Суд (КС) с тем, чтобы признать неконституционными нормы КоАП: (а) не допускающие пересмотр решений в апелляционном и кассационном порядке и (б) говорящие о том, что пересмотру по ВНО подлежат только постановления.
КС решил, что при условиях, что лицо знает о последствиях выбора сокращенного порядка производства, включая невозможность пересмотра решения, что у лица есть выбор варианта поведения, в том числе такого, который позволяет обратиться за судебной защитой, нет оснований для признания нарушения Конституции.
По поводу молчания в процессуальных нормах КоАП, регулирующих пересмотр постановлений по ВНО, в отношении сокращенного порядка производства, суд отметил, что отсутствие указания на специальный процессуальный документ не означает, что решение о привлечении к ответственности как таковое отсутствует. Оно по факту есть, только выносится в конклюдентной форме: занесение данных в информационные системы, вручение квитанции и т.д. И если общая норма позволяет (а она позволяет) пересмотреть дело, то процессуальные недочеты не должны мешать пересмотру. Или, как сказано в постановлении КС: несогласованность различных норм КоАП не должна приводить к нарушению конституционных прав и иных прав граждан. Уполномоченный орган или суд не могут отказываться от применения правовой нормы на основании того, что в процессуальном плане вопрос не урегулирован или урегулирован в недостаточной степени.
В итоге КС признал нормы КоАП конституционными, но дал истолкование. Основной смысл:
1. Решение при сокращенном порядке выносится в конклюдентной форме и приравнивается к обычному и всем знакомому постановлению по делу об административном правонарушении.
2. Отсутствие в соответствующих статьях КоАП упоминания о решении, принимаемом в порядке сокращенного производства, не лишает лицо, привлеченное к ответственности в порядке этого производства, права на пересмотр дела по ВНО.
До внесения изменений в законодательство применять нормы КоАП можно только в таком истолковании. А дела, основанные на ином истолковании подлежат пересмотру.
Кстати, второе дело, где я выступал докладчиком.
В Кодексе об административных правонарушениях (КоАП) предусмотрено сокращенное производство по таким правонарушениям. Это когда установлено лицо, оно признает факт правонарушения и согласно со штрафом. Ему дается 7 дней на оплату 50% суммы штрафа. Оплатил – дело считается рассмотренным, решение – вступившим в законную силу, а лицо – привлеченным к административной ответственности. Но в таком случае лицо лишается права на пересмотр решения, за исключением пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам (ВНО).
В отношении гражданки составили протокол об административном правонарушении и предложили воспользоваться сокращенным порядком, что она и сделала: почти сразу же оплатила 50%.
Позднее она посчитала, что нет ее вины в содеянном и подала заявление в уполномоченный орган с просьбой пересмотреть дело по ВНО. Орган не нашел ВНО и отказал в пересмотре. Тогда она пошла в суд. А суд вообще решил, что уполномоченный орган не имел права пересматривать дело по ВНО, поскольку в статьях КоАП, которые регулируют процедуры пересмотра не упомянуты решения, выносимые при сокращенном порядке. Действительно, буквально в КоАП по ВНО могут быть пересмотрены обычные постановления по делам об административных правонарушениях, выносимые в общем порядке и предписания (РП: выносятся в результате фиксации камерами наблюдения, не наш случай). А при сокращенном порядке постановления не оформляются и вообще непонятно в какой форме должно быть решение о наказании.
Гражданка обратилась в Конституционный Суд (КС) с тем, чтобы признать неконституционными нормы КоАП: (а) не допускающие пересмотр решений в апелляционном и кассационном порядке и (б) говорящие о том, что пересмотру по ВНО подлежат только постановления.
КС решил, что при условиях, что лицо знает о последствиях выбора сокращенного порядка производства, включая невозможность пересмотра решения, что у лица есть выбор варианта поведения, в том числе такого, который позволяет обратиться за судебной защитой, нет оснований для признания нарушения Конституции.
По поводу молчания в процессуальных нормах КоАП, регулирующих пересмотр постановлений по ВНО, в отношении сокращенного порядка производства, суд отметил, что отсутствие указания на специальный процессуальный документ не означает, что решение о привлечении к ответственности как таковое отсутствует. Оно по факту есть, только выносится в конклюдентной форме: занесение данных в информационные системы, вручение квитанции и т.д. И если общая норма позволяет (а она позволяет) пересмотреть дело, то процессуальные недочеты не должны мешать пересмотру. Или, как сказано в постановлении КС: несогласованность различных норм КоАП не должна приводить к нарушению конституционных прав и иных прав граждан. Уполномоченный орган или суд не могут отказываться от применения правовой нормы на основании того, что в процессуальном плане вопрос не урегулирован или урегулирован в недостаточной степени.
В итоге КС признал нормы КоАП конституционными, но дал истолкование. Основной смысл:
1. Решение при сокращенном порядке выносится в конклюдентной форме и приравнивается к обычному и всем знакомому постановлению по делу об административном правонарушении.
2. Отсутствие в соответствующих статьях КоАП упоминания о решении, принимаемом в порядке сокращенного производства, не лишает лицо, привлеченное к ответственности в порядке этого производства, права на пересмотр дела по ВНО.
До внесения изменений в законодательство применять нормы КоАП можно только в таком истолковании. А дела, основанные на ином истолковании подлежат пересмотру.
Кстати, второе дело, где я выступал докладчиком.
Дело № 9: ходатайства о пересмотре судебных актов вступивших в законную силу
Одно из многочисленных обращений, поданных в Конституционных Суд (КС) осужденными, в этот раз было связано с проверкой конституционности положений Уголовно-процессуального кодекса (УПК) в части рассмотрения ходатайств о пересмотре судебных актов, вступивших в законную силу. Причем проверку надо было делать в сопоставлении с ранее действовавшим законодательством.
Гражданин полагал, что его право на доступ к правосудию нарушается:
- необязательностью истребования уголовного дела судьей кассационной инстанции при рассмотрении ходатайства о пересмотре судебного акта, вступившего в законную силу;
- изменением количества судей, предварительно рассматривающих кассационные ходатайства (с трех до одного и наоборот) и непридания изменениям обратной силы;
- упразднением права Председателя Верховного Суда вносить представление о пересмотре дела в суд кассационной инстанции.
КС установил, что законодательство, в принципе, подтверждает необходимость истребования уголовного дела по поступившему кассационному ходатайству. но есть проблемы с точки зрения юридической точности и предсказуемости, что требует соответствующей корректировки.
В изменении количества судей при предварительном рассмотрении кассационного ходатайства, с учетом правила об обратной силе закона, КС не усмотрел нарушений Конституции.
По поводу упразднения права Председателя Верховного Суда вносить представление о пересмотре дела в суд кассационной инстанции, КС посчитал что такое изменение непосредственно не затрагивает права и свободы субъекта обращения.
Упомяну одну из правовых позиций КС в данном деле которая может привлечь повышенное внимание: «в рамках дальнейшего усиления конституционно признанного права каждого на судебную защиту своих прав и свобод целесообразно рассмотреть возможность непосредственного внесения в кассационную инстанцию ходатайства о пересмотре вступивших в законную силу судебных актов с упразднением процедуры предварительного его рассмотрения».
В итоге все оспариваемые нормы были признаны конституционными. Но в отношении одной из них было дано истолкование: предварительное рассмотрение ходатайств о пересмотре вступивших в законную силу судебных актов, предусмотренное отдельными нормами УПК, осуществляется с истребованием материалов уголовного дела.
Ох и трудно писать о процессуальных вопросах.
Одно из многочисленных обращений, поданных в Конституционных Суд (КС) осужденными, в этот раз было связано с проверкой конституционности положений Уголовно-процессуального кодекса (УПК) в части рассмотрения ходатайств о пересмотре судебных актов, вступивших в законную силу. Причем проверку надо было делать в сопоставлении с ранее действовавшим законодательством.
Гражданин полагал, что его право на доступ к правосудию нарушается:
- необязательностью истребования уголовного дела судьей кассационной инстанции при рассмотрении ходатайства о пересмотре судебного акта, вступившего в законную силу;
- изменением количества судей, предварительно рассматривающих кассационные ходатайства (с трех до одного и наоборот) и непридания изменениям обратной силы;
- упразднением права Председателя Верховного Суда вносить представление о пересмотре дела в суд кассационной инстанции.
КС установил, что законодательство, в принципе, подтверждает необходимость истребования уголовного дела по поступившему кассационному ходатайству. но есть проблемы с точки зрения юридической точности и предсказуемости, что требует соответствующей корректировки.
В изменении количества судей при предварительном рассмотрении кассационного ходатайства, с учетом правила об обратной силе закона, КС не усмотрел нарушений Конституции.
По поводу упразднения права Председателя Верховного Суда вносить представление о пересмотре дела в суд кассационной инстанции, КС посчитал что такое изменение непосредственно не затрагивает права и свободы субъекта обращения.
Упомяну одну из правовых позиций КС в данном деле которая может привлечь повышенное внимание: «в рамках дальнейшего усиления конституционно признанного права каждого на судебную защиту своих прав и свобод целесообразно рассмотреть возможность непосредственного внесения в кассационную инстанцию ходатайства о пересмотре вступивших в законную силу судебных актов с упразднением процедуры предварительного его рассмотрения».
В итоге все оспариваемые нормы были признаны конституционными. Но в отношении одной из них было дано истолкование: предварительное рассмотрение ходатайств о пересмотре вступивших в законную силу судебных актов, предусмотренное отдельными нормами УПК, осуществляется с истребованием материалов уголовного дела.
