Православная церковь сегодня вспоминает сщмч. Ипполита Римского. Мы о нем уже говорили (https://www.tg-me.com/lateantiquity/702), так что сегодня, пожалуй, именно его касаться не будем, но посвященное ему стихотворение Пруденция говорит не только о нем. Стихотворение написано после посещения Пруденцием Рима в первые годы V в. Этот латинский поэт в Риме побывал только «выйдя на пенсию», до этого жизнь его проходила в Испании и на севере Италии, в Медиолане, где он бывал по долгу службы. Посетив Рим, он мог видеть следы деятельности папы Дамаса по учреждению культа мучеников. Вот впечатления благочестивого паломника:

Innumeros cineres sanctorum Romula in urbe
uidimus, o Christi Valeriane sacer.
Incisos tumulis titulos et singula quaeris
nomina: difficile est, ut replicare queam.
Tantos iustorum populos furor inpius hausit,
cum coleret patrios Troia Roma deos.
Plurima litterulis signata sepulcra 1oquuntur
martyris aut nomen aut epigramma aliquod,
sunt et muta tamen tacitas claudentia tumbas
marmora, quae solum significant numerum.
Quanta uirum iaceant congestis corpora aceruis,
nosse licet, quorum nomina nulla legas.
Sexaginta illic defossas mole sub una
reliquias memini me didicisse hominum,
quorum solus habet conperta uocabula Christus,
utpote quos propriae iunxit amicitiae.
Haec dum lustro oculis et sicubi forte latentes
rerum apices ueterum per monumenta sequor… (Prudentius, Peristephanon, 11, 1-17)

Сколько мощей довелось в прославленном Ромула граде
Видеть нам, Валериан, верный служитель Христов!
Сколько имен на гробницах святых прочитали и званий –
И рассказать не могу: слишком велик этот труд.
Столько народов подвигла к гоненьям безумная ярость, 5
Рим пока почитал отчих троянских богов .
Много гробниц говорящих, таких, где читается имя,
Или же памятный стих высечен в мраморе плит.
Есть и безмолвные доски, венец молчаливых надгробий,
Где всего лишь одно можно число разобрать: 10
Сколько под камнем лежит мужей, похороненных вместе
Можно узнать, но имен ты не найдешь никаких.
Помню я камень один, огромный, разом покрывший
Шестьдесят человек – это я сам прочитал.
Что ж до имен, то их Христос лишь знает, Который 15
Числит теперь их среди свиты ближайшей Своей.
Все эти плиты прилежно осматривал я и старался
Хоть полустершийся след подвигов древних сыскать. (перевод мой),
#Пруденций

Если кого-то интересует такое мероприятие, то на него приглашают. Это Зубовский бульвар, д. 15. Я там тоже буду что-нибудь рассказывать о научной и переводческой деятельности Марии Евгеньевны.

Сретение. Мозаика базилики Санта-Мария- Маджоре. Рим, V в.

В праздник Сретения мы встретимся с еще одним латинским поэтом, которого до сих пор я даже почему-то не упоминала, но, думаю, в дальнейшем мы будем встречаться с ним достаточно часто. Речь идет о поэте константиновской эпохи Ювенке, авторе поэтического парафраза Евангелия. Полное имя его - Гай Веттий Аквилин Ювенк. Он родился на юге Испании в Иллиберисе, близ современной Гранады, происходил из знатного рода и был священником. Его «Евангельская история» создана по типу Диатессарона: повествования из разных Евангелий собраны воедино. Есть в ней и рассказ о сегодняшнем празднике.

Scripserat antiquae Moses moderamina legis, 220
Inter quae, primos prisco de sanguine vatum,
Observare dedit, fetus offerre sacrandos,
Implumesque simul ferre ad delubra columbas.
Haec ubi per Mariam templo servata feruntur,
Ecce senex Simeon, dignus comprendere sensu225
Coelestes voces, cui quondam praescia rerum
Virtus prodiderat, quod carcere corporis aegri
Deposito, mortem liber, requiemque videret,
Cum primum coeli laudem, terraeque salutem,
Omnia quem vatum spondent oracula, Christum230
Vidisset templo solemnes ferre palumbes.
Isque ubi, curvato defessus corpore, templum
Jam gravior penetrat, monuit quod spiritus auctor,
Ecce simul parvum gremio genitricis Iesum
100 Ad templum sensit venisse, trementibus ulnis 235
Accepit puerum, laetusque haec dicta profatur:
Nunc, nunc me famulum Dominus nunc liberet arctis
Corporis e vinclis, finemque imponere verbis
Dignetur cum pace suis. En splendida nostros
Lux oculos tua circumstat, radiisque refulget,240
Quam cunctis hominum lustratis gentibus addet
Israelitarum cumulatae gloria plebis.
Quid tantum Mariae stupuerunt pectora matris?
Hic puer ad populi casum datur: iste renasci
Concedet populis: dicta in contraria signum245
Istius adveniet; percurret debita letho,
Atque animam matris ferro fulgente machaera;
Quo pateant tecti tenebrosa volumina cordis.
Haec ait in Simeone Deus: mox ecce prophetae
Femineam sancto complet spiramine mentem.250
Anna fuit natu gravior, quam in flore juventae
Destituit viduam mors immatura mariti.
Casta sed in templo semper pro conjuge vita,
Et cultus cessere Dei; quae numine jussaГ
Cognovit Christum, et simili sermone locuta est.255
Inde ubi solemnem pueri pro nomine legem
Complevit genitrix, et Joseph omnia mirans,
Ad patriam laeti repedant, puerumque reportant. (Juvencus, Evangeliorum libri quattuor, 1, 220-258) #Ювенк

