Хорошая фраза. Но что-то в ней не то. Как и в декларации о любых наилучших намерениях. Она как будто бы насмешка над действительностью.
Или просто лозунг, который хорош, потому что звучит ново. Смело даже, я бы сказал.
Оглянувшись назад, с горечью приходится признать, что во многих рабочих коллективах, благодаря "мудрому" начальствованию, всё, конечно, так и есть, и, поэтому всё с точностью до наоборот.
"Ошибаться нельзя, поэтому надо много врать."
И работает, кстати. Будешь честным - вылетишь как воробей.
Лентяй и прощелыга с хорошо подвешенным языком добьётся большего, чем молчаливый трудоголик, который не станет молчать о неудачах. И о них ворчит.
Быть или казаться?
Однозначно - казаться. Это кредо нашего времени.
Или просто лозунг, который хорош, потому что звучит ново. Смело даже, я бы сказал.
Оглянувшись назад, с горечью приходится признать, что во многих рабочих коллективах, благодаря "мудрому" начальствованию, всё, конечно, так и есть, и, поэтому всё с точностью до наоборот.
"Ошибаться нельзя, поэтому надо много врать."
И работает, кстати. Будешь честным - вылетишь как воробей.
Лентяй и прощелыга с хорошо подвешенным языком добьётся большего, чем молчаливый трудоголик, который не станет молчать о неудачах. И о них ворчит.
Быть или казаться?
Однозначно - казаться. Это кредо нашего времени.
Шёл дорогою, вроде, уверенно,
Но всё время петлял по кривой,
И куда-то бы вышел, наверное,
Если бы был живой.
Вот тогда-то, уж точно, быть может -
Отпетлять, проскочить бы успел,
Выйти к свету с счастливою рожей,
Но выжить, увы, не успел.
Не бежал бы, спеша за славой,
Не ловил бы тугую плеть -
Сел бы рядом на лавочку к маме,
И остался навечно сидеть.
И потом, парой слов на рассвете,
Перекинувшись добро с отцом,
Повели б его к озеру дети,
Любоваться любимым лицом.
Там где грозно темнели пороги,
Где манили дороги в даль,
Он бежал, изломав свои ноги,
От любимых своих - на алтарь.
И запыхавшись тяжкой ношей,
Прислонился к земле сырой.
Он вернулся бы к милым, может,
Если бы был живой.
Но всё время петлял по кривой,
И куда-то бы вышел, наверное,
Если бы был живой.
Вот тогда-то, уж точно, быть может -
Отпетлять, проскочить бы успел,
Выйти к свету с счастливою рожей,
Но выжить, увы, не успел.
Не бежал бы, спеша за славой,
Не ловил бы тугую плеть -
Сел бы рядом на лавочку к маме,
И остался навечно сидеть.
И потом, парой слов на рассвете,
Перекинувшись добро с отцом,
Повели б его к озеру дети,
Любоваться любимым лицом.
Там где грозно темнели пороги,
Где манили дороги в даль,
Он бежал, изломав свои ноги,
От любимых своих - на алтарь.
И запыхавшись тяжкой ношей,
Прислонился к земле сырой.
Он вернулся бы к милым, может,
Если бы был живой.
И это, кстати, вполне логично ложится на мироввозрение умирающих народов. О чем мы рассуждали выше.
Где жизнь нерождённого ребёнка не считается жизнью вовсе, а жизнь и права любой зверушки, порой, превыше жизни человека.
Причём, сразу же и без особых колебаний. Зайдите в комментарии, предыдущий пост, ссылка, и убедитесь сами:
Ребёнок убит и все забыли, а виноваты родители.
Собака не виновата, хозяин её вообще не причём.
Жизнь ребёнка не стоит и гроша ломанного. "Умер Максим да и х** с ним."
Почти все встали на сторону собаки.
В какой нибудь республике на кавказе, может быть, собаку бы сразу пристрелили, дом спалили, а хозяев гнали палками до китайской границы, например. В лучшем случае.
Что тоже неправильно, конечно, притивозаконно, но вполне сказало бы об отношении к жизни ребёнка. И правах собаки на поедание детей.
Что и видно по их положительной демографии.
Вот и всё.