Ох и трудно писать о процессуальных вопросах.
Дело № 10: уголовная ответственность за оборот нефти и нефтепродуктов.
Оспаривалась статья 197 Уголовного кодекса (УК) об ответственности за транспортировку, приобретение, реализацию, хранение нефти и нефтепродуктов, а также переработку нефти без документов, подтверждающих законность их происхождения.
Автор обращения, осужденный по данной статье, полагал, что в законодательстве не раскрывается понятие документа, подтверждающего законность происхождения нефти и нефтепродуктов. Отсутствуют его форма, содержание, порядок утверждения и выдачи. Документы, изымаемые правоприменителями, используются в обычном деловом обороте нефтепродуктов (сопроводительные накладные, накладные на выдачу запасов на сторону и другие) и выступают документами, подтверждающими законность транспортировки, приобретения, реализации, хранения нефти и нефтепродуктов, но не их законное происхождение.
Нарушенными он посчитал более двух десятков статей Конституции, хотя подавляющее большинство из них к предмету оспаривания отношения не имеет. Эта одна из проблем, когда граждане пытаются указать в качестве нарушенных всевозможные нормы Конституции, размывая при этом суть вопроса и свои требования.
Конституционный Суд (КС) отметил, что несмотря на то, что определенные требования к документам, связанным с оборотом нефти и нефтепродуктов в законодательстве установлены, имеются проблемы с неоднозначным пониманием и применением норм уголовного закона. Так – если подходить буквально – к ответственности можно привлечь любого, кто приобретает бензин на заправке (про это, конечно, в постановлении КС не написано).
КС полагает, что в диспозиции статьи речь идет о документах, подтверждающих законность совершения тех или иных действий, связанных с оборотом нефти и нефтепродуктов. Отсутствие подобных документов является ключевым условием привлечения лица к уголовной ответственности.
Статья была признана конституционной, но в истолковании, данном КС: при привлечении лица к уголовной ответственности за транспортировку, приобретение, реализацию, хранение нефти и нефтепродуктов, а также переработку нефти под документами, подтверждающими законность их происхождения, следует понимать регламентированные в законодательстве документы, свидетельствующие о законности совершения лицом названных действий.
Оспаривалась статья 197 Уголовного кодекса (УК) об ответственности за транспортировку, приобретение, реализацию, хранение нефти и нефтепродуктов, а также переработку нефти без документов, подтверждающих законность их происхождения.
Автор обращения, осужденный по данной статье, полагал, что в законодательстве не раскрывается понятие документа, подтверждающего законность происхождения нефти и нефтепродуктов. Отсутствуют его форма, содержание, порядок утверждения и выдачи. Документы, изымаемые правоприменителями, используются в обычном деловом обороте нефтепродуктов (сопроводительные накладные, накладные на выдачу запасов на сторону и другие) и выступают документами, подтверждающими законность транспортировки, приобретения, реализации, хранения нефти и нефтепродуктов, но не их законное происхождение.
Нарушенными он посчитал более двух десятков статей Конституции, хотя подавляющее большинство из них к предмету оспаривания отношения не имеет. Эта одна из проблем, когда граждане пытаются указать в качестве нарушенных всевозможные нормы Конституции, размывая при этом суть вопроса и свои требования.
Конституционный Суд (КС) отметил, что несмотря на то, что определенные требования к документам, связанным с оборотом нефти и нефтепродуктов в законодательстве установлены, имеются проблемы с неоднозначным пониманием и применением норм уголовного закона. Так – если подходить буквально – к ответственности можно привлечь любого, кто приобретает бензин на заправке (про это, конечно, в постановлении КС не написано).
КС полагает, что в диспозиции статьи речь идет о документах, подтверждающих законность совершения тех или иных действий, связанных с оборотом нефти и нефтепродуктов. Отсутствие подобных документов является ключевым условием привлечения лица к уголовной ответственности.
Статья была признана конституционной, но в истолковании, данном КС: при привлечении лица к уголовной ответственности за транспортировку, приобретение, реализацию, хранение нефти и нефтепродуктов, а также переработку нефти под документами, подтверждающими законность их происхождения, следует понимать регламентированные в законодательстве документы, свидетельствующие о законности совершения лицом названных действий.
Дело № 11: депонирование показаний и свидетель, имеющий право на защиту
И снова уголовно-процессуальный кодекс (УПК). Есть в нем статья (217) в которой говорится, что допрос следственным судьей потерпевшего и свидетеля (депонирование показаний) производится в присутствии прокурора, подозреваемого (при его наличии), его адвоката, адвоката потерпевшего, а в случаях необходимости и других участников процесса. Подозреваемый не вызывается на допрос, если его присутствие угрожает безопасности потерпевшего или свидетеля.
Депонирование показаний проводится тогда, когда более поздний допрос может оказаться невозможным в силу объективных причин (выезд за границу, состояние здоровья, соображения безопасности).
Но есть такая процессуальная фигура – свидетель, имеющий право на защиту. Это еще не подозреваемый в совершении преступления, но близко. Он не указан в числе лиц, которые могут участвовать при депонировании показаний.
Автор обращения полагал, что такое отсутствие нарушает его конституционные права на получение квалифицированной юридической помощи, на помощь адвоката с момента, соответственно, задержания, ареста или предъявления обвинения, на равенство всех перед законом,
Конституционный Суд (КС) посчитал, что хотя законодатель не включил свидетеля, имеющего право на защиту, в перечень лиц, имеющих право на получение гарантированной государством юридической помощи, УПК предусматривает его право самостоятельно пригласить адвоката и давать показания в его присутствии, что соответствует конституционному праву на получение квалифицированной юридической помощи.
Далее. Статус свидетеля, имеющего право на защиту не предполагает, что он имеет право пользоваться помощью адвоката с момента задержания, ареста или предъявления обвинения (как написано в Конституции), поскольку, он не является задержанным, арестованным либо обвиняемым. Не усмотрел КС и нарушение принципа равенства.
Вместе с тем. КС отметил, что в законодательстве присутствуют проблемы процессуального статуса свидетеля, имеющего право на защиту. В частности, широкое усмотрение органа уголовного преследования в решении вопросов, связанных с таким свидетелем или несвоевременный перевод свидетеля в статус подозреваемого, что ограничивает процессуальные возможности. Имеется целый ряд процессуальных нестыковок в плане допроса, очной ставки с участием свидетеля, имеющего право на защиту.
Норма была признана конституционной, но Правительству дана рекомендация по совершенствованию законодательства по вопросам правового статуса свидетеля, имеющего право на защиту – сравнительно нового участника уголовного процесса.
И снова уголовно-процессуальный кодекс (УПК). Есть в нем статья (217) в которой говорится, что допрос следственным судьей потерпевшего и свидетеля (депонирование показаний) производится в присутствии прокурора, подозреваемого (при его наличии), его адвоката, адвоката потерпевшего, а в случаях необходимости и других участников процесса. Подозреваемый не вызывается на допрос, если его присутствие угрожает безопасности потерпевшего или свидетеля.
Депонирование показаний проводится тогда, когда более поздний допрос может оказаться невозможным в силу объективных причин (выезд за границу, состояние здоровья, соображения безопасности).
Но есть такая процессуальная фигура – свидетель, имеющий право на защиту. Это еще не подозреваемый в совершении преступления, но близко. Он не указан в числе лиц, которые могут участвовать при депонировании показаний.
Автор обращения полагал, что такое отсутствие нарушает его конституционные права на получение квалифицированной юридической помощи, на помощь адвоката с момента, соответственно, задержания, ареста или предъявления обвинения, на равенство всех перед законом,
Конституционный Суд (КС) посчитал, что хотя законодатель не включил свидетеля, имеющего право на защиту, в перечень лиц, имеющих право на получение гарантированной государством юридической помощи, УПК предусматривает его право самостоятельно пригласить адвоката и давать показания в его присутствии, что соответствует конституционному праву на получение квалифицированной юридической помощи.
Далее. Статус свидетеля, имеющего право на защиту не предполагает, что он имеет право пользоваться помощью адвоката с момента задержания, ареста или предъявления обвинения (как написано в Конституции), поскольку, он не является задержанным, арестованным либо обвиняемым. Не усмотрел КС и нарушение принципа равенства.
Вместе с тем. КС отметил, что в законодательстве присутствуют проблемы процессуального статуса свидетеля, имеющего право на защиту. В частности, широкое усмотрение органа уголовного преследования в решении вопросов, связанных с таким свидетелем или несвоевременный перевод свидетеля в статус подозреваемого, что ограничивает процессуальные возможности. Имеется целый ряд процессуальных нестыковок в плане допроса, очной ставки с участием свидетеля, имеющего право на защиту.
Норма была признана конституционной, но Правительству дана рекомендация по совершенствованию законодательства по вопросам правового статуса свидетеля, имеющего право на защиту – сравнительно нового участника уголовного процесса.
Дело № 12: публично-правовые споры
Дошла очередь и до АППК (Административный процедурно-процессуальный кодекс).
Субъект обращения, отбывая наказание в учреждении уголовно-исполнительной системы, обратился к администрации этого учреждения с заявлением о предоставлении права свободного передвижения за пределами охраняемого периметра в целях трудоустройства. Администрация отказала. Он подал административные иски в административные суды. Иски были возвращены как не подлежащие рассмотрению в порядке административного судопроизводства. Гражданину было рекомендовано обратиться в районный суд с жалобой в порядке, предусмотренном Уголовно-процессуальным кодексом (УПК).
