#анонс
Кстати, в тему анонсов еще хотела сказать, что балетный сезон в МАМТ закрывается не шумящими сейчас премьерами, а вовсе даже новым вариантом triple-bill вечера. 18 и 19 июля под общим названием «Программа №1» покажут в первом отделении «Призрачный бал» Брянцева, в последнем гран па из «Пахиты» — понятно, что это дань уважения истории родного театра, в частности, и балета, в целом. А в центральном разделе будут показаны миниатюры нескольких хореографов — Семенова, Кайдановского, Глухова и Тернавской. Кто-то из них более опытный автор в плане работы с балетным театром, кто-то делает первые пробы, но вот это именно те примерки на труппу, из которых, возможно, вырастет новый репертуар театра в дальнейшем. Мне кажется, это может быть интересно. Сама пойти, к сожалению, не смогу, надо быть с детьми, а муж на работе, но у кого есть возможность — сходите. Как бы то ни было, а с этого вечера и сегодняшних премьер можно начинать летописать новый этап в истории труппы.
Кстати, в тему анонсов еще хотела сказать, что балетный сезон в МАМТ закрывается не шумящими сейчас премьерами, а вовсе даже новым вариантом triple-bill вечера. 18 и 19 июля под общим названием «Программа №1» покажут в первом отделении «Призрачный бал» Брянцева, в последнем гран па из «Пахиты» — понятно, что это дань уважения истории родного театра, в частности, и балета, в целом. А в центральном разделе будут показаны миниатюры нескольких хореографов — Семенова, Кайдановского, Глухова и Тернавской. Кто-то из них более опытный автор в плане работы с балетным театром, кто-то делает первые пробы, но вот это именно те примерки на труппу, из которых, возможно, вырастет новый репертуар театра в дальнейшем. Мне кажется, это может быть интересно. Сама пойти, к сожалению, не смогу, надо быть с детьми, а муж на работе, но у кого есть возможность — сходите. Как бы то ни было, а с этого вечера и сегодняшних премьер можно начинать летописать новый этап в истории труппы.
Продолжаю погружение в тёмные воды позднесоветского и раннепостсоветского балетного театра.
«И «Анюта», и «Пиноккио» прямолинейно-повествовательны, это удобопонятные пластические рассказы, сложенные из цепи картинок, каждая из которых иллюстрирует какой-нибудь поворот сюжета. Что-то вроде хореокомиксов. Пластика преобладает ярко-характерная, с частыми вкраплениями гротеска, оба балетмейстера добиваются
предельно заостренной, плакатной или карикатурной выразительности».
(Алексей Государев, 1999, НРМК, том 2)
Хореокомиксы!
«И «Анюта», и «Пиноккио» прямолинейно-повествовательны, это удобопонятные пластические рассказы, сложенные из цепи картинок, каждая из которых иллюстрирует какой-нибудь поворот сюжета. Что-то вроде хореокомиксов. Пластика преобладает ярко-характерная, с частыми вкраплениями гротеска, оба балетмейстера добиваются
предельно заостренной, плакатной или карикатурной выразительности».
(Алексей Государев, 1999, НРМК, том 2)
Хореокомиксы!
Кажется несчастного Варнаву теперь будут пинать Эялью также как Пимонова пинают Баланчиным. Рецензий пять или шесть читала, никто не избежал соблазна). Текст Богдана Королька всё еще не теряет актуальности: хоть избегать прямой оценочности мы вроде научились, но с анализом по прежнему проблемы. (На всякий случай: все претензии в равной степени отношу и к себе)
cadence.tilda.ws
Лексикон балетной брани
Новая российская хореография в метафорах и эпитетах
#рецензия
Но вот и мои пять копеек про премьеру в МАМТ, спасибо огромное, Вита, за этот экспромт💚
Текст, конечно, не образцовый: так, например, в нем не найдёте перечисления всех соавторов (художников, видеохудожников и т.д), как это принято в рецензии хорошего тона, а также мне сложно даётся выделение индивидуальных работ танцовщиков (какой-то социофобский баг — воспринимаю спектакль, в первую очередь, как анонимную структуру); да и сравнений, по большому счёту, не избежала.