Где жизнь нерождённого ребёнка не считается жизнью вовсе, а жизнь и права любой зверушки, порой, превыше жизни человека.
Причём, сразу же и без особых колебаний. Зайдите в комментарии, предыдущий пост, ссылка, и убедитесь сами:
Ребёнок убит и все забыли, а виноваты родители.
Собака не виновата, хозяин её вообще не причём.
Жизнь ребёнка не стоит и гроша ломанного. "Умер Максим да и х** с ним."
Почти все встали на сторону собаки.
В какой нибудь республике на кавказе, может быть, собаку бы сразу пристрелили, дом спалили, а хозяев гнали палками до китайской границы, например. В лучшем случае.
Что тоже неправильно, конечно, притивозаконно, но вполне сказало бы об отношении к жизни ребёнка. И правах собаки на поедание детей.
Что и видно по их положительной демографии.
Вот и всё.
Сегодня годовщина "бескровного" распада СССР.
С тех пор эстафета на пролитие рек крови так и гуляет на этих просторах. Которые впадают в образовавшееся, таким образом, море.
По сей день.
И сегодняшний, очередной конфликт и кровь, и деградация, это прямое следствие того события.
И конца этому не видно.
Смерть продолжает собирать свою обильную жатву.
За бестолковые действия отцов, отвечают дети.
Дети за родителей отвечают. Вот в чем дело. И ещё как.
С тех пор эстафета на пролитие рек крови так и гуляет на этих просторах. Которые впадают в образовавшееся, таким образом, море.
По сей день.
И сегодняшний, очередной конфликт и кровь, и деградация, это прямое следствие того события.
И конца этому не видно.
Смерть продолжает собирать свою обильную жатву.
За бестолковые действия отцов, отвечают дети.
Дети за родителей отвечают. Вот в чем дело. И ещё как.
А есть ли "кузькина мать"? А может её и нет вовсе. Или огрызки остались.
Может она за Арматой и роботами пулесосами уехали искать звезду смерти? И не обещали вернуться.
Потому и не изволят испытывать страх треклятые трансвеститы, перед святым компрадорским феодальным олигархатом?
Оружейный уран СССР был весь вывезен в США в девяностых. В рамках доброй воли. Это то, что известно.
А может и более того?
Что там ещё под ковром умыкнули?
Что позволяет партнёрам так откровенно плевать на такого рода угрозы?
Может они что-то знают?
Может она за Арматой и роботами пулесосами уехали искать звезду смерти? И не обещали вернуться.
Потому и не изволят испытывать страх треклятые трансвеститы, перед святым компрадорским феодальным олигархатом?
Оружейный уран СССР был весь вывезен в США в девяностых. В рамках доброй воли. Это то, что известно.
А может и более того?
Что там ещё под ковром умыкнули?
Что позволяет партнёрам так откровенно плевать на такого рода угрозы?
Может они что-то знают?
То человеку мало всего, и ничего не хватает. Или вечно чего-то не хватает для радости. Но движется он бодро.
Но стоит только пригубить из чаши сомнений, то и пиши пропало. Дна в этом сосуде нет.
Будущее покрывается самым зловещим туманом, за которым толи Эверест, толи пропасть. Прошлое ложится самым невыносимым грузом на плечи и тянет прилечь в первую попавшуюся канаву.
И вот в таком состоянии он бредёт.
В какой-то момент надо набраться мужества и забыть всё что было и не думать о том что будет.
И вылететь на свет божий, словно мотылёк. И радостно лететь навстречу огню.
Важно только, в таком случае, более не просыпаться. Что мотылёк и делает, сгорев в пламени свечи.
Намеренно нигде не употребил слово счастье. Так как я его понимаю. А понимает, видимо, каждый по своему.
Человек с чувствами, долгом, совестью - счастлив быть не может, на мой взгляд. Не может себе позволить даже и покоя. Вопреки Пушкину.
Счастье это отсутствие души.
Или лоботомия. Когда тело не видит своей души.
Но стоит только пригубить из чаши сомнений, то и пиши пропало. Дна в этом сосуде нет.
Будущее покрывается самым зловещим туманом, за которым толи Эверест, толи пропасть. Прошлое ложится самым невыносимым грузом на плечи и тянет прилечь в первую попавшуюся канаву.