Гражданин оспорил в Конституционном Суде (КС) примененную судами норму АППК о том, что судам в порядке административного судопроизводства подсудны споры, вытекающие из публично-правовых отношений, предусмотренные АППК.
Эта норма, по мнению субъекта обращения, препятствует конституционному праву на судебную защиту, нарушает принцип равенства, а также конституционные положения о том, что судебная власть распространяется на все дела и споры, возникающие на основе Конституции, законов, иных нормативных правовых актов, международных договоров Республики и, что никому не может быть без его согласия изменена подсудность, предусмотренная для него законом. В данном случае – полагал он – между ним и администрацией учреждения сложились публично-правовые отношения, а АППК, впрочем, как и другие законы, не раскрывает понятие «публично-правовые отношения».
Трудно сказать на что рассчитывали автор обращения (кстати сказать, очень грамотно отстаивавший свою позицию) и его адвокат. Норма о том, что административные суды рассматривают дела, вытекающие из публично-правовых отношений в том или ином виде присутствует во многих подобных кодексах и законах. Природа, признаки, особенности публично-правовых отношений, – это, скорее, дело доктрины, учебников и ученых. Отношения между лицом, отбывающем наказание и администрацией учреждения, безусловно, публично-правовые. Другое дело, что эти отношения и споры, вытекающие из них могут регулироваться различными актами и рассматриваться различными судами, что зависит от особенностей конкретной правовой системы. К примеру, в одних странах они охватываются законодательством об административном судопроизводстве, причем занимают большой удельный вес в общем количестве споров. В других, как в Казахстане, – не охватываются.
Норма была признана конституционной.
Дошла очередь и до АППК (Административный процедурно-процессуальный кодекс).
Субъект обращения, отбывая наказание в учреждении уголовно-исполнительной системы, обратился к администрации этого учреждения с заявлением о предоставлении права свободного передвижения за пределами охраняемого периметра в целях трудоустройства. Администрация отказала. Он подал административные иски в административные суды. Иски были возвращены как не подлежащие рассмотрению в порядке административного судопроизводства. Гражданину было рекомендовано обратиться в районный суд с жалобой в порядке, предусмотренном Уголовно-процессуальным кодексом (УПК).
Гражданин оспорил в Конституционном Суде (КС) примененную судами норму АППК о том, что судам в порядке административного судопроизводства подсудны споры, вытекающие из публично-правовых отношений, предусмотренные АППК.
Эта норма, по мнению субъекта обращения, препятствует конституционному праву на судебную защиту, нарушает принцип равенства, а также конституционные положения о том, что судебная власть распространяется на все дела и споры, возникающие на основе Конституции, законов, иных нормативных правовых актов, международных договоров Республики и, что никому не может быть без его согласия изменена подсудность, предусмотренная для него законом. В данном случае – полагал он – между ним и администрацией учреждения сложились публично-правовые отношения, а АППК, впрочем, как и другие законы, не раскрывает понятие «публично-правовые отношения».
Трудно сказать на что рассчитывали автор обращения (кстати сказать, очень грамотно отстаивавший свою позицию) и его адвокат. Норма о том, что административные суды рассматривают дела, вытекающие из публично-правовых отношений в том или ином виде присутствует во многих подобных кодексах и законах. Природа, признаки, особенности публично-правовых отношений, – это, скорее, дело доктрины, учебников и ученых. Отношения между лицом, отбывающем наказание и администрацией учреждения, безусловно, публично-правовые. Другое дело, что эти отношения и споры, вытекающие из них могут регулироваться различными актами и рассматриваться различными судами, что зависит от особенностей конкретной правовой системы. К примеру, в одних странах они охватываются законодательством об административном судопроизводстве, причем занимают большой удельный вес в общем количестве споров. В других, как в Казахстане, – не охватываются.
Норма была признана конституционной.
Дело № 13: усыновление (удочерение) детей
Первое дело Конституционного Суда (КС) в котором оспаривалось Нормативное постановление Верховного Суда (НПВС). Конкретно в этом случае речь шла о НПВС 2016 года «О практике применения судами законодательства об усыновлении (удочерении) детей».
В одном из пунктов этого НПВС сказано, что при усыновлении ребенка, в отношении которого супругом заявителя установлено отцовство, к заявлению должно быть приложено заключение молекулярно-генетической экспертизы, подтверждающей отцовство в отношении усыновляемого ребенка. При отсутствии такого заключения заявление подлежит возвращению. Основание: в заявлении не указаны обстоятельства, на которых истец основывает свои требования, а также содержание доказательств, подтверждающих эти обстоятельства.
Гражданка обратилась в суд с заявлением об усыновлении ребенка, рожденного другой женщиной, но отцом которого является ее супруг. Суд вернул заявление, сославшись на вышеназванное НПВС – не приложено заключение молекулярно-генетической экспертизы.
В обращении в КС было указано, что в законодательстве нет требования о предоставлении заключения экспертизы для обращения в суд, а Верховный Суд (ВС) не может сам устанавливать такое требование.
КС подчеркнул роль ВС в правотворческом процессе, особенно в плане разъяснений по вопросам судебной практики. КС также отметил, что правовая позиция ВС, признающая молекулярно-генетическую экспертизу одним из необходимых доказательств отцовства (материнства), содействует укреплению доказательной базы судебных решений и защищает права ребенка.
В то же время КС обратил внимание на то, что для тех, кто находится в затруднительном материальном положении, а также в иных случаях, когда гражданин рассчитывал провести данную экспертизу в ходе судебного процесса, отсутствие молекулярно-генетической экспертизы не должно быть препятствием для обращения в суд. Экспертизу можно назначить и в ходе судебного разбирательства.
КС также заключил, что вопросы защиты прав детей, их усыновления (удочерения), необходимых поправок в законы, в связи с отсутствием в них каких-либо требований, должны регулироваться законом, а не НПВС.
В итоге оспариваемое положение НПВС с требованием приложения заключения экспертизы к заявлению в суд было признано не соответствующим статьям Конституции о принципе разделения властей, доступе к правосудию, условиях ограничения прав и свобод, а также о том, кто может решать вопросы правосубъектности физических и юридических лиц, гражданских прав и свобод.
Первое дело Конституционного Суда (КС) в котором оспаривалось Нормативное постановление Верховного Суда (НПВС). Конкретно в этом случае речь шла о НПВС 2016 года «О практике применения судами законодательства об усыновлении (удочерении) детей».
В одном из пунктов этого НПВС сказано, что при усыновлении ребенка, в отношении которого супругом заявителя установлено отцовство, к заявлению должно быть приложено заключение молекулярно-генетической экспертизы, подтверждающей отцовство в отношении усыновляемого ребенка. При отсутствии такого заключения заявление подлежит возвращению. Основание: в заявлении не указаны обстоятельства, на которых истец основывает свои требования, а также содержание доказательств, подтверждающих эти обстоятельства.
Гражданка обратилась в суд с заявлением об усыновлении ребенка, рожденного другой женщиной, но отцом которого является ее супруг. Суд вернул заявление, сославшись на вышеназванное НПВС – не приложено заключение молекулярно-генетической экспертизы.
В обращении в КС было указано, что в законодательстве нет требования о предоставлении заключения экспертизы для обращения в суд, а Верховный Суд (ВС) не может сам устанавливать такое требование.
КС подчеркнул роль ВС в правотворческом процессе, особенно в плане разъяснений по вопросам судебной практики. КС также отметил, что правовая позиция ВС, признающая молекулярно-генетическую экспертизу одним из необходимых доказательств отцовства (материнства), содействует укреплению доказательной базы судебных решений и защищает права ребенка.
В то же время КС обратил внимание на то, что для тех, кто находится в затруднительном материальном положении, а также в иных случаях, когда гражданин рассчитывал провести данную экспертизу в ходе судебного процесса, отсутствие молекулярно-генетической экспертизы не должно быть препятствием для обращения в суд. Экспертизу можно назначить и в ходе судебного разбирательства.
КС также заключил, что вопросы защиты прав детей, их усыновления (удочерения), необходимых поправок в законы, в связи с отсутствием в них каких-либо требований, должны регулироваться законом, а не НПВС.
В итоге оспариваемое положение НПВС с требованием приложения заключения экспертизы к заявлению в суд было признано не соответствующим статьям Конституции о принципе разделения властей, доступе к правосудию, условиях ограничения прав и свобод, а также о том, кто может решать вопросы правосубъектности физических и юридических лиц, гражданских прав и свобод.
Дело № 14: служба государству и предпринимательство
Гражданин являлся индивидуальным предпринимателем (ИП). В частности, он получил от местных властей в аренду земельный участок на 6 лет для организации там автостоянки.
Позднее он был назначен директором коммунального государственного учреждения. По закону о противодействии коррупции ему запрещено заниматься предпринимательской деятельностью, и он должен был передать принадлежащее ему имущество, использование которого влечет получение доходов, в доверительное управление. Доверительное управление он оформить не смог, но передал управление ИП своей дочери по доверенности.
Суд по административным правонарушениями не признал, что таким образом предпринимательская деятельность прекращена и привлек гражданина к ответственности за занятие предпринимательской деятельностью лицом, для которого установлен запрет на осуществление такой деятельности (статья 154 Кодекса об административных правонарушениях (КоАП).
Гражданин посчитал что норма антикоррупционного закона о запрете предпринимательской деятельностью для лиц, приравненных к лицам, уполномоченным на выполнение государственных функций (он таковым является), а также упомянутая выше норма КоАП нарушает его конституционное право на свободу предпринимательской деятельности, а также свободное использование своего имущества для любой законной предпринимательской деятельности в связи с чем обратился в Конституционный Суд (КС).