Но, думаю, всё-таки кое-какие важные темы удалось зацепить. В частности, тему хореографической драматургии (и оставлю её подвешенной до просмотра новой тройчатки в Большом, дай бог доживём).
Но вот и мои пять копеек про премьеру в МАМТ, спасибо огромное, Вита, за этот экспромт💚
Текст, конечно, не образцовый: так, например, в нем не найдёте перечисления всех соавторов (художников, видеохудожников и т.д), как это принято в рецензии хорошего тона, а также мне сложно даётся выделение индивидуальных работ танцовщиков (какой-то социофобский баг — воспринимаю спектакль, в первую очередь, как анонимную структуру); да и сравнений, по большому счёту, не избежала.
Но, думаю, всё-таки кое-какие важные темы удалось зацепить. В частности, тему хореографической драматургии (и оставлю её подвешенной до просмотра новой тройчатки в Большом, дай бог доживём).
Nofixedpoints
Танцевальный минимализм по-русски versus Неодрамбалет
Анастасия Глухова о новых постановках Владимира Варнавы и Максима Севагина
Пришла с записи лекции о современном танцевальном искусстве. Особый цимес в том, что на лекцию было отведено 45 минут, аудитория — больше тысячи библиотекарей по всей стране, и надо дать людям с совсем разным бэкграундом представление обо всем танцевальном искусстве вообще). Сложно, но интересно. Продолжаю оттачивать мастерство структуризации😅 Ну и наконец-то могу вернуться к нашим актуальным делам.
#анонс
Фестиваль Context. Diana Vishneva, который стал уже чем-то большим, чем просто фестиваль, объявил программу Десятого сезона. И как точно сказала Тата Боева, «естественная эволюция совпала с реалиями».
Действительно, в самом начале, в 2013 году конкурс хореографов был дополнительной краской фестиваля (ярко помню победную тревожно-зудящую «Девочку со спичками» Варнавы и моего личного фаворита — щемящий «Воздушный поцелуй» Марины Акелькиной; много бы отдала, чтобы вернуться в прошлое и опять увидеть танцующими трио Гайдукова-Глухов-Андрейкин).
А чем дальше, тем всё более значимое, центральное место занимал конкурс хореографов. Несмотря ни на какие неудачи или удачи, планомерно и систематично фестиваль занимался поиском, пестовал, поддерживал, предлагал возможности хореографам, и редко кто из активно действующих обойдется сейчас без Контекста в резюме. И вот мы дошли до той точки, когда уже и снисходительное «молодые» к хореографам не клеится, а вся программа фестиваля состоит из их работ.
Спектакль-калейдоскоп «Материя»
Вечер современной хореографии
Серия перфомансов и выставка, посвященная истории фестиваля — все подробности на сайте.
Фестиваль Context. Diana Vishneva, который стал уже чем-то большим, чем просто фестиваль, объявил программу Десятого сезона. И как точно сказала Тата Боева, «естественная эволюция совпала с реалиями».
Действительно, в самом начале, в 2013 году конкурс хореографов был дополнительной краской фестиваля (ярко помню победную тревожно-зудящую «Девочку со спичками» Варнавы и моего личного фаворита — щемящий «Воздушный поцелуй» Марины Акелькиной; много бы отдала, чтобы вернуться в прошлое и опять увидеть танцующими трио Гайдукова-Глухов-Андрейкин).
А чем дальше, тем всё более значимое, центральное место занимал конкурс хореографов. Несмотря ни на какие неудачи или удачи, планомерно и систематично фестиваль занимался поиском, пестовал, поддерживал, предлагал возможности хореографам, и редко кто из активно действующих обойдется сейчас без Контекста в резюме. И вот мы дошли до той точки, когда уже и снисходительное «молодые» к хореографам не клеится, а вся программа фестиваля состоит из их работ.
Спектакль-калейдоскоп «Материя»
Вечер современной хореографии
Серия перфомансов и выставка, посвященная истории фестиваля — все подробности на сайте.