И вот в таком состоянии он бредёт.
В какой-то момент надо набраться мужества и забыть всё что было и не думать о том что будет.
И вылететь на свет божий, словно мотылёк. И радостно лететь навстречу огню.
Важно только, в таком случае, более не просыпаться. Что мотылёк и делает, сгорев в пламени свечи.
Намеренно нигде не употребил слово счастье. Так как я его понимаю. А понимает, видимо, каждый по своему.
Человек с чувствами, долгом, совестью - счастлив быть не может, на мой взгляд. Не может себе позволить даже и покоя. Вопреки Пушкину.
Счастье это отсутствие души.
Или лоботомия. Когда тело не видит своей души.
"Так и умру, не научившись свистеть. Так и не свистнув ни разу."
Венедикт Ерофеев.
Венедикт Ерофеев.
"Истинная нравственность поступков (заслуга и вина), даже наших собственных - остаётся навсегда совершенно скрытой от нас."
Имануил Кант.
Зато судить об этом все способны прямо сейчас. По очень простой схеме.
Всё что мне хорошо, то нравственно, а что мне плохо, то безнравственно.
А о безнравственности других, так хоть песни пой.
И что там ещё сокрыто?
Кажется, чуть более, чем всё.
И открыто всё, что нам положено, невзирая на болтовню философов.
Вот и всё.
Имануил Кант.
Зато судить об этом все способны прямо сейчас. По очень простой схеме.
Всё что мне хорошо, то нравственно, а что мне плохо, то безнравственно.
А о безнравственности других, так хоть песни пой.
И что там ещё сокрыто?
Кажется, чуть более, чем всё.
И открыто всё, что нам положено, невзирая на болтовню философов.
Вот и всё.
А вы бабку ели?
Я - ел.
Единственное спасение было в институте в девяностых, бедному студенту.
На базаре бабки продавали бабки.
Совсем недорого. Относительно. Здоровенная булка с капустой.
А чуть дороже в капусте и фарш бывал. Для богачей. Для миллионеров. Для новых русских. И гостей столицы.
Если бы не эти бабки с бабками, я бы ноги протянул. Еле живой иногда до них ковылял. На исходе сил.
Спасибо вам, бабки с бабками, за бабки, за бабки.
Я - ел.
Единственное спасение было в институте в девяностых, бедному студенту.
На базаре бабки продавали бабки.
Совсем недорого. Относительно. Здоровенная булка с капустой.
А чуть дороже в капусте и фарш бывал. Для богачей. Для миллионеров. Для новых русских. И гостей столицы.
Если бы не эти бабки с бабками, я бы ноги протянул. Еле живой иногда до них ковылял. На исходе сил.
Спасибо вам, бабки с бабками, за бабки, за бабки.
Хочу поехать на поезде.
Мимо бабок с бабками.
Мимо русских пирогов, называемых пиццами.
Припасть к окну, воняющему соляркой и мазутом, и смотреть на бесконечные речушки и поля. И снова и снова видеть места, куда сейчас бы спрыгнул с поезда, схватил удочку и побрёл по густой траве к местам, которые кажется, только сам Бог и мог нарисовать на этой планете.
Покосившаяся полугнилая изба, и извилистая тихая речка. Сочные травы, жующая коровёнка, и мелкий обрыв к речке. Сесть там, и застыть навечно.
И ждать. Ждать второго пришествия. Не менее.
Именно там и происходит жизнь. И проходит мимо нас.
Мимо бабок с бабками.
Мимо русских пирогов, называемых пиццами.
Припасть к окну, воняющему соляркой и мазутом, и смотреть на бесконечные речушки и поля. И снова и снова видеть места, куда сейчас бы спрыгнул с поезда, схватил удочку и побрёл по густой траве к местам, которые кажется, только сам Бог и мог нарисовать на этой планете.
Покосившаяся полугнилая изба, и извилистая тихая речка. Сочные травы, жующая коровёнка, и мелкий обрыв к речке. Сесть там, и застыть навечно.
И ждать. Ждать второго пришествия. Не менее.
Именно там и происходит жизнь. И проходит мимо нас.
Сейчас ищут пострадавшую горничную. Которую домогался Дуров.
Чем уродливей, тем лучше. Всмысле - дешевле.