КС объяснил необходимость антикоррупционных требований (в том числе связанных с предпринимательской деятельностью) к лицам, так или иначе выполняющим государственные функции. Вместе с тем он отметил, что ограничения, связанные с реализацией публичными должностными лицами конституционного права на свободу предпринимательской деятельности, должны быть дифференцированы и обусловлены характером их должностных обязанностей. КС также акцентировал внимание на необходимость дальнейшего законодательного совершенствования условий прохождения государственной службы с целью повышения ее привлекательности, с соблюдением баланса между частными и публичными интересами.
В итоге статья 154 КоАП была признана конституционной. А Статья 13 Закона «О противодействии коррупции» была признана не соответствующей Конституции в части установления ограничения на занятие предпринимательской деятельностью лицами уполномоченными на выполнение государственных функций, если такое ограничение не обусловлено целями защиты конституционного строя, охраны общественного порядка, прав и свобод человека, здоровья и нравственности населения.
Гражданин являлся индивидуальным предпринимателем (ИП). В частности, он получил от местных властей в аренду земельный участок на 6 лет для организации там автостоянки.
Позднее он был назначен директором коммунального государственного учреждения. По закону о противодействии коррупции ему запрещено заниматься предпринимательской деятельностью, и он должен был передать принадлежащее ему имущество, использование которого влечет получение доходов, в доверительное управление. Доверительное управление он оформить не смог, но передал управление ИП своей дочери по доверенности.
Суд по административным правонарушениями не признал, что таким образом предпринимательская деятельность прекращена и привлек гражданина к ответственности за занятие предпринимательской деятельностью лицом, для которого установлен запрет на осуществление такой деятельности (статья 154 Кодекса об административных правонарушениях (КоАП).
Гражданин посчитал что норма антикоррупционного закона о запрете предпринимательской деятельностью для лиц, приравненных к лицам, уполномоченным на выполнение государственных функций (он таковым является), а также упомянутая выше норма КоАП нарушает его конституционное право на свободу предпринимательской деятельности, а также свободное использование своего имущества для любой законной предпринимательской деятельности в связи с чем обратился в Конституционный Суд (КС).
КС объяснил необходимость антикоррупционных требований (в том числе связанных с предпринимательской деятельностью) к лицам, так или иначе выполняющим государственные функции. Вместе с тем он отметил, что ограничения, связанные с реализацией публичными должностными лицами конституционного права на свободу предпринимательской деятельности, должны быть дифференцированы и обусловлены характером их должностных обязанностей. КС также акцентировал внимание на необходимость дальнейшего законодательного совершенствования условий прохождения государственной службы с целью повышения ее привлекательности, с соблюдением баланса между частными и публичными интересами.
В итоге статья 154 КоАП была признана конституционной. А Статья 13 Закона «О противодействии коррупции» была признана не соответствующей Конституции в части установления ограничения на занятие предпринимательской деятельностью лицами уполномоченными на выполнение государственных функций, если такое ограничение не обусловлено целями защиты конституционного строя, охраны общественного порядка, прав и свобод человека, здоровья и нравственности населения.
КС: 6 месяцев работы
Небольшой перерыв в рассказах о делах, рассмотренных Конституционным Судом (КС). Скоро пойдут новые: количество дел растет. А пока некоторые наблюдения и цифры по итогам полугодовой деятельности суда. Все цифры из доступных источников.
С 1 января 2023 года в КС поступило больше 3000 обращений. Много. Из них подавляющее большинство (около 90%) до принятия к конституционному производству не дошло, поскольку не имело отношения к тому, чем занимается КС. Особенно много обращений приходит в связи с недовольством судебными актами. Но Конституционный Суд (КС) не дает оценку таким актам и не занимается их пересмотром. Другое дело, если суд применил нормативный правовой акт, который, по мнению кого-то, противоречит Конституции. Тогда – дорога в КС.
Всего за полгода было рассмотрено 18 дел с вынесением итогового решения. Из них 14 по обращениям граждан, 2 – по обращению Президента, 1 – депутатов и 1 – по ходатайству заместителя премьер-министра об истолковании ранее изданного постановления Конституционного Совета. Дальнейшая информация будет связана только с обращениями граждан.
Наибольшее количество обращений поступило из Астаны, Алматы и Костанайской области. Наименьшее – из области Жетісу, области Ұлытау и Западно-Казахстанской области.
Чаще всего оспаривались нормы Уголовно-процессуального кодекса (3) и Кодекса об административных правонарушениях (2). Вообще уголовно-правовой цикл доминирует, если вспомнить еще Уголовный кодекс (1) и Уголовно-исполнительный кодекс (1). Пока рассматривались только кодексы и законы плюс одно Нормативное постановление Верховного Суда.
В качестве субъектов обращения доминируют бывшие и действующие гослужащие, сотрудники правоохранительных органов и судьи. Половина обращений поступила от лиц, осужденных к различным видам уголовных наказаний – как отбывшим, так и отбывающим эти наказания.
Из 14 производств адвокаты принимали участие в 6, а юридический консультант в 1. В половине случаев граждане участвовали сами, без представителя.
Нормы проверялись чаще всего на соответствие пункту 2 статьи 13 Конституции (каждый имеет право на судебную защиту своих прав и свобод) и статье 14 Конституции (равенство всех перед законом и судом и запрет дискриминации).
Из всех рассмотренных правовых норм 44% были признаны конституционными, 19% – неконституционными. 37% норм суд признал конституционными, но в истолковании данном КС. Это означает, что в норме есть проблема. Если норму толковать так, как указал КС, она конституционна, если по-другому – то неконституционна.
Первые итоги. Идем дальше.
Небольшой перерыв в рассказах о делах, рассмотренных Конституционным Судом (КС). Скоро пойдут новые: количество дел растет. А пока некоторые наблюдения и цифры по итогам полугодовой деятельности суда. Все цифры из доступных источников.
С 1 января 2023 года в КС поступило больше 3000 обращений. Много. Из них подавляющее большинство (около 90%) до принятия к конституционному производству не дошло, поскольку не имело отношения к тому, чем занимается КС. Особенно много обращений приходит в связи с недовольством судебными актами. Но Конституционный Суд (КС) не дает оценку таким актам и не занимается их пересмотром. Другое дело, если суд применил нормативный правовой акт, который, по мнению кого-то, противоречит Конституции. Тогда – дорога в КС.
Всего за полгода было рассмотрено 18 дел с вынесением итогового решения. Из них 14 по обращениям граждан, 2 – по обращению Президента, 1 – депутатов и 1 – по ходатайству заместителя премьер-министра об истолковании ранее изданного постановления Конституционного Совета. Дальнейшая информация будет связана только с обращениями граждан.
Наибольшее количество обращений поступило из Астаны, Алматы и Костанайской области. Наименьшее – из области Жетісу, области Ұлытау и Западно-Казахстанской области.
Чаще всего оспаривались нормы Уголовно-процессуального кодекса (3) и Кодекса об административных правонарушениях (2). Вообще уголовно-правовой цикл доминирует, если вспомнить еще Уголовный кодекс (1) и Уголовно-исполнительный кодекс (1). Пока рассматривались только кодексы и законы плюс одно Нормативное постановление Верховного Суда.
В качестве субъектов обращения доминируют бывшие и действующие гослужащие, сотрудники правоохранительных органов и судьи. Половина обращений поступила от лиц, осужденных к различным видам уголовных наказаний – как отбывшим, так и отбывающим эти наказания.
Из 14 производств адвокаты принимали участие в 6, а юридический консультант в 1. В половине случаев граждане участвовали сами, без представителя.
Нормы проверялись чаще всего на соответствие пункту 2 статьи 13 Конституции (каждый имеет право на судебную защиту своих прав и свобод) и статье 14 Конституции (равенство всех перед законом и судом и запрет дискриминации).
Из всех рассмотренных правовых норм 44% были признаны конституционными, 19% – неконституционными. 37% норм суд признал конституционными, но в истолковании данном КС. Это означает, что в норме есть проблема. Если норму толковать так, как указал КС, она конституционна, если по-другому – то неконституционна.
Первые итоги. Идем дальше.
Кстати, кому интересна более полная информация о деятельности КС и его постановлениях: https://www.tg-me.com/ConstitutionalCourt_KZ
Telegram
Конституциялық Сот 🇰🇿
🇰🇿Қазақстан Республикасының Конституциялық Соты
🇰🇿Конституционный Суд Республики Казахстан
https://taplink.cc/consud.kz
🇰🇿Конституционный Суд Республики Казахстан
https://taplink.cc/consud.kz
Дело № 15: кассация в уголовном процессе
В деле были объединены несколько обращений граждан, как осужденных, так и потерпевших. Оспаривалась норма Уголовного-процессуального кодекса (УПК) о том, что не подлежат пересмотру в кассационном порядке судебные акты по делам об уголовных проступках и преступлениях небольшой тяжести. Кроме того оспаривался соответствующий пункт Нормативного постановления Верховного Суда (НПВС) от 10 марта 2022 года «О применении законодательства, регламентирующего рассмотрение уголовных дел в кассационном порядке».
Граждане полагали, что нарушается их право на судебную защиту и равенство перед законом и судом. То есть по другим уголовным правонарушениям можно идти в кассацию, а по указанным выше – нельзя.
