Малейшее прикосновение к природе, вызывает мощнейшие турбуленции.

Фантасты из этого целые романы налабали.

Забыв добавить, что это перманентно происходит.

Создатель этого мира это учёл.

Но и случайно ничего не происходит.

И эту неслучайность человек назвал судьбой.

Самое смешное, что в этой мистике - строгая математика.

Всё можно рассчитать. В том числе и судьбу кого угодно.

Машины соответствующей нет. Пока. В которую надобно внести частоту взмахов крыла этой вашей бабочки.

И параметры физических процессов сопротивления воздуха. И направление полёта этой жабы.

Всё идёт своим чередом и так как надо, кому надо.

Уверяю вас.

Поэтому не надо сикутиться.

Надо наблюдать.

Наш мир чрезвычайно мал. Человек и его мир, теряются в мире человечества. Не надолго. Чтобы расширить кругозор, и выйти за рамки своей жизни, надо много читать. Очень много. И ещё больше.

Чтобы понять, в конечном итоге, что и там было всё то же самое:

Маленький мир человека и его амбиция пытаются постичь великий окружающий его мир.

И всё время упирается в свой собственный, окружающий только его самого.

За рамки самого себя пытались выйти великие философы.

И создали мир для узкого круга философов.

В котором они и трепыхаются по сей день.

Иной раз мне кажется, что физик и химик, в некотором роде опередили философа.

И коснулись областей, где и Ницше не валялся.


Даже и этот мошенник, не додумался до вещей, от которых опупевают физики. И роют землю для очередного адронного  коллайдера.


Но ведь ящик водки дешевле, чем эта дура. И философы все до единого прибегут к нему, только свисни. 


Но, вдруг они подерутся? Философ  начнёт бить физика гитарой по морде, а физик станет приспосабливать ему на пузо утюг. Химик самое безобидное существо во вселенной. И просто пустит газы.


Но это только на первый взгляд так кажется, поскольку я уверен - физику и философию давно пора объединить.

И тогда наметится очередной рывок в расширении кругозора, если не человечества, то хотя бы узкого круга посвящённых. Не исключено, что это уже сделано, но не афишируется. Без ЛСД - на более стабильный манер.

То с чем имеют дело физики, давно пора изучать философам, а физикам не помешали бы труды философов для понимания и дерзновения наперекор происходящим недоразумениям.

Но зачем это нужно? Спросите вы. Водки и так выпить можно. И без Ницше. И без этого драного коллайдера.

Не знаю. Отвечу я. Знаю что пора, а что из этого выйдет, и где заклинит, в очередной раз кругозор очередных исследователей - это мне неведомо.

Но это могут быть и принципиальные вещи. И весьма кардинальные.

Любопытные и полезные.

Но наука, на прежний прикладной манер, явно в тупике.

Тут нужна революция. И я вижу её приблизительно вот так.

Но, не исключено, что её будет делать уже не человек, а ИИ. Который и возьмёт из всех этих сфер нужное.

Что ж, это весьма логично.

Полярная звезда.

На небе нет других огней,
И нет огней дороже,
На фоне смерти и теней,
Она меня тревожит.

Мои ли это небеса,
И мне ль холодная роса,
Рубила ноги у костра,
И в слёзы била, может?

Оттенков много у рубля,
И била пешка короля,
И бил быка убогий.
И милых было много.

Всё может в этом мире быть,
Возможно мать свою забыть,
Возможно выпить и упасть,
И смерти чёрной видеть пасть.

Но в небе нет других огней,
Нет в небе смерти, и елей
Меня в огне тревожит,
Он чудом выйти может.

Да, в небе нет других огней!
Всё там одно и тоже.
Я хоронил своих друзей,
И жизнь их подытожил.

И телом твёрдым в телеса,
Порвав усталые глаза,
Она опять приходит,
И вечность хороводит.

Упал и умер - не беда,
Устал и выжил - всё быть может,
Пока полярная звезда,
Твой глупый мир собой тревожит.

Пока, продрав свои глаза,
Ты видишь в светлых небесах,
Её прекрасный вечный свет
И ничего важнее нет.

Упав в говно - смотри на небо,
Поев дерьмо - смотри на небо.
Насрав в штаны - любуйся небом,
И в смерти помни это дело.