Так проще, чем эти все эфемерные воззвания в пустоту. Жуткие преступления.. хотя.
С тех пор много времени прошло. Доктор Ивил многим не кажется вымыслом.
Вот уже появилась информация, что он кого-то побил.
Так проще. Это ближе.
Доктор Ивил!
Злодей всего возможного. Ату его!
Чем уродливей, тем лучше. Всмысле - дешевле.
Так проще, чем эти все эфемерные воззвания в пустоту. Жуткие преступления.. хотя.
С тех пор много времени прошло. Доктор Ивил многим не кажется вымыслом.
Вот уже появилась информация, что он кого-то побил.
Так проще. Это ближе.
Доктор Ивил!
Злодей всего возможного. Ату его!
Люди не изменились. И общество не изменилось.
Мы обросли перьями, в виде некоторых технологий.
Которые позволяют транслировать чуть шире наши животные инстинкты.
Мы обросли перьями, в виде некоторых технологий.
Которые позволяют транслировать чуть шире наши животные инстинкты.
На снежной горке,
Очень резкий поворот,
Упал и плакал,
Знал что мама заберёт.
Зажав рукою,
Рану рваную лица,
Ты слова ждал
Спокойного, отца.
Взойдя к вершине,
Многих дней и многих лет,
Ты проводил родных,
Их многих нет.
Тоской и мудростью
Наполнился твой взгляд,
И смотрят те,
Что на тебя теперь глядят.
Обьятий матери, увы,
Теперь не жди,
Свою любовь и мир,
Ты детям подари.
И миг придёт,
И обретёшь ты вновь покой,
Утешит мама тебя,
Ласковой рукой.
Над дивным полем,
Где струится вечный свет,
В беспечном доме,
Где ни зла, ни горя нет.
Средь полных рек они,
Смеются и зовут:
- Ну здравствуй, радость,
Мы заждались тебя тут!
Очень резкий поворот,
Упал и плакал,
Знал что мама заберёт.
Зажав рукою,
Рану рваную лица,
Ты слова ждал
Спокойного, отца.
Взойдя к вершине,
Многих дней и многих лет,
Ты проводил родных,
Их многих нет.
Тоской и мудростью
Наполнился твой взгляд,
И смотрят те,
Что на тебя теперь глядят.
Обьятий матери, увы,
Теперь не жди,
Свою любовь и мир,
Ты детям подари.
И миг придёт,
И обретёшь ты вновь покой,
Утешит мама тебя,
Ласковой рукой.
Над дивным полем,
Где струится вечный свет,
В беспечном доме,
Где ни зла, ни горя нет.
Средь полных рек они,
Смеются и зовут:
- Ну здравствуй, радость,
Мы заждались тебя тут!
На землю,
Полну ревности и зла,
Ты жить меня,
На праздник позвала.
Оставив меня здесь,
Прекрасным днём..
Мы днём рождения
Сей праздник назовём.
Несут шампанское,
И торт и роз букет,
Смеётся девушка,
Прекрасней её нет.
Смеются все.
Есть радости предел,
И тот кто жив,
Всем в жизни надоел.
Один лишь раз,
Он радостью раним,
Любил и жил,
И выжил нелюдим.
И яркий образ,
Роз и радужных огней,
Унёс с собой,
Во славу этих дней.
В тумане дыма,
Аромате шашлыков,
Смеялся и любил,
И был таков..
На землю
Полной радости и зла,
Спасибо,
Что на праздник позвала.
Полну ревности и зла,
Ты жить меня,
На праздник позвала.
Оставив меня здесь,
Прекрасным днём..
Мы днём рождения
Сей праздник назовём.
Несут шампанское,
И торт и роз букет,
Смеётся девушка,
Прекрасней её нет.
Смеются все.
Есть радости предел,
И тот кто жив,
Всем в жизни надоел.
Один лишь раз,
Он радостью раним,
Любил и жил,
И выжил нелюдим.
И яркий образ,
Роз и радужных огней,
Унёс с собой,
Во славу этих дней.
В тумане дыма,
Аромате шашлыков,
Смеялся и любил,
И был таков..
На землю
Полной радости и зла,
Спасибо,
Что на праздник позвала.