Конституционный суд (КС) объяснил, что Основной Закон не определяет порядок реализации конституционного права каждого на судебную защиту своих прав и свобод. Из содержания Конституции следует, что эти вопросы регулируются в законах, устанавливающих организационно-правовое построение судебной системы и процедуры отправления правосудия.
Но, несмотря на то, что Конституция не устанавливает определенных требований по количеству судебных инстанций в той или иной форме судопроизводства, КС считает, что при определении их количества законодателю требуется учесть конституционное назначение судебной власти – защиту прав, свобод и законных интересов граждан и организаций.
Он также упомянул свою раннюю позицию о том, что «гарантированное Конституцией право каждого на судебную защиту предполагает обеспечение государством условий для справедливого разбирательства, прежде всего (РП), в суде первой инстанции с возможностью повторного рассмотрения дела по существу в рамках пересмотра в апелляционном порядке судебных актов, не вступивших в законную силу».
Изменение судебного акта, вступившего в законную силу, в кассационном порядке, при надлежащей организации деятельности местных судов, должно осуществляться в исключительных случаях. Пересмотр таких актов означает, по существу, возможность преодоления их окончательности, поэтому законодателю необходимо предусмотреть условия, отвечающие требованиям процессуальной эффективности, экономии в использовании средств судебной защиты и прозрачности отправления правосудия.
Порядок пересмотра судебных актов должен исключать возможность искусственного затягивания судебного разбирательства. Своевременные признание законной силы и реализация судебного решения обеспечивают правовую определенность и учет интересов участников уголовного процесса.
В постановлении подчеркивается важность обеспечения разумного баланса между стабильностью, окончательностью принимаемых решений, приговоров и иных постановлений судов и принципами правосудия, являющимися общими и едиными для всех судов и судей Республики.
В итоге оспариваемые положения УПК и НПВС были признаны конституционными. Но КС рекомендовал Правительству инициировать внесение проекта закона, направленного на совершенствование УПК в соответствии с правовыми позициями КС в части доступа к кассационной инстанции вне зависимости от вида уголовного правонарушения и категории преступлений.
В деле были объединены несколько обращений граждан, как осужденных, так и потерпевших. Оспаривалась норма Уголовного-процессуального кодекса (УПК) о том, что не подлежат пересмотру в кассационном порядке судебные акты по делам об уголовных проступках и преступлениях небольшой тяжести. Кроме того оспаривался соответствующий пункт Нормативного постановления Верховного Суда (НПВС) от 10 марта 2022 года «О применении законодательства, регламентирующего рассмотрение уголовных дел в кассационном порядке».
Граждане полагали, что нарушается их право на судебную защиту и равенство перед законом и судом. То есть по другим уголовным правонарушениям можно идти в кассацию, а по указанным выше – нельзя.
Конституционный суд (КС) объяснил, что Основной Закон не определяет порядок реализации конституционного права каждого на судебную защиту своих прав и свобод. Из содержания Конституции следует, что эти вопросы регулируются в законах, устанавливающих организационно-правовое построение судебной системы и процедуры отправления правосудия.
Но, несмотря на то, что Конституция не устанавливает определенных требований по количеству судебных инстанций в той или иной форме судопроизводства, КС считает, что при определении их количества законодателю требуется учесть конституционное назначение судебной власти – защиту прав, свобод и законных интересов граждан и организаций.
Он также упомянул свою раннюю позицию о том, что «гарантированное Конституцией право каждого на судебную защиту предполагает обеспечение государством условий для справедливого разбирательства, прежде всего (РП), в суде первой инстанции с возможностью повторного рассмотрения дела по существу в рамках пересмотра в апелляционном порядке судебных актов, не вступивших в законную силу».
Изменение судебного акта, вступившего в законную силу, в кассационном порядке, при надлежащей организации деятельности местных судов, должно осуществляться в исключительных случаях. Пересмотр таких актов означает, по существу, возможность преодоления их окончательности, поэтому законодателю необходимо предусмотреть условия, отвечающие требованиям процессуальной эффективности, экономии в использовании средств судебной защиты и прозрачности отправления правосудия.
Порядок пересмотра судебных актов должен исключать возможность искусственного затягивания судебного разбирательства. Своевременные признание законной силы и реализация судебного решения обеспечивают правовую определенность и учет интересов участников уголовного процесса.
В постановлении подчеркивается важность обеспечения разумного баланса между стабильностью, окончательностью принимаемых решений, приговоров и иных постановлений судов и принципами правосудия, являющимися общими и едиными для всех судов и судей Республики.
В итоге оспариваемые положения УПК и НПВС были признаны конституционными. Но КС рекомендовал Правительству инициировать внесение проекта закона, направленного на совершенствование УПК в соответствии с правовыми позициями КС в части доступа к кассационной инстанции вне зависимости от вида уголовного правонарушения и категории преступлений.
Дело № 16: можно ли уволенному судье быть госслужащим
Автор обращения – бывший судья. Его полномочия были прекращены в результате признания профессионально непригодным, что по Конституционному закону о судебной системе и статусе судей является отрицательным мотивом. Судьей он быть не может, но – по другим законам – он не может устроиться и на государственную службу раз есть отрицательный мотив.
Гражданин полагал, что тем самым нарушается его конституционное право на свободу труда, свободный выбор рода деятельности и профессии.
Конституционный Суд (КС) указал, что осуществление правосудия обуславливает особые требования к судьям, включая высокий уровень знаний, морально-нравственные качества и безупречную репутацию.
Признание профессиональной непригодности судьи связано с низкими показателями качества отправления правосудия, несоблюдением норм судейской этики и трудовой дисциплины. И такое признание, как уже было сказано выше, является отрицательным мотивом и закономерно влечет невозможность претендовать на судейскую должность.
Но подходы, характерные для судебной системы и судей, не могут автоматически применяться в сфере государственной службы. Если, к примеру, судья получил низкую оценку именно как судья (есть специальные методики оценивающие качество отправления правосудия), то это не должно быть безусловным и бессрочным препятствием для поступления на государственную службу, которая основывается на несколько других принципах и подходах и имеет свои особенности.
Кстати, в самой системе государственной службы отрицательные результаты аттестации и оценки деятельности не являются отрицательными мотивами и не препятствуют этой службе.
То есть понимание, что считать «отрицательным мотивом» и его последствиями отличаются в законах о судьях и о госслужащих. Причем для разных госслужащих (правоохранители, военные) есть свои перечни отрицательных мотивов. Налицо правовой дисбаланс и несогласованность нормативных правовых актов, что приводит к нарушению конституционных прав граждан.
В итоге норма была признана конституционной но в истолковании, что прекращение полномочий по такому отрицательному мотиву, как несоответствие занимаемой должности в силу профессиональной непригодности должно влечь правовые последствия для освобожденного от должности судьи только в рамках Конституционного закона Республики Казахстан «О судебной системе и статусе судей Республики Казахстан», то есть тогда когда речь идет о желании быть судьей.
Гражданин, уволенный с должности судьи по указанному основанию, может реализовать конституционное право на свободу труда в иных сферах, в том числе на государственной службе.
Автор обращения – бывший судья. Его полномочия были прекращены в результате признания профессионально непригодным, что по Конституционному закону о судебной системе и статусе судей является отрицательным мотивом. Судьей он быть не может, но – по другим законам – он не может устроиться и на государственную службу раз есть отрицательный мотив.
Гражданин полагал, что тем самым нарушается его конституционное право на свободу труда, свободный выбор рода деятельности и профессии.
Конституционный Суд (КС) указал, что осуществление правосудия обуславливает особые требования к судьям, включая высокий уровень знаний, морально-нравственные качества и безупречную репутацию.
Признание профессиональной непригодности судьи связано с низкими показателями качества отправления правосудия, несоблюдением норм судейской этики и трудовой дисциплины. И такое признание, как уже было сказано выше, является отрицательным мотивом и закономерно влечет невозможность претендовать на судейскую должность.
Но подходы, характерные для судебной системы и судей, не могут автоматически применяться в сфере государственной службы. Если, к примеру, судья получил низкую оценку именно как судья (есть специальные методики оценивающие качество отправления правосудия), то это не должно быть безусловным и бессрочным препятствием для поступления на государственную службу, которая основывается на несколько других принципах и подходах и имеет свои особенности.
Кстати, в самой системе государственной службы отрицательные результаты аттестации и оценки деятельности не являются отрицательными мотивами и не препятствуют этой службе.
То есть понимание, что считать «отрицательным мотивом» и его последствиями отличаются в законах о судьях и о госслужащих. Причем для разных госслужащих (правоохранители, военные) есть свои перечни отрицательных мотивов. Налицо правовой дисбаланс и несогласованность нормативных правовых актов, что приводит к нарушению конституционных прав граждан.
В итоге норма была признана конституционной но в истолковании, что прекращение полномочий по такому отрицательному мотиву, как несоответствие занимаемой должности в силу профессиональной непригодности должно влечь правовые последствия для освобожденного от должности судьи только в рамках Конституционного закона Республики Казахстан «О судебной системе и статусе судей Республики Казахстан», то есть тогда когда речь идет о желании быть судьей.
Гражданин, уволенный с должности судьи по указанному основанию, может реализовать конституционное право на свободу труда в иных сферах, в том числе на государственной службе.
Дело № 17: преюдиция в разных процессах
Ситуация довольно распространенная. Гражданин взял деньги в долг и не вернул. Кредитор обратился в гражданский суд, взыскал с должника основную сумму, убытки и судебные расходы. Решение суда исполнено – деньги возвращены.
Но после – в отношении должника было возбуждено уголовное дело по статье за мошенничество и он был осужден. Решение суда по гражданскому делу не стало препятствием для осуждения по уголовному делу.
