Еда потеряла свою сакральность для многих. А зря.

Это, на мой взгляд, очень важно.

А я уверяю вас друзья, есть надо только то, что приготовил сам, либо полностью доверяешь тому кто эту еду для тебя приготовил.

Это очень важно.

Речь не идёт о чревоугодии и каких то, экзотических блюдах.

Пусть это будет варёный картофель, но ты его сделаешь сам.

Никто в него не подрочил и не плюнул.

Сами поймёте разницу, со временем.

Еду надо есть только самую проверенную, это альфа и омега, не жрите где попало.

И со временем вы поймёте, в чём смысл этого действа.

Не берите еды из чужих рук.

А лучше всего - готовить самому.

Твоя жизнь дорога только тебе.

Многие уверяют, что это не так.

Но они сидят в телевизорах, и писали пространные тексты на тему никчемности жизни.

После чего застрелились или смылись в унитазе.

Это - ложь. Каждый человек уникален.

Мир каждого человека рухнет в его отсутствии.

Вселенная схлопнется.

Каждый сам волен решать, ради чего её схлопнуть.

Я предлагаю только тех, кого любишь.

И если есть те, кого любишь больше себя, то такая жертва легитимна.

Она логична и имеет смысл.

Потому что это твоя вселенная. И ты решил, кому жить в ней дальше.

Иду, никого не трогаю. Иду, иду..

Смотрю - я не иду, а стою. Стою один в подвале. Стою у стены и размышляю о чём то. Не исключено, что о великом.

Не помню. Но подозреваю, что о великом, о ином я думать и не научен.

Итак. Смотрю - свет горит, главное. И никого нет. Ни души, как Задорнов говорил. А эти бы сказали, империалисты - ни задницы.

Пошляки.

Зачем я тут стою, и каковы мои стратегические и тактические цели, думаю. В чём прикол?

И почему я стою? Я же шёл.

Стоп, шёл я днём. Светло было, а сейчас темно за окном. Вон, окошко наверху, черно. И тишина.

Значит, ночь на дворе. А шёл я днём.

Вот оно как. Вот где собака порылась.

Рассуждаем дальше. Тактически.

Тактически дела обстоят хорошо: сумка при мне.

Стратегически - плохо. Я не знаю где я, зачем я здесь, и что я натворил.

Ищем выход. Вот лестница. Дом. Улица. Фонарь. Аптеки нет.

Какая-то кривая дорожка ведёт вдоль кустов и деревьев на освещённую трассу.

Иду туда. И не то что бы иду, а скорее тактически стремлюсь к истине. Передвигаюсь, стремясь запутать противника.

Желая упасть вправо, падаю налево. И наоборот. Как упал навзничь и сам не понял, куда уж тут противнику догадаться.

А мордой вперёд падал так неожиданно для самого себя, что вражеские войска явно были готовы подписать если не капитуляцию, то перемирие.

Такими вот прыжками и ползком добрался до трассы. А там ни одного таксомотора. И вообще никого.

Тишина и покой. Только сверчки хрустят.

Природа так и умиротворяет. Завлекает в сон.

Но я уже поспал стоя. И был я не один. Вот в чём основная загадка вселенной.

Все знают, сколько морей на Марсе, какая температура на Альдебаране, но никто не знает где я. Где я был, что делал, и каков в этом смысл.

Посему, вынужден отметить, что жизнь это тайна.

А некоторые из тайн ея покрыты таким кромешным мраком, что только держись.

Все знают, какая погода на Марсе, но никто не знает, будет ли завтра с тобой жена.

Посчитали галактики, но не просчитали позывы к рвоте.

Все знают, из чего идут дожди на юпитере, но никто не может вызвать таксомотор.

Время ожидания - до двух часов.

За два часа американцы меня на луну отвезут. И обратно. Но они утеряли технологии. Дебилы.

За два часа, солнечный луч преодолеет два миллиарда километров.

И умудохает из этой говённой галактики в жопу на кулички.

Таксомотор в это время, в этой деревне, утопает в свинарнике.

Таксист заносит быкам хвосты.

А я иду куда глаза глядят.
И звёзды укажут мне путь.

Самое смешное, дополз до дома за полчаса. И враги были посрамлены.

Иди лесом, таксомотор!

Нам и без тебя хорошо.

Мы и без тебя не знаем, где мы.

Сатурн и млечный путь нам менее загадочен, чем ваш грёбаный таксопарк.

Так и запишем.

Например, один из маленьких секретов многих традиционных сообществ, их более позитивной демографии, в том, что права и обязанность мужчины это его дети. Дети принадлежат мужчине.

Женщина может уйти, конечно, но только без детей. Т.е фактически с позором. Поскольку бросить детей - позор. Это уже культурная составляющая. И это и мужчины касается.

А мужчина не боится большого количества детей. Поскольку все они навсегда будут с ним. Это он знает точно. Не говоря уже о том, что алименты ему будет платить ушедшая от него жена. А если не сможет, то её семья.