Куснув с три короба травы,
Нажрав нирваны в паруса,
Не забывай, что утром ранним,
Придёт полярная звезда.

Ты сказала, будем мыть сегодня пол,
И на этом путь к прозрениям закрыт,
Даже если этот мир сгорит как тол.
Пол сквозь слёзы и лишенья будет мыт.

Даже если запылают небеса,
И объяты будут тленом телеса,
Будут мыть сегодня в доме этом пол.
Боги курят нервно в поле толуол.

Демон будет словно падаль посрамлен,
Зевс мечтает выпить пива и тосол.
Всё сгорит, всему хана, позор и тлен.
Но помыт сегодня будет в доме пол.

Когда-нибудь, мы будем вместе,
Давным-давно и там - навечно,
Гуляли люди, пели песни,
И жить нам было бесконечно.

Смеялись дерзко у фонтана,
Искрилось в ёмкости вино,
Играя роль фата-моргана,
Но не тревожило оно.

Когда-нибудь, всё будет прежде.
И мягкий выцветший халат,
Заменит все твои одежды,
И буду снова виноват.

И снова будет мир кружиться,
В последний раз и навсегда,
Придёт пора опять забыться,
Опять уйти придёт пора.

Когда-нибудь, всё будет прежним,
Мы будем вместе безмятежно,
Ночами тёплыми бродить,
Давно и вечно будем жить.

Забыв о буднях Вифлеема,
Меня гнетёт одна дилемма.
Как до закрытия успеть,
Киоска в форме диадемы.

Две леммы создаёт дилемма,
И исключает заодно,
Иль свет мне светит диадемы,
Иль будет в пабликах темно.

Вот грекам было хорошо,
Набросил простынь и пошёл,
Пить водку, ром и лимонад,
Саке и виски, прочий яд.

Потом лабали на версте,
Премудрости на бересте,
На глине, камне и в сортире,
На всём, что было в этом мире.

Так. Стоп. На улице темно.
Бери шинель, неси бабло,
И заводи скорей мотор,
Пока киоск никто не спёр.

И вдруг, как ангел воспарил,
Сосед из подпола выходит,
Летит над нами и городит,
О том, что брагу он сварил.

О, милый друг, что всуе грешен,
И путь твой тяжкий безутешен,
Мы в курсе. Вот - прими бабла,
Чтоб баба перед сном дала.

Спустись к нам с неба, друг мятежный,
Не улетай в господню длань,
Вот мясо, булка и тарань,
И три бабца лежат в надежде.

Пучком всё будет, пацаны,
Сказал, и сразу приземлился,
Бидон на стол, бабло в штаны,
И вечер наш преобразился.

Ушёл в закат Ершалаим,
Как будто он нам мозг не дрючил,
И душу по утрам не мучил.
Исчез, и много горя с ним.

Забыв о буднях Вифлеема,
И слово подлое - дилемма,
На пепелища глядя прах,
Держи соломинку в зубах.

Смотри: плывёт в воде кувшинка.
Журит глаза, снуёт травинка,
И муравей щекочет таз.
И Зевс уже не любит нас.

Никто не любит нас, но всё же,
Нас берег правый потревожит,
Там камень, волны и прибой,
Огня в полене слышен вой.

Там звёзд бесчисленных армада,
Роняют сливки рая аду,
Там жив и Демон и Христос,
Там все желают жить взасос.

Желают жить, не видя жизни,
Желают жить смакуя ливни,
Желают вырвать впереди.
Как Данко, сердце из груди.

Смотри. Живет одна травинка.
Одна она и ты в засаде,
Лютуешь днём, и ночью в стаде,
Рвёшь землю рылом на ложбинке.

Нет ничего. Покуда небо,
Зовёт в помощники осанну.
Есть тело плоти и равнина.
И душ несчастных крик в нирвану.

Открылась в небе звёзд армада,
А ты и ужину не рада.
И не уверена в себе,
А мир уже навеселе.

А ты всё плачешь и тоскуешь,
О прошлом медленно горюешь,
И ждёшь признанье и любовь,
И в венах бьёт больная кровь.

Я заменить тебя не в силах,
Могу лишь повторить твой путь,
Сжимая боль в ослабших жилах,
Чтоб мир и свет перевернуть.