Гражданин посчитал, что норма Уголовно-процессуального кодекса о том, что вступившее в законную силу решение суда по гражданскому делу обязательно для органа, ведущего уголовный процесс, при производстве досудебного расследования или по уголовному делу только по вопросу о том, имело ли место само событие или действие, и не должно предрешать выводы о виновности или невиновности подсудимого нарушает Конституцию. В частности, ту её статью, которая говорит, что никто не может быть подвергнут повторно уголовной или административной ответственности за одно и то же правонарушение.
В отличие от классической преюдиции (для неюристов: когда суд, рассматривающий дело, обязан без проверки признать установленные приговором другого суда обстоятельства и его правовую оценку), в случае с ранее состоявшимся решением по гражданскому делу, уголовный суд не проверяет лишь было ли событие или действие (признал ли должник долг, сколько он должен в итоге). Другие вопросы, выясненные в ходе рассмотрения гражданского дела, для уголовного суда не являются обязательными.
Было бы иначе – уголовный суд вынужден был бы считаться с тем, что между кредитором и должником сложились исключительно гражданско-правовые (договорные) отношения и ни о каком преступлении речи быть не может.
Конституционный Суд (КС) отметил, что Конституция запрещает повторное привлечение за правонарушение к одной и той же ответственности (уголовной или административной), соответственно, нарушения Конституции нет.
КС также указал, что у каждого судопроизводства есть свои задачи и особенности, и у каждого правонарушения (уголовного, гражданского, административного) тоже имеются свои особенности. В соответствии с действующим законодательством вина в совершении преступления устанавливается только приговором суда. В гражданском судопроизводстве вина – в совершении преступления – не устанавливается. Хотя в ходе уголовного процесса не исключено решение вопросов гражданско-правового характера. Например, о возмещении имущественного вреда, причиненного преступлением.
Кстати, КС упомянул Нормативное постановление Верховного Суда по делам о мошенничестве из которого следует (очень перефразируя – РП), что наличие договора не обязательно свидетельствует только о гражданско-правовых отношениях. Так о наличии умысла на хищение при договорных обязательствах могут свидетельствовать разные обстоятельства, к примеру, отсутствие реальной или финансовой возможности исполнить обязательство, заключение заведомо неисполнимых договоров.
В итоге оспариваемая норма была признана соответствующей Конституции.
Ситуация довольно распространенная. Гражданин взял деньги в долг и не вернул. Кредитор обратился в гражданский суд, взыскал с должника основную сумму, убытки и судебные расходы. Решение суда исполнено – деньги возвращены.
Но после – в отношении должника было возбуждено уголовное дело по статье за мошенничество и он был осужден. Решение суда по гражданскому делу не стало препятствием для осуждения по уголовному делу.
Гражданин посчитал, что норма Уголовно-процессуального кодекса о том, что вступившее в законную силу решение суда по гражданскому делу обязательно для органа, ведущего уголовный процесс, при производстве досудебного расследования или по уголовному делу только по вопросу о том, имело ли место само событие или действие, и не должно предрешать выводы о виновности или невиновности подсудимого нарушает Конституцию. В частности, ту её статью, которая говорит, что никто не может быть подвергнут повторно уголовной или административной ответственности за одно и то же правонарушение.
В отличие от классической преюдиции (для неюристов: когда суд, рассматривающий дело, обязан без проверки признать установленные приговором другого суда обстоятельства и его правовую оценку), в случае с ранее состоявшимся решением по гражданскому делу, уголовный суд не проверяет лишь было ли событие или действие (признал ли должник долг, сколько он должен в итоге). Другие вопросы, выясненные в ходе рассмотрения гражданского дела, для уголовного суда не являются обязательными.
Было бы иначе – уголовный суд вынужден был бы считаться с тем, что между кредитором и должником сложились исключительно гражданско-правовые (договорные) отношения и ни о каком преступлении речи быть не может.
Конституционный Суд (КС) отметил, что Конституция запрещает повторное привлечение за правонарушение к одной и той же ответственности (уголовной или административной), соответственно, нарушения Конституции нет.
КС также указал, что у каждого судопроизводства есть свои задачи и особенности, и у каждого правонарушения (уголовного, гражданского, административного) тоже имеются свои особенности. В соответствии с действующим законодательством вина в совершении преступления устанавливается только приговором суда. В гражданском судопроизводстве вина – в совершении преступления – не устанавливается. Хотя в ходе уголовного процесса не исключено решение вопросов гражданско-правового характера. Например, о возмещении имущественного вреда, причиненного преступлением.
Кстати, КС упомянул Нормативное постановление Верховного Суда по делам о мошенничестве из которого следует (очень перефразируя – РП), что наличие договора не обязательно свидетельствует только о гражданско-правовых отношениях. Так о наличии умысла на хищение при договорных обязательствах могут свидетельствовать разные обстоятельства, к примеру, отсутствие реальной или финансовой возможности исполнить обязательство, заключение заведомо неисполнимых договоров.
В итоге оспариваемая норма была признана соответствующей Конституции.
Дело № 18. Эксперт в собственном деле
В ходе расследования уголовного дела прокурор использовал заключение специалистов, в числе которых были сотрудники самой прокуратуры. Он основывался на статье Уголовно-процессуального кодекса (УПК) о том, что в качестве специалистов могут привлекаться сотрудники уполномоченного подразделения правоохранительного (в т.ч. прокуратуры) или специального государственного органа – КНБ и др. (далее - правоохранительного органа).
Суд первой инстанции признал такое доказательство недопустимым и вынес оправдательный приговор. Вышестоящий суд отменил оправдательный приговор и признал гражданина виновным в совершении преступления.
Гражданин обратился в Конституционный Суд (КС) посчитав, что норма УПК противоречит Конституции, так как ставит его в неравное положение со стороной обвинения. Кроме того, такое полномочие находится в противоречии с конституционным статусом прокуратуры (в плане определения того, чем она занимается: осуществление высшего надзора за соблюдением законности, представление интересов государства в суде, уголовное преследование, а также независимости прокуратуры).
КС в своем постановлении опирался на общие нормы УПК, относящиеся к статусу специалиста: незаинтересованность в деле, обладание специальными знаниями, невозможность привлечения, если он ранее участвовал в деле.
Исторически и объективно такие специалисты присутствуют в органах внутренних дел (оперативно-криминалистические подразделения), там где требуются специальные исследования. Для других правоохранительных органов, включая и органы прокуратуры, подобное возможно, но в гораздо меньшей степени.
КС посчитал, что норма УПК не противоречит Конституции, но при определенных условиях:
- функциональным назначением подразделения, привлекаемого для заключения, является осуществление специальных исследований на основе специальных знаний его сотрудников;
- деятельность такого подразделения не должна быть связана с осуществлением высшего надзора, досудебного расследования или поддержанием государственного обвинения в суде.
Иными словами не всякий сотрудник органов правоохранительного органа и не всякого подразделения такого органа может выступать в качестве специалиста и давать заключение.
Что касается конституционного статуса прокуратуры, то КС посчитал важным разделять прокуроров и иных работников прокуратуры, в том числе тех, кто может обладать специальными знаниями (что предполагается в Конституции и закреплено в профильном законе).
В итоге норма была признана конституционной, но в определенном КС истолковании:
- привлечение в качестве специалиста сотрудника уполномоченного подразделения правоохранительного органа допустимо, если данный сотрудник является а) не заинтересованным в деле лицом, б) обладает специальными знаниями и специальной компетенцией, необходимыми для оказания содействия в собирании, исследовании и оценке доказательств. Кроме того, в) функциональным назначением такого подразделения должно быть проведение исследований на основе специальных знаний сотрудников без осуществления высшего надзора за соблюдением законности, досудебного расследования и поддержания государственного обвинения в суде.
Решения судов и иных правоприменительных органов, основанные на ином истолковании этой нормы УПК, исполнению не подлежат и должны быть пересмотрены.
В ходе расследования уголовного дела прокурор использовал заключение специалистов, в числе которых были сотрудники самой прокуратуры. Он основывался на статье Уголовно-процессуального кодекса (УПК) о том, что в качестве специалистов могут привлекаться сотрудники уполномоченного подразделения правоохранительного (в т.ч. прокуратуры) или специального государственного органа – КНБ и др. (далее - правоохранительного органа).
Суд первой инстанции признал такое доказательство недопустимым и вынес оправдательный приговор. Вышестоящий суд отменил оправдательный приговор и признал гражданина виновным в совершении преступления.
Гражданин обратился в Конституционный Суд (КС) посчитав, что норма УПК противоречит Конституции, так как ставит его в неравное положение со стороной обвинения. Кроме того, такое полномочие находится в противоречии с конституционным статусом прокуратуры (в плане определения того, чем она занимается: осуществление высшего надзора за соблюдением законности, представление интересов государства в суде, уголовное преследование, а также независимости прокуратуры).
КС в своем постановлении опирался на общие нормы УПК, относящиеся к статусу специалиста: незаинтересованность в деле, обладание специальными знаниями, невозможность привлечения, если он ранее участвовал в деле.
Исторически и объективно такие специалисты присутствуют в органах внутренних дел (оперативно-криминалистические подразделения), там где требуются специальные исследования. Для других правоохранительных органов, включая и органы прокуратуры, подобное возможно, но в гораздо меньшей степени.