Пересматриваю это видео с замиранием сердца: вот уж правда — целая планета за десять лет. Что это за десятилетие, думаю, в отношении танца, еще предстоит осмыслить. А может и не предстоит, и всё и так понятно, черт его знает. Пока же, пожалуйста, сама не знаю кого умоляю, но — пусть празднование круглой даты будет не точкой, а запятой
В Третьяковке с детьми мы обычно начинаем смотреть экспозицию с начала, как все нормальные люди, но в таком случае к финалу наш табор уже в невменяемом состоянии, все устали, хотят пить, есть, драться, спать, гулять, сувенир и аааа, поэтому весь первый этаж, где вся самая прелесть — залы рубежа XIX-XX — традиционно пробегается на 4 скорости, лишь бы добраться всем живыми до свежего воздуха. Сегодня решили сломать систему и начать осмотр с зала графики, андедан, так сказать. И сразу нашла парочку сокровищ.
(Жаль, что в тг нельзя делать связанные посты, надо будет придумать какую-то систему тегов)
(Жаль, что в тг нельзя делать связанные посты, надо будет придумать какую-то систему тегов)
Вот тут я показывала Фуллер, и нам сейчас по скудным остаткам может казаться такой танец смешной нелепостью, а на рубеже веков ведь это был хит с эффектом подобным наркотическому, ей поклонялись, с неё писали картины, посвящали стихи, создавали скульптуры, ювелирные украшения. Наверное, самые знаменитые работы по Фуллер — Тулуз-Лотрека.
#анализ #серия
#анализ #серия
Здесь везде угадывается женский образ, за счёт плавных ассиметричных линий и форм возникает ощущение динамики и танца, а сама фигура сливается с окружающей её средой за счёт игры цвета и света: также, как и было в настоящем танце Фуллер.
А вот Филипп Малявин:
А вот Филипп Малявин:
«Вихрь» и эскиз «Пляшущей бабы». Да, мягкий изгиб здесь становится тревожным изломом (русский вариант модерна?), но ассиметричная динамика и то, как танцующая фигура теряет контуры человеческого тела и проникает в молекулы фона — это, мне кажется, очень схожая история.
А интересно это ещё и потому, что творческие идеи витают в воздухе несмотря ни на какие границы, завесы и прочие препоны. Последнее время часто замечаю такое в танце разного географического происхождения, и эти рифмы и связующие нити почему-то очень греют (что-то вроде, мы все одно).
А интересно это ещё и потому, что творческие идеи витают в воздухе несмотря ни на какие границы, завесы и прочие препоны. Последнее время часто замечаю такое в танце разного географического происхождения, и эти рифмы и связующие нити почему-то очень греют (что-то вроде, мы все одно).
По случаю посмотрела тут парочку интервью Бориса Яковлевича Эйфмана, а также заодно новый фильм о Владимире Викторовиче Васильеве («Живая легенда» на ютуб-канале Большого театра, рекомендую, сделано с большой любовью и тактом).
NB: огромным уважением и симпатией отношусь к ним обоим, и больше всего надеюсь, что всё, что будет написано ниже, они никогда не прочитают, и я никоим образом не потревожу их. Отталкиваясь от их слов, хочу поразмышлять в первую очередь о явлении, ни в коем случае не обесценивая.
Так вот, слушая и Эйфмана, и Васильева об искусстве танца, возникло такое впечатление: ох не дает им покоя Баланчин. Уже и его самого нет, и работы его исполняются на последнем издыхании (в смысле соответствия баланчинскому духу, об этом еще напишу), а они все равно к нему апеллируют.
Васильев говорит о том, что де некоторые хореографы записывают свои сочинения на бумагу и следят за тем, чтобы всё исполнялось в точности, как сочинено. Ему это не нужно, так как балет — это живая материя, и он не держится за каждое движение, а отталкивается от сопряжения сюжета, эмоции и индивидуальности исполнителя, поэтому хореографию может редактировать.
Эйфман говорит о том, что не воспринимает хореографию без сюжета, это плоско, одномерно, а ему интересен глубокий смысл, второе дно; сравнивает с шаманами, которые даже в ритуалах не делали движение без_смысла.