Но не поможет эта мера,
Всё этой жизни суть - химера,
Всё изничтожится во прах,
Надежда, боль, тоска и страх.

Любая кровь всегда остынет,
И день тревожный мигом минет,
И всё останется молвой,
Но буду я всегда с тобой.

Весь мир огнём сметёт в нирвану,
Поглотит чёрная дыра,
Галактик млечность в струях рваных,
Но буду я с тобой всегда.

Я встану утром, как обычно,
И приготовлю свежий чай,
Свет, дубль, массовка, хлеб отличный.
Фонарь, аптека, и трамвай.

А, новости, и аналитику, и прочие словоблудия о настоящем, и истерии о настоящем, и весь этот блуд и позор, уже приличному человеку и комментировать-то, неприлично.

Уже тошно на всё это смотреть. Не то что комментировать.

С этим и жить то подло и пошло. А читать и комментировать, так и вовсе возбраняется здравым смыслом.

Невозможно уже на всё это убожество смотреть.

Поэма о футболе.

Нет полезнее занятья,
Чем смотреть футбол,
Скушал пива, выпил рыбку,
И забили гол.

Вот бежит мужик по полю,
Мячика споймать,
И за ним бежит на волю,
Вся борзая рать.

Вот бегут они направо,
Это хорошо,
Вот бегут они налево,
Рыбы дай ещё.

Вот бегут они как кони,
В майке и трусах,
Хорошо бегут, на мячик,
Нагоняют страх.

Вот налево побежали,
Вот коленом в морду дали,
Вот опять бежит толпа,
Хрен поймёшь бежит куда.

Вратаря толпой урыли,
Все упали, долго выли,
Долго плакали в траву,
Поднимайся. Пасть порву.

Вдруг опять бегут живые,
Бедный шарик гнёт кривые,
На трибунах весело,
Пиво пьют, жуют вино.

Так. Опять бегут куда-то.
По воротам бьют ребята,
Бьют по штанге, бьют и так.
Ноги пляшут краковяк.

Я сегодня был бы зол,
Если б не смотрел футбол.
Потому я нынче странен,
Что не посмотрел футбол.

Замучили с этой идеологией. Она всегда есть и проста как палец. На этой планете.

Плодитесь и размножайтесь, называется.

Если твой народ вымирает, значит всё плохо и неправильно. Твоему народу плохо.

И идеология может быть здесь только одна - надо, чтобы народу было хорошо.

Как определить? Проще простого - прирастает, значит ему хорошо.

Вымирает - плохо.

Все ресурсы, здоровый организм направляет на выживание и развитие.

Больной лопочет о марксах, ильиных, Ричарде Львиное Сердце, и прочей лабуде.

Ну, если только они способствуют приросту населения, тогда выдавайте их портреты в спальни молодожёнам.

А если нет - то это химера. Обман и профанация. Опиум для народа.

Опиум для наркомана, дабы он не увидел своей собственной смерти.

Старые деревянные баркасы я любил больше резиновых лодок.

Это было невозможно и сравнить.

Тяжёлые, огромные вёсла, было трудно вставить в штифты. По началу, вся эта конструкция казалась неуклюжей.

Всё казалось более громоздким, неуправляемым.

Но когда вёсла были на месте, и ты выходил на воду, ты понимал силу, надёжность и стабильность твоей лодки.

Резиновая, по сравнению с этим, становилась шуткой. Игрушкой.

Понятное дело, что мы не боялись воды. Дело не в этом.

Мы могли плыть и без всяких лодок куда угодно.

Я мог плыть бесконечно. Отдохнув на спине, лёжа на воде, ты плывёшь дальше.

Я, без всякого бахвальства, был убеждён, что могу плыть куда угодно, сколько угодно.

Я отдыхал лёжа на воде, на спине, дышал, и плыл дальше по огромной, бесконечной реке.

Но и сил тогда было море, согласен. Силы не иссякали.

Этот древний деревяный баркас уже тогда научил меня тому, что наши предки мудры, умны и трудолюбивы.

Огромные вёсла, огромная деревянная лодка, требуют только немного любви и понимания.

И потом ты паришь над водой, юлишь как язь, как птица мимо вечернего камыша.

И живёшь, как у Христа за пазухой.

И никакой авианосец, не сможет тебя потопить.