КС посчитал, что норма УПК не противоречит Конституции, но при определенных условиях:
- функциональным назначением подразделения, привлекаемого для заключения, является осуществление специальных исследований на основе специальных знаний его сотрудников;
- деятельность такого подразделения не должна быть связана с осуществлением высшего надзора, досудебного расследования или поддержанием государственного обвинения в суде.
Иными словами не всякий сотрудник органов правоохранительного органа и не всякого подразделения такого органа может выступать в качестве специалиста и давать заключение.
Что касается конституционного статуса прокуратуры, то КС посчитал важным разделять прокуроров и иных работников прокуратуры, в том числе тех, кто может обладать специальными знаниями (что предполагается в Конституции и закреплено в профильном законе).
В итоге норма была признана конституционной, но в определенном КС истолковании:
- привлечение в качестве специалиста сотрудника уполномоченного подразделения правоохранительного органа допустимо, если данный сотрудник является а) не заинтересованным в деле лицом, б) обладает специальными знаниями и специальной компетенцией, необходимыми для оказания содействия в собирании, исследовании и оценке доказательств. Кроме того, в) функциональным назначением такого подразделения должно быть проведение исследований на основе специальных знаний сотрудников без осуществления высшего надзора за соблюдением законности, досудебного расследования и поддержания государственного обвинения в суде.
Решения судов и иных правоприменительных органов, основанные на ином истолковании этой нормы УПК, исполнению не подлежат и должны быть пересмотрены.
Дело № 19: обжалование постановлений следственного судьи
В очередной раз проверке подвергнулись процессуальные нормы. В данном случае - нормы Уголовно-процессуального кодекса (УПК) о том, что судебные акты, вынесенные следственным судьей в ходе досудебного расследования, не подлежат пересмотру в кассационном порядке.
Автор обращения не был согласен с тем, что инициированное им досудебное расследование было прекращено. Следственный судья (первая инстанция) по жалобе автора обращения отменил постановление следователя о прекращении уголовного дела, но областной суд (апелляционная инстанция) отменил в свою очередь решение следственного судьи. Решение областного суда является окончательным. Гражданин посчитал, что невозможность идти дальше - в кассационную инстанцию (Верховный Суд) нарушает его конституционное право на судебную защиту.
Конституционный Суд (КС) упомянул ранее изданные постановления как самого КС так и Конституционного совета в соответствии с которыми, Конституция не определяет порядок судебной защиты, включая порядок пересмотра вынесенных судом постановлений. Этим занимается Парламент.
КС отметил также, что само введение в законодательство института следственного судьи с функциями предварительного и последующего судебного контроля отвечает конституционной гарантии об обеспечении каждому права на судебную защиту. КС посчитал нужным указать, что основным назначением досудебного производства (в котором важную роль играет следственный судья) является подготовка уголовного дела к главному судебному разбирательству. Поэтому проверка законности действий и решений органов, ведущих уголовный процесс, осуществляется преимущественно при последующем рассмотрении дела в суде по существу. Иными словами, судебные акты следственного судьи являются промежуточными, не разрешают дела по существу и не влияют на содержание подлежащего принятию итогового решения по уголовному делу.
Кроме того, в законодательстве присутствуют дополнительные гарантии для объективного, беспристрастного и быстрого рассмотрения жалоб на постановления следственного судьи: сокращенные сроки рассмотрения жалоб, минимизация влияния должностных лиц, осуществляющих досудебное производство и др.
При таких условиях нормы признаны соответствующими Конституции.
В очередной раз проверке подвергнулись процессуальные нормы. В данном случае - нормы Уголовно-процессуального кодекса (УПК) о том, что судебные акты, вынесенные следственным судьей в ходе досудебного расследования, не подлежат пересмотру в кассационном порядке.
Автор обращения не был согласен с тем, что инициированное им досудебное расследование было прекращено. Следственный судья (первая инстанция) по жалобе автора обращения отменил постановление следователя о прекращении уголовного дела, но областной суд (апелляционная инстанция) отменил в свою очередь решение следственного судьи. Решение областного суда является окончательным. Гражданин посчитал, что невозможность идти дальше - в кассационную инстанцию (Верховный Суд) нарушает его конституционное право на судебную защиту.
Конституционный Суд (КС) упомянул ранее изданные постановления как самого КС так и Конституционного совета в соответствии с которыми, Конституция не определяет порядок судебной защиты, включая порядок пересмотра вынесенных судом постановлений. Этим занимается Парламент.
КС отметил также, что само введение в законодательство института следственного судьи с функциями предварительного и последующего судебного контроля отвечает конституционной гарантии об обеспечении каждому права на судебную защиту. КС посчитал нужным указать, что основным назначением досудебного производства (в котором важную роль играет следственный судья) является подготовка уголовного дела к главному судебному разбирательству. Поэтому проверка законности действий и решений органов, ведущих уголовный процесс, осуществляется преимущественно при последующем рассмотрении дела в суде по существу. Иными словами, судебные акты следственного судьи являются промежуточными, не разрешают дела по существу и не влияют на содержание подлежащего принятию итогового решения по уголовному делу.
Кроме того, в законодательстве присутствуют дополнительные гарантии для объективного, беспристрастного и быстрого рассмотрения жалоб на постановления следственного судьи: сокращенные сроки рассмотрения жалоб, минимизация влияния должностных лиц, осуществляющих досудебное производство и др.
При таких условиях нормы признаны соответствующими Конституции.
Дело № 20: коррупция и запрет на труд и службу
И снова вопросы коррупции. Два обращения были объединены в одно. В первом случае гражданин, ранее совершивший коррупционное преступление, не мог устроиться на работу в госпредприятие (субъект квазигосударственного сектора). Во втором – на государственную службу. В Трудовом кодексе и Законе о государственной службе, соответственно, установлены запреты в приеме таких лиц на работу/службу. Обратившиеся посчитали, что запреты нарушают их конституционные права на свободу труда, свободный выбор профессии, доступ к государственной службе.
В первом случае (квазигосударственный сектор) Конституционный Суд (КС) отметил, что в таких субъектах работают как лица, выполняющие управленческие функции (потенциально более коррупциогенные), так и производственный, вспомогательный персонал. Совершение лицом коррупционного преступления в прошлом безусловно влияет на репутацию кандидата. Соответствующие ограничения в трудовом законодательстве направлены на снижение коррупционных рисков и преследуют конституционно значимые цели.
Но этот вопрос нельзя рассматривать вне положений Закона о противодействии коррупции по которому антикоррупционные ограничения определены только в отношении лиц, приравненных к лицам, уполномоченным на выполнение государственных функций. В «квазиках» такими признаются руководители и другие управленцы (кто может отдавать обязательные для других указания, распоряжаться ресурсами и персоналом и т.д.). К иным лицам (водителям, секретарям и др.) антикоррупционные ограничения не предъявляются.
Следовательно КС решил, что запрет трудоустройства в субъекты квазигосударственного сектора применим только в отношении лиц (ранее совершивших коррупционные преступления), которые претендуют на занятие управленческих должностей. И соответствующая норма Трудового кодекса признана конституционной в таком истолковании.
Во втором случае (госслужба) КС повторил свою позицию о том, что с учетом миссии такой службы, особого правового статуса госслужащих государство вправе определять для граждан правила поступления на государственную службу и ее прохождения, включая требования к кандидатам и соответствующие ограничения, которые могут быть связаны с необходимостью обеспечения эффективности деятельности госаппарата, доверия народа и недопущения злоупотребления предоставленными полномочиями.
Иными словами, к госслужащим предъявляются повышенные требования в том числе и в смысле коррупционных ограничений. В этом плане норма о невозможности приема на государственную службу лиц, ранее совершивших коррупционные преступления, признана не противоречащей Конституции.
И снова вопросы коррупции. Два обращения были объединены в одно. В первом случае гражданин, ранее совершивший коррупционное преступление, не мог устроиться на работу в госпредприятие (субъект квазигосударственного сектора). Во втором – на государственную службу. В Трудовом кодексе и Законе о государственной службе, соответственно, установлены запреты в приеме таких лиц на работу/службу. Обратившиеся посчитали, что запреты нарушают их конституционные права на свободу труда, свободный выбор профессии, доступ к государственной службе.
В первом случае (квазигосударственный сектор) Конституционный Суд (КС) отметил, что в таких субъектах работают как лица, выполняющие управленческие функции (потенциально более коррупциогенные), так и производственный, вспомогательный персонал. Совершение лицом коррупционного преступления в прошлом безусловно влияет на репутацию кандидата. Соответствующие ограничения в трудовом законодательстве направлены на снижение коррупционных рисков и преследуют конституционно значимые цели.
Но этот вопрос нельзя рассматривать вне положений Закона о противодействии коррупции по которому антикоррупционные ограничения определены только в отношении лиц, приравненных к лицам, уполномоченным на выполнение государственных функций. В «квазиках» такими признаются руководители и другие управленцы (кто может отдавать обязательные для других указания, распоряжаться ресурсами и персоналом и т.д.). К иным лицам (водителям, секретарям и др.) антикоррупционные ограничения не предъявляются.
Следовательно КС решил, что запрет трудоустройства в субъекты квазигосударственного сектора применим только в отношении лиц (ранее совершивших коррупционные преступления), которые претендуют на занятие управленческих должностей. И соответствующая норма Трудового кодекса признана конституционной в таком истолковании.
Во втором случае (госслужба) КС повторил свою позицию о том, что с учетом миссии такой службы, особого правового статуса госслужащих государство вправе определять для граждан правила поступления на государственную службу и ее прохождения, включая требования к кандидатам и соответствующие ограничения, которые могут быть связаны с необходимостью обеспечения эффективности деятельности госаппарата, доверия народа и недопущения злоупотребления предоставленными полномочиями.