В защиту абстрактного танца и необходимости записи балетов Баланчина, могу сказать вот что: в силу особенностей телесности, в силу, скажем так, антропологического фактора в точности воспроизвести нельзя ни одну хореографию, никакое движение. Ну так устроен человек, что он не робот и его нельзя запрограммировать на один и тот же градус, усилие, направление, чтобы исполнять поставленное всегда одинаково. Собственно, поэтому даже примы и премьеры каждое утро приходят в класс, встают к станку и делают ежедневную настройку aka экзерсис. Именно поэтому работают репетиторы, готовят ансамблевые номера и сольные партии, и даже в том же моисеевском ежедневно репетируют и отрабатывают номера, хотя хореография там не меняется десятилетиями (каждый раз смотря на моисеевцев думаю о том, насколько же они близки к чистому танцу и к тому же Баланчину).
Происходит это потому, что абсолютно любой танец — это живая ткань. Так устроено тело, так устроен живой человек, что всегда тяготеет потерять амплитуду, загнать темп, затанцевать (то потерять первоначальную форму движения). У Баланчина нет другой цели, кроме этого движения, поэтому сохранение формы здесь жизненно важно. Форма и есть главное содержание. Если мы здесь подстроимся под желания и возможности танцовщика, там рисунок подстроим под размер сцены, тут не обратим внимание на ритм, то произведение потеряет весь смысл — кроме формы-то другого смысла ведь нет.
В этом и хрупкость, и сила абстрактного балета.
#теория
NB: огромным уважением и симпатией отношусь к ним обоим, и больше всего надеюсь, что всё, что будет написано ниже, они никогда не прочитают, и я никоим образом не потревожу их. Отталкиваясь от их слов, хочу поразмышлять в первую очередь о явлении, ни в коем случае не обесценивая.
Так вот, слушая и Эйфмана, и Васильева об искусстве танца, возникло такое впечатление: ох не дает им покоя Баланчин. Уже и его самого нет, и работы его исполняются на последнем издыхании (в смысле соответствия баланчинскому духу, об этом еще напишу), а они все равно к нему апеллируют.
Васильев говорит о том, что де некоторые хореографы записывают свои сочинения на бумагу и следят за тем, чтобы всё исполнялось в точности, как сочинено. Ему это не нужно, так как балет — это живая материя, и он не держится за каждое движение, а отталкивается от сопряжения сюжета, эмоции и индивидуальности исполнителя, поэтому хореографию может редактировать.
Эйфман говорит о том, что не воспринимает хореографию без сюжета, это плоско, одномерно, а ему интересен глубокий смысл, второе дно; сравнивает с шаманами, которые даже в ритуалах не делали движение без_смысла.
В защиту абстрактного танца и необходимости записи балетов Баланчина, могу сказать вот что: в силу особенностей телесности, в силу, скажем так, антропологического фактора в точности воспроизвести нельзя ни одну хореографию, никакое движение. Ну так устроен человек, что он не робот и его нельзя запрограммировать на один и тот же градус, усилие, направление, чтобы исполнять поставленное всегда одинаково. Собственно, поэтому даже примы и премьеры каждое утро приходят в класс, встают к станку и делают ежедневную настройку aka экзерсис. Именно поэтому работают репетиторы, готовят ансамблевые номера и сольные партии, и даже в том же моисеевском ежедневно репетируют и отрабатывают номера, хотя хореография там не меняется десятилетиями (каждый раз смотря на моисеевцев думаю о том, насколько же они близки к чистому танцу и к тому же Баланчину).
Происходит это потому, что абсолютно любой танец — это живая ткань. Так устроено тело, так устроен живой человек, что всегда тяготеет потерять амплитуду, загнать темп, затанцевать (то потерять первоначальную форму движения). У Баланчина нет другой цели, кроме этого движения, поэтому сохранение формы здесь жизненно важно. Форма и есть главное содержание. Если мы здесь подстроимся под желания и возможности танцовщика, там рисунок подстроим под размер сцены, тут не обратим внимание на ритм, то произведение потеряет весь смысл — кроме формы-то другого смысла ведь нет.
В этом и хрупкость, и сила абстрактного балета.
