Нашему боту-секретарю со вчерашего дня пишут читатели, и со многими из них мы повели приятные беседы, неспешно прогуливаясь в садах габба-хана среди голубой листвы и металлических лотосов.

Отвечая на вопросы и чаяния, уточняем: мы презираем вульгарный пост- или метамодернизм, никогда не любящий безоговорочно того что делает. Теперь все время что-то цитируют, «перепридумывают», «актуализируют», «переосмысляют»и в целом говорят не от себя.

Спасением нам представляется метод, о котором по другому поводу писал Антон Беликов – «в каноне, но не копия». Это касается не только религиозного искусства (хотя оно в последнее время такое хорошее как раз потому что первым дошло до этого принципа). Принципиальное отличие здесь в том чтобы материал сделать подлинно своим, присвоить, полюбить и из отсылки к мертвому прошлому превратить в инструмент и оружие живой красоты. Канон при этом может быть любым. Хотя бы даже и воображаемым - как у давно любимого нами Сергея Паршакова и его археофутуристических масок, у Антона Фролова с его торжествующим византийским ретрофутуризмом, у афористических щитов нашего друга Пана Задорожнего, у античных летчиков и моряков Георгия Гурьянова, у петербургского дендизма «Строгого юноши», у великих Doping-pong и у многих других.

Первый шаг к подлинному искусству – делать вневременные и безссылочные вещи, и разговаривать не с аудиторией, не с контекстом, а с вечностью. Перестать сверяться с относительной шкалой и начать сверяться с абсолютной. Так, писать имеет смысл для Бога, для любимой женщины, в крайнем случае – для монарха или для друзей-философов. Иногда позволительно произнести пламенную националистическую речь с балкона гостиницы в приморском городе, который только что заняли ваши войска. Но не стоит работать для аудитории, для повестки или для мира, потому что мир лежит во зле, и зло это выражено в специфической форме безысходной посредственности.

У красоты нет сына, чтобы защитить ее. Будь сыном красоты. У красоты нет отца, чтобы вступиться за нее. Будь отцом красоты.

Каждый щит несёт на себе хлёсткий, зачастую даже агрессивный посыл и афоризм. Будь то «Человек человеку — волк» или «Живым меня не возьмёшь». Вся серия буквально иллюстрирует собой Рагнарёк, конец мира. Но между тем вежливо напоминает: «Будем живы — не помрем!», «Гыр на них!».