Иными словами, к госслужащим предъявляются повышенные требования в том числе и в смысле коррупционных ограничений. В этом плане норма о невозможности приема на государственную службу лиц, ранее совершивших коррупционные преступления, признана не противоречащей Конституции.
Дело № 21: три часа прогула
Военнослужащий специального госоргана был уволен за отсутствие на службе без уважительной причины в течение трех и более часов подряд (прогул). Попытки вернуться на службу были безуспешны поскольку в соответствии с законами о воинской службе и о правоохранительной службе, на такую службу не принимаются лица уволенные по отрицательным мотивам (а в его случае это отрицательный мотив) с государственной или воинской службы, из специальных государственных органов, правоохранительных органов, судов и органов юстиции. Причем этот запрет бессрочный.
Гражданин посчитал, что данные нормы лишают его конституционные права на свободу труда, свободный выбор профессии, доступ к государственной службе, являются несправедливыми и чрезмерно строгими.
Конституционный Суд (КС) напомнил про специфику государственной службы (см. предыдущий пост) и ее разновидность – воинскую службу. Он отметил, что к военнослужащим применяются еще более повышенные – по сравнению с обычными государственными служащими – требования. Граждане, добровольно поступая на воинскую службу, соглашаются с особыми правилами ее прохождения, мерами ответственности за их несоблюдение и принимают на себя соответствующие запреты и ограничения.
Вместе с тем, ограничения должны быть справедливыми, пропорциональными и соразмерными. Досрочное прекращение воинской службы по отрицательным мотивам влечет серьезные общеправовые последствия, в связи с чем в качестве оснований для такого увольнения военнослужащего должны выступать не любые, а существенные нарушения законодательства, явно свидетельствующие о несоответствии лица требованиям воинской службы. Применительно к предмету обращения это предполагает, что отсутствие военнослужащего на службе без уважительной причины в течение трех и более часов подряд может рассматриваться в качестве основания для увольнения по отрицательным мотивам, если оно совершено неоднократно, повлекло или могло повлечь причинение значительного вреда интересам военной безопасности (допущено в боевой обстановке, в военное время, в период мобилизации, в условиях чрезвычайного положения, режима антитеррористической операции и в иных ситуациях).
КС также обнаружил, что в разных законах присутствует разное отношение к прогулу и отрицательным мотивам. К примеру, прогул военнослужащего Министерства обороны (в отличие от военнослужащего специального государственного органа), не является основанием для увольнения именно по отрицательному мотиву. Аналогичная ситуация в системе правоохранительной службы. Такая дифференциация оснований увольнения и связанных с ними ограничений не имеет объективного и разумного обоснования и создает предпосылки для нарушения равенства всех перед законом и судом.
КС обнаружил и другие проблемы. Так в законе о воинской службе не указан период, в течение которого засчитывается прогул (один рабочий день, смена), что свидетельствует о проблемах юридической точности и предсказуемости последствий нормы. Или: в нашем случае речь идет о дисциплинарных проступках, бессрочно исключающих поступление на службу, в то время как лица, осужденные за уголовные (!) проступки (также выразившиеся в отсутствии военнослужащего на службе) могут вернуться на службу.
В итоге оспариваемые нормы были признаны неконституционными. КС специально отметил несоразмерность ограничений в доступе к воинской и правоохранительной службе.
Военнослужащий специального госоргана был уволен за отсутствие на службе без уважительной причины в течение трех и более часов подряд (прогул). Попытки вернуться на службу были безуспешны поскольку в соответствии с законами о воинской службе и о правоохранительной службе, на такую службу не принимаются лица уволенные по отрицательным мотивам (а в его случае это отрицательный мотив) с государственной или воинской службы, из специальных государственных органов, правоохранительных органов, судов и органов юстиции. Причем этот запрет бессрочный.
Гражданин посчитал, что данные нормы лишают его конституционные права на свободу труда, свободный выбор профессии, доступ к государственной службе, являются несправедливыми и чрезмерно строгими.
Конституционный Суд (КС) напомнил про специфику государственной службы (см. предыдущий пост) и ее разновидность – воинскую службу. Он отметил, что к военнослужащим применяются еще более повышенные – по сравнению с обычными государственными служащими – требования. Граждане, добровольно поступая на воинскую службу, соглашаются с особыми правилами ее прохождения, мерами ответственности за их несоблюдение и принимают на себя соответствующие запреты и ограничения.
Вместе с тем, ограничения должны быть справедливыми, пропорциональными и соразмерными. Досрочное прекращение воинской службы по отрицательным мотивам влечет серьезные общеправовые последствия, в связи с чем в качестве оснований для такого увольнения военнослужащего должны выступать не любые, а существенные нарушения законодательства, явно свидетельствующие о несоответствии лица требованиям воинской службы. Применительно к предмету обращения это предполагает, что отсутствие военнослужащего на службе без уважительной причины в течение трех и более часов подряд может рассматриваться в качестве основания для увольнения по отрицательным мотивам, если оно совершено неоднократно, повлекло или могло повлечь причинение значительного вреда интересам военной безопасности (допущено в боевой обстановке, в военное время, в период мобилизации, в условиях чрезвычайного положения, режима антитеррористической операции и в иных ситуациях).
КС также обнаружил, что в разных законах присутствует разное отношение к прогулу и отрицательным мотивам. К примеру, прогул военнослужащего Министерства обороны (в отличие от военнослужащего специального государственного органа), не является основанием для увольнения именно по отрицательному мотиву. Аналогичная ситуация в системе правоохранительной службы. Такая дифференциация оснований увольнения и связанных с ними ограничений не имеет объективного и разумного обоснования и создает предпосылки для нарушения равенства всех перед законом и судом.
КС обнаружил и другие проблемы. Так в законе о воинской службе не указан период, в течение которого засчитывается прогул (один рабочий день, смена), что свидетельствует о проблемах юридической точности и предсказуемости последствий нормы. Или: в нашем случае речь идет о дисциплинарных проступках, бессрочно исключающих поступление на службу, в то время как лица, осужденные за уголовные (!) проступки (также выразившиеся в отсутствии военнослужащего на службе) могут вернуться на службу.
В итоге оспариваемые нормы были признаны неконституционными. КС специально отметил несоразмерность ограничений в доступе к воинской и правоохранительной службе.
Дело № 22: в депутаты с коррупционным преступлением
Гражданин решил идти в депутаты маслихата. Зарегистрировался, но позднее регистрацию аннулировали на том основании, что он ранее привлекался к уголовной ответственности за коррупционное преступление. Все суды с избирательной комиссией он проиграл. Суды ссылались на норму Закона о выборах: кандидатом в депутаты не может быть лицо, вина которого в совершении коррупционного преступления и коррупционного правонарушения признана судом. Гражданин решил, что такое ограничение не предусмотрено Конституцией и, соответственно, ей противоречит.
Конституционный Суд (КС) отметил, что Конституция закрепила базовые ограничения права быть избранным: признание недееспособным и содержание в местах лишения свободы по приговору суда. Но Конституция допускает, что права и свободы могут быть ограничены и другими законами при соблюдении определенных условий (законные цели, обоснованность, соразмерность). Таким образом при выполнении этих условий ограничения не противоречат Конституции.
Что касается коррупции, то она представляет серьезную угрозу конституционным ценностям. Противодействие коррупции включает и правовые меры, нацеленные на снижение коррупционных рисков и предупреждение коррупционных проявлений. Эти меры (читай -ограничения) обеспечивают доверие к власти и корреспондируются с положениями международно-правовых актов. Законодатель вправе установить повышенные требования к репутации лиц, занимающих публичные должности, с тем, чтобы у граждан не было сомнений в их профессиональных и нравственных качествах и, соответственно, в законности и справедливости их действий и решений.
В итоге норма Закона о выборах не допускающая участие в них в качестве кандидата лица, ранее совершившего коррупционное преступления была признана конституционной.
Гражданин решил идти в депутаты маслихата. Зарегистрировался, но позднее регистрацию аннулировали на том основании, что он ранее привлекался к уголовной ответственности за коррупционное преступление. Все суды с избирательной комиссией он проиграл. Суды ссылались на норму Закона о выборах: кандидатом в депутаты не может быть лицо, вина которого в совершении коррупционного преступления и коррупционного правонарушения признана судом. Гражданин решил, что такое ограничение не предусмотрено Конституцией и, соответственно, ей противоречит.
Конституционный Суд (КС) отметил, что Конституция закрепила базовые ограничения права быть избранным: признание недееспособным и содержание в местах лишения свободы по приговору суда. Но Конституция допускает, что права и свободы могут быть ограничены и другими законами при соблюдении определенных условий (законные цели, обоснованность, соразмерность). Таким образом при выполнении этих условий ограничения не противоречат Конституции.
Что касается коррупции, то она представляет серьезную угрозу конституционным ценностям. Противодействие коррупции включает и правовые меры, нацеленные на снижение коррупционных рисков и предупреждение коррупционных проявлений. Эти меры (читай -ограничения) обеспечивают доверие к власти и корреспондируются с положениями международно-правовых актов. Законодатель вправе установить повышенные требования к репутации лиц, занимающих публичные должности, с тем, чтобы у граждан не было сомнений в их профессиональных и нравственных качествах и, соответственно, в законности и справедливости их действий и решений.
В итоге норма Закона о выборах не допускающая участие в них в качестве кандидата лица, ранее совершившего коррупционное преступления была признана конституционной.