Жил на скорую руку,
Очень быстро бежал,
Сквозь сомненья и муку,
Он едва успевал.
Утром хлеб, ночью зелье,
Днём тоска и болезнь,
Только вечером, вроде,
Успевалось присесть.
Убегая от скуки,
Что-то нервно жевал,
Жил на скорую руку,
Но на жизнь опоздал.
Очень быстро бежал,
Сквозь сомненья и муку,
Он едва успевал.
Утром хлеб, ночью зелье,
Днём тоска и болезнь,
Только вечером, вроде,
Успевалось присесть.
Убегая от скуки,
Что-то нервно жевал,
Жил на скорую руку,
Но на жизнь опоздал.
На смерть Максима.
Был полюблен коротко,
Дёшево, сердито,
И говна за воротом,
Уносил корыто.
Как зовут забыли,
На погон забили,
И по морде тапком,
И ногами били.
Алименты должен,
И седло соседу,
Сто получек банку,
Сала шмат - обеду.
Жирный штраф полиции,
"Извини" - милиции,
Дворнику три унции,
И жене поллюцию.
Богу - душу, телу - смерть,
Другу стол и холодец,
Соли три мешка соседке,
Пива литров сто беседке.
И тупому парню,
Домино в три камня,
И бродячей кошке,
Сыпануть немножко.
И прохожему с шарманкой,
Надо выдать пару бланков,
И бандиту в тёмный вечер,
Не надует денег ветер.
Всем охота жить немножко,
Надо выделить по крошке,
И себе оставить малость,
Чтоб продолжить эту шалость.
Если вдруг помрёт Максим,
То никто не в курсе
Как и хер назначить с ним,
И остаться в плюсе.
Был полюблен коротко,
Дёшево, сердито,
И говна за воротом,
Уносил корыто.
Как зовут забыли,
На погон забили,
И по морде тапком,
И ногами били.
Алименты должен,
И седло соседу,
Сто получек банку,
Сала шмат - обеду.
Жирный штраф полиции,
"Извини" - милиции,
Дворнику три унции,
И жене поллюцию.
Богу - душу, телу - смерть,
Другу стол и холодец,
Соли три мешка соседке,
Пива литров сто беседке.
И тупому парню,
Домино в три камня,
И бродячей кошке,
Сыпануть немножко.
И прохожему с шарманкой,
Надо выдать пару бланков,
И бандиту в тёмный вечер,
Не надует денег ветер.
Всем охота жить немножко,
Надо выделить по крошке,
И себе оставить малость,
Чтоб продолжить эту шалость.
Если вдруг помрёт Максим,
То никто не в курсе
Как и хер назначить с ним,
И остаться в плюсе.
Кто-то решил пошутить по поводу того, что в грамоте награждения для Лукашенко написали Белоруссия.
Типа, потроллили Батьку.
Да и прочие по этому поводу шумят. То Молдову подавай, то Точикистон. Мне это напомнило частые споры про "в" и "на".
Проблема высосаная из пальца.
Немцы например никакие не немцы, а дойтш. А страна - Дойчланд. А Россия у них - Руссланд. Причём на Украине и у них - nach Ukraine. И так далее везде.
У турков Германия - Аллемания. А турки для немцев - Тюркай. А сами они не Турция, а Тюркие.
Каждый на своем языке имеет право изъясняться. Что за глупости учить другие народы их языку?
И на что обижаться? У них Беларусь. У русских Белоруссия. У немцев - Вайсруссланд. Например.
На ровном месте народ колбасит.
Вот и всё.
Типа, потроллили Батьку.
Да и прочие по этому поводу шумят. То Молдову подавай, то Точикистон. Мне это напомнило частые споры про "в" и "на".
Проблема высосаная из пальца.
Немцы например никакие не немцы, а дойтш. А страна - Дойчланд. А Россия у них - Руссланд. Причём на Украине и у них - nach Ukraine. И так далее везде.
У турков Германия - Аллемания. А турки для немцев - Тюркай. А сами они не Турция, а Тюркие.
Каждый на своем языке имеет право изъясняться. Что за глупости учить другие народы их языку?
И на что обижаться? У них Беларусь. У русских Белоруссия. У немцев - Вайсруссланд. Например.
На ровном месте народ колбасит.
Вот и всё.