Вот она и не торопится уходить. Поскольку уходить придётся только в позор и нищету.

Вот один из маленьких секретов.

Ларчик просто открывался.

Плюс, конечно религия и традиции.

Но и православная традиция этому не противоречит.

Культурный фон, так сказать.

Вот с этого можно было бы и начать. Закрепить право и обязанность на детей за мужчиной. Законодательно.

Грубо говоря, сделать мужчину главой семьи не на словах, а на деле. С правами и обязанностями.

Не отнимая у женщины никаких прочих прав.

Как первый элемент. А потом уже окучивать этот факт культурным фоном.

И я уверен - дело пойдёт в гору.

Мечтать вредно. Это мешает жить по средствам.

Начиная мечтать о материальных благах, человек уже продаёт свою душу дьяволу.

А потом он продаёт свою задницу банку.

Филиалу дьявола на земле.

Душу дьяволу, жопу - банку.

Таким образом, он отдаёт всё что имеет. В том числе и мошонку. Поскольку теперь и это ему не позволительно. От яиц лучше избавиться совсем. Они только будут мешать. Как дурному танцору.

Но ему дают иллюзию понтов. Без яиц, но с тачкой.

Эдакий исполнитель желаний.

Человек не только раб вещи, в таком случае.

Он раб банка, раб работодателя, раб жены, раб соседа, раб чёрта.

И живой труп.

Его любой может пинать как собаку, но он будет целовать пинающие его ноги.

Только потому, что пошёл на поводу у своих идиотских мечтаний.

Но самое смешное, что это не его мечтания.

Это навязанные ему стереотипы. Навязанный ему образ жизни. Навязанные ему, вдолбленные в голову желания.

Чёртом, женой, банком. Соседом.

А всё что ему надо на самом деле, это удочка, кусочек мяса и стакан пива.

И маленький домик у озера, в самой забытой всеми святыми дыре.

Это и есть счастье. И единение с жизнью.

Вот и всё.

Нет на свете ни рассвета,
Ни тоски.
Ничего нет. Только мальчик
У доски.

Мел вспотел,
И он рисует кренделя.
И учитель,
Прописует пиздюля.

А потом, он вышел в поле,
У реки.
И гулял, ловил жуков,
Крутил рули.

И в земле, рычали недра
И огонь,
А он шёл,
Ловить ельца и шелупонь.

Небеса, швыряли воду,
Молний плеть,
А он шёл и мастерил,
В подвале сеть.

Он ловил, ельца и мелочь,
И леща.
У него был нож и сумка,
Из плаща.

Он не думал, как прожить,
И умереть,
Он не верил,
Что бывает слово смерть.

Он не верил,
Что бывает слово ложь.
Он ловил.
Имея сеть и ржавый нож.

Он сидит,
Мотая леску у реки,
Ждёт улова,
И не ведает тоски.

Лежу, никого не трогаю.

Лежу, лежу..

Гляжу - луна. Луна колбасится на небосводе. Туда-сюда. Пульсирует и заслоняет квазары.

Жуть. Тучи ея бодают. А она терпит и делает вид, что ей всё нипочём.

А тучи, а тучи. Оне как люди. Они одиноки...

Стоп.

Зачем я вижу луну?

Разве не должен человек видеть потолок? Или стену? Или спину жены? Или её сиську? Или жопу кота?

Или пол? Или унитаз?

Зачем я вижу луну?

В чём прикол?

Надо подумать.

Надо напряжённо думать.

Человеку положено думать.

Без этого никак.

Лежу, думаю.

Анекдот вспомнил. Про Ватсона и его патрона Холмса.

Про то как у них спиздили палатку. И они лицезрели небеса.

Но у меня не могло быть палатки.

Откуда у меня палатка?

Я её покупал тридцать лет назад, и её присвоила бывшая жена.

И в ней сейчас ублажает очередного прохожего. И его текстикулы.

Стоп.

Это всё - не то.

Кажется я в парке. На скамейке. И томик Шопенгауэра греет мне грудь.

Пошутил.

Человеку, который узрел Альдебаран, и прочую ахинею, согреет грудь только коньяк.

И мысль о великом. Великом противостоянии желудка и коньяка.

Хотел найти медведицу. И её медведя.

Не нашёл.

А вы в курсе, что земля перевернулась? И звёздное небо у нас над головой, уже не соответствует нравственному закону внутри нас?

Внутри. А внутри пустота.

Внутри жажда открытий и минералки.

Вот и всё.

Она хотела на Мальдивы,
Она хотела пить вино,
Она желала выпить пива,
Хоть и горчит слегка оно.

Отдаться на Мальдивах Диву,
В кораллах выдать краковяк,
Постичь ебическую силу,
Не напоровшись на косяк.

Но в дверь упёрся посох крепкий,
Метла Пафнутия и кнут,
Сегодня будем жрать объедки,
Сегодня наши наших гнут.