#теория
Что касается глубины и двойного дна: вся красота абстрактного балета состоит именно в этой одномерности. Это простота и одномерность классицизма и гармонии: как в драме закон триединства, как конструктивный принцип опоры и балки.
И еще эта одномерность позволяет, в отличие от литературных балетов, ощутить чистую энергию танцевального движения. Когда танцуют на дискотеке (простите старушку, еще используют такие древние слова?), не думают о сюжете, даже не всегда думают об эмоции; это просто огромное удовольствие от пропускаемой через тело и движение музыки. Это единение с ритмом (к слову о ритуальности). Поэтому абстрактный танец, особенно у Баланчина это очень явный кайф оргиастического толка. Это супер танцевальные в самом простом смысле произведения. Это пляска, дискотека, рейв, ограненные идеальной формой классической техники (всё Симфония До мажор меня не отпускает, да).
Но танцевальность Баланчина — тема отдельного разговора.
А по сути спора надо сказать: в нем нет смысла. Потому что у Эйфмана, Васильева, Григоровича другой посыл. Они, в самом деле, про глубокие смыслы, про пластическое отображение того, что между строк, что нельзя назвать, это в известном смысле про психологию, коллективное-бессознательное, сны, отношения, иллюзии и всё такое. И такое тоже может быть, и должно быть. Только это совсем разные планеты, они о разном и разными сигнальными системами общаются со зрителем.
Кстати, забавно: тут как-то слушала тоже интервью разных советских хореографов и танцовщиков и даже хотела сделать ролик-нарезку: они все в один голос говорят, что главное в танце — эмоция. Эмоция, внутреннее состояние, чувство. А ведь это в чистом виде экспрессионизм)) Так что вот можно сказать, что советский балет очень перекликается с немецким экспрессионизмом).
Но это тоже совсем другая история. И тоже про идеи, которые витают в воздухе вопреки географии.
#теория
И еще эта одномерность позволяет, в отличие от литературных балетов, ощутить чистую энергию танцевального движения. Когда танцуют на дискотеке (простите старушку, еще используют такие древние слова?), не думают о сюжете, даже не всегда думают об эмоции; это просто огромное удовольствие от пропускаемой через тело и движение музыки. Это единение с ритмом (к слову о ритуальности). Поэтому абстрактный танец, особенно у Баланчина это очень явный кайф оргиастического толка. Это супер танцевальные в самом простом смысле произведения. Это пляска, дискотека, рейв, ограненные идеальной формой классической техники (всё Симфония До мажор меня не отпускает, да).
Но танцевальность Баланчина — тема отдельного разговора.
А по сути спора надо сказать: в нем нет смысла. Потому что у Эйфмана, Васильева, Григоровича другой посыл. Они, в самом деле, про глубокие смыслы, про пластическое отображение того, что между строк, что нельзя назвать, это в известном смысле про психологию, коллективное-бессознательное, сны, отношения, иллюзии и всё такое. И такое тоже может быть, и должно быть. Только это совсем разные планеты, они о разном и разными сигнальными системами общаются со зрителем.
Кстати, забавно: тут как-то слушала тоже интервью разных советских хореографов и танцовщиков и даже хотела сделать ролик-нарезку: они все в один голос говорят, что главное в танце — эмоция. Эмоция, внутреннее состояние, чувство. А ведь это в чистом виде экспрессионизм)) Так что вот можно сказать, что советский балет очень перекликается с немецким экспрессионизмом).
Но это тоже совсем другая история. И тоже про идеи, которые витают в воздухе вопреки географии.
#теория
Вчера снова прочла лекцию перед спектаклем для Masters Moscow + Noodome. Разбирались из чего состоит планета «Эйфман» и в каких она отношениях с параллельными танцевальными течениями. Много любопытных рифм нашлось: в частности, сама была удивлена тому, что в некоторые идеях Эйфман даже опережал время, сейчас кое-что покажу.
А вообще было очень душевно, кажется, начинаю входить во вкус:) И да, как же приятно и важно живое человеческое общение.
А вообще было очень душевно, кажется, начинаю входить во вкус:) И да, как же приятно и важно живое человеческое общение.