Его радары дерево не примут.

Ну, вычерпал пару вёдер из трюма, и валяй дальше.

Хоть куда. Ничего тебе не может случиться.

Этот баркас, был как послушный топор в твоей руке, которым ты пробиваешь себе путь.

Надёжный и вечный.

Ничего более надёжного я в своей жизни и не видел больше.

Всё остальное было понтами и пустой болтовнёй.

Живёшь, вот так вот. И не ведаешь наслаждений.

А жизнь бурлит стремительным домкратом.

И выписывает ногами кренделя.

Как Спиноза.

Каждым утром,
Созерцая небеса,
Думать думал,
Но немеют телеса.

И немотствуют
усталые уста:
Думу думать
и глаголить, неспроста.

Всё со смыслом,
Смыслом полнится весь свет,
Столько мысли -
В голове одной нет мест.

Надо три или четыре
Прикрутить,
И маньяка Доуэля,
Пригласить.

Выпить водки,
В три прикрученных горла,
И увидеть, что быть может,
Не права

Мысль одна,
Но в ней есть милость и мораль,
И у третьего из горел,
Пастораль.

Приходи, крутить из неба
Кренделя.
И богов хватать за гриву,
За руля.

Пусть смеётся и рыдает,
Белый свет,
Кофе, хлеб и соль имеем,
Неба нет.

Неба нет,
И я не вижу ничего,
Тучи мрачные летают
Бьёт в чело

То рассвет багровый
То закат,
Днём святых уносят,
Ночью - свят.

Утром святки, ночью порка,
До зари,
Нам того что было сбоку,
Позови.

Пусть корявый и несносный,
Был бы он,
Без мыслей, тупой и плоский,
Как гандон.

Чтобы можно приспособить
И забыть,
И опять на лун тревожных,
Небо выть.

Опять чудо таблетки рекламируют. Чудо зелье.

Выпил, мол, закусил. Нахлобучил таблетку, микстуру, и наполовину действие алкоголя нивелируется.

Ну, мы, как-бы, верим.

Ну, или тверёз как стекло стал. Допустим.

Ничего не понимаю.

Ну, хорошо если я дармовой сивухи пол ведра нахлобучил.

А ежели я кушал дорогой коньяк?

Ну, допустим, не самый дорогой. Не буду гнать понты. Но и не плохой. С берегов Рейна, например. Там где Рим промышлял. С прокураторами и прочими атрибутами.

И вот они мне эту таблетку предлагают. Кто их берёт и зачем?

Чтобы бежать за следующей бутылкой?

Мир полон абсурдной, таинственной и фантастической херни.

И только исполинам духа подвластны чудеса ея.

Трепетал, по воле ветра,
Бит дождём.
Ночью тёмной, солнцем ярким,
Опалён.

Втоптан в землю,
Сыпан солью и росой,
И под песню о прорабах,
Бит косой.

Еден молью и жуками,
Кабаном.
Рыл он гриб и корни портил,
Злым клыком.

Солнце встретил, на обочине,
В кустах.
Выжил в мире, где прожить,
Не просто так.

Вынул пестик, и на небо
Повернул.
И тычинку сладким мёдом
Окунул.

Кто-нибудь видел шаровую молнию?

Или это клоуны из девяностых, их наравне с тарелками и пестицидами придумали?

Недавно один товарищ заявил, что она ему перед носом хлопнула.

Насилу ноги унёс, болезный.

Вот и не верь после этого древним текстам.

С другой стороны, кто эти из зебель, это тоже вопрос.

Два чёрта в курилке и один на клавесине ботает.

Знаем мы, эти издания

Во-первых,  нет ничего, что сказано человеком, что может претендовать на истину.

И священные тексты, вполне себе предоставляют нам имена людей их написавших.

И истины нет. Правда, никогда не одна.

Правда и истина, и представления об оных, у каждого свои.

Да и у каждого, по отдельности, в его норе.

И борьба за общую истину именно тем и обречена всегда на провал:

Её нет. Это - химера.

Этим миром будет руководить борьба. Каждого, за свою веру.

И за своё, ведомое только ему право.

И победит - сильнейший.

Это просто и понятно, как валенок.

Так было, так есть, и так будет.

И Боги скажут, что это - хорошо.

Ну или один Бог. Того, кто победит.