Сегодня гордость Бальтазара,
Сияя пламенем квазара,
На радость миру отдалась,
И в битве яростной сошлась.

И посему, сиди, Матрёна,
Покуда батьки мать япона,
Дракона рубит у реки,
И постирай ему портки.

И испеки ему кулич,
Пусть с непривычки даже кривый.
Сегодня в лес идут Мальдивы.
Стране сейчас нужней кирпич.

Чугун и сталь, и кровь, и порох.
И прочих разных опций ворох,
Что хочешь, только не коралл,
Не Див, не танец, не бокал.

Возьми горбыль и коромысло,
Возьми псалтирь, чтоб было чисто.
В избе, в усадьбе и душе.
Чтоб встретить небо, в неглиже.

Благоухая трав эфиром,
Среди щедрот твоей квартиры,
Пусть в ней сойдутся небеса,
И солнца луч покажет силу.

И мир, в пучине гневных битв,
Уйдёт, уставши от молитв,
И лишь Матрёна у окна,
Мальдивной мыслею полна.

Там чудеса, там Див летает,
Кораллы музыку играют.
Русалки хавают шашлык.
И деньги тачками таскают.

Там был повержен лаптигнутий,
Её строжайший друг Пафнутий.
Там небеса пустились в пляс.
Там рай, там ангел любит нас.


Она хотела на Мальдивы,
Ходить и выпивать строптиво,
И пошлость смело отвергать.
Блюсти мораль, беречь кровать.

Любовь к помидору. Это звучит правильно. Это звучит свежо.

Помидор нужно полюбить. Его нужно возжелать. Всеми фибрами своей падшей души.

И не только помидор. Любой овощ и фрукт.

И прочие яства. Хоть и копыто горного козла.

Они требуют к себе самого трепетного отношения.

Жрать в ресторанах, столовых, забегаловках, это моветон.

Там вам насрут в суп, нассут в салат, сморкнутся в соус, навалят козюлек и спермы на бифштекс. Плюнут и нарыгают в кофе. Это очевидно.

Любой бы так делал. И так все и делают.

А как иначе?

Не надо резать помидор. Не надо его рубить. И пилить не надо. И кусать его возбраняется. Не надо обижать овощ. Имейте совесть.

Его надо приготовлять. Приготовить к употреблению в пищу.

Это не так то просто, но и просто единомоментно.

Он строптив. И хочет должного уважения.

Нож должен быть остр как бритва. Тогда помидорец, изволит распадаться на части, как амброзия небесная.

Вы ели амброзию? Манну небесную?

Я - нет. Но подозреваю в чём смысл. Её хавали полчища страждущих. Жевали за оба уха, и только хруст и стоны разлетались по пустыне.

Многие плакали.

Потому что она была правильно приготовлена.

Её хорошо поперчили. Посолили. Взбрызнули маслами и уксусом чуток.

Сверху насыпать жареной свинины.

А потом, ужо, и начали наяривать, эти бедуины, и прочие прохожие, как хряки, за обе щеки эту вашу амброзию.

А там всё просто. Помидор. Картофель. Мясо. Водка.

Квас. Вот и вся амброзия.

Знаем мы. Эту вашу амброзию.

О пище. И воздержании. Музыкальная пауза.

Музыкальная пауза. Как тебе такое, Шукшин?

И о поэзии.

И о мошенниках.

На заметку.

Самое время, вспомнить о жизни.

Гению нет предела. Не баян, а классика.

Честно говоря, это измерение черепов, изрядно поднадоело. Всё одно и тоже. Эта музыка будет вечной.

Я, вообще, заметил, и уже давно, что среди самых разных народов живёт мой народ.

Этот народ пронзает пласты любых народов. Проходит сквозь территории, религии, нации.

Это люди, с которыми я нахожу общий язык. Мы понимаем друг друга с полуслова.

Это всё люди спокойные, не агрессивные и им плевать, какой я национальности и откуда приехал.

Нам и так нормально.

Мы просто дружим.

Но, в целом, я согласен, это присуще многим людям - остро чувствовать превосходство своего народа над остальными. Его культуры, истории, традиций.

Это уже, скорее, перерастает не в любовь к своему, но в ненависть к иному. Поскольку, всё иное, начинает казаться второсортным.

Здесь - тонкая грань.

И мне кажется, что это не от большого ума. Этот переход. Хоть он и логично смотрится.

Человек не способен понять, что это присуще и другим. И все имеют право на своё место.

Любой нацист, в первую очередь, глупый человек, на мой взгляд.

При этом любить свою культуру это нормально и хорошо.

Но неужели трудно понять, что есть и другие люди? С другой культурой и они её тоже любят?

Как-то надо с этим жить. И это, в целом, довольно просто.

Но не всем это по плечу. Трудная мысль.

Не хочется её думать.

"А ведь это мысль, ваше превосходительство."

А дали бы ему воблы, сидел бы дома и в ус не дул.