Древний закон начертал Моисей и дал предписанья, 220
И среди первых из тех, что дал потомкам пророков,
И соблюдать повелел, – приносить к освященью младенцев,
С ними же вместе во храм приносить пернатых голубок.
Так, говорят, что когда совершала обряды Мария,
Старец пришел Симеон, в душе способный расслышать 225
Гласа небесного звук, кому когда-то открыто
Было от Бога, что он лишь тогда из темницы телесной
Освободится, и смерть, и упокоение встретит,
Как спасенье земли узрит и небесную славу,
И Христа Самого, о ком возвещали пророки,
И по обычаю с Ним принесенных увидит голубок.
Только вошел он во храм, усталый, станом согбенный,
Тяжко ступая, - как Дух, Создатель, знак ему подал:
Он Иисуса узрел на груди материнской, Младенца,
В храм принесенного, и, протянув дрожащие руки, 235
Принял в объятья Его, и так в ликованье воскликнул:
«Ныне меня отпускает Господь, слугу, из темницы,
Освобождает от уз телесных, во исполненье
Собственных слов, да с миром уйду. Увидели очи
Свет ослепительный Твой, лучи его в них отразились, - 240
Тот, что народам языческим по очищенье дарует
Слава народа Израиля, всей совокупною силой.
Что же Марии душа как будто бы окаменела?
Сей ведь Младенец лежит на паденье народа, и Он же
Даст возродиться другим. И также знаменьем станет 245
Он пререкаемым. Дань заплатит должную смерти,
Матери душу пронзив мечом блестящим железным,
Мрачные чтобы открыть глубины сокрытого сердца».
Так проглаголал Господь Симеона устами. И вскоре
Женскую душу святым вдохновением он исполняет. 250
Анна была там, преклонных уж лет, что когда-то вдовою
В юности первом цвету по смерти мужа осталась.
Вместо супружеской жизни все дни проводила во храме,
Богу всецело служа. Она получив откровенье,
Тоже познала Христа, и так же о Нем говорила. 255
После того, как святой обряд нареченья младенца
Мать совершила, Она и Иосиф дивились премного.
В радости после домой возвратились, вместе с Младенцем. (перевод мой)

Сейчас готовлю к публикации свой перевод орфической «Литики» (поэмы о камнях), пишу комментарии, поэтому пришлось разбираться с камнями, названия которых решительно непонятны. Одно из таких названий – «небрит» или «неврит». И по форме слова, и из текста явствует, что он связан со словом «небрида» - пятнистая оленья шкура, священный атрибут вакханалий (на изображениях она скорее похожа на леопардовую, что тоже могло быть). Относительно камня делается два предположения. Либо это может быть так называемый глазковый агат, испещренный круглыми пятнами, либо, если предполагать более отдаленную связь с вакханалиями, это может быть аметист, считавшийся средством от опьянения (ἀ-μέθυστος, «непьянеющий» – от глагола μεθύω, «быть пьяным»). Можете сами выбрать, какая версия вам больше нравится.
О магических свойствах неврита автор узнал, совершая священнодействия, о которых речь идет раньше, но они связаны с другими камнями.

Ἔνθεν ἐγὼν ἐδάην καὶ Βακχικὰ νεβρίταο
δῶρα λίθου, Βρομίῳ κεχαρισμένα· τόν περ ἔχοντες,
ἄνθρωποι, θύοιτε· καὶ ἀράων ἀΐουσιν (750)
Οὐρανίδαι. Γυμνῷ δὲ ῥάχιν ποδὶ πευκεδανοῖο
εἴ κέν τις θλίψας ὄφεως διὰ σάρκας ἀκάνθῃ
δῃωθῇ σφετέρας, ὀδυνήφατος ἔσσεται αὐτῷ
νευρίτης. Ἔρδει δ’ ἀλόχῳ πόσιν ἱμερόεντα. (Lithica, 748-754)

Вот я откуда узнал о вакхическом даре неврита,
Камня, любезного Бромию. Люди, кто им обладает,
Все приносите его на алтарь! И ваши молитвы 750
Дети Урана услышат. И если босою стопою
Кто на ужасного змея наступит и будет ужален,
То, несомненно, неврит и его от боли избавит.
Он и жене молодой желанным сделает мужа. (перевод мой).
#Литика

Рассказывая о Павлине Ноланском, я упоминала его переписку с Авзонием. Когда Павлин, оставив все, отправился в Испанию, чтобы посвятить себя Богу, Авзоний пытался уговорить его вернуться и написал несколько писем. Сегодня познакомимся с отрывком из первого, в котором поэт еще полон надежд на то, что его миссия удастся и Павлин вернется. Это заключительный отрывок.
Упоминаемый Гебромаг – название имения Павлина в южной Аквитании. Вернуться он должен был в Бурдигалу (Бордо).

Agnoscisne tuam, Ponti dulcissime, culpam?
Nam mihi certa fides, nec commutabilis umquam
Paulini illius veteris reverentia durat:
Quaeque meo, atque tuo fuerat concordia patri.
Si tendi facilis cuiquam fuit arcus Ulixei,
Aut praeter dominum vibrabilis ornus Achillei,
Nos quoque tam longo Rhamnusia foedere solvet.
p. 0934B| Sed cur tam moesto sero tristia carmina versu?
Et non in meliora animus se vota propinquat?
Sit procul iste metus: certa est fiducia nobis,
Si genitor natusque Dei pia verba volentum
Accipiat, nostro reddi te posse precatu:
Ne sparsam raptamque domum, lacerataque centum
Per dominos, veteris Paulini regna fleamus.
Teque vagum toto quam longa Hispania tractu,
Immemorem veterum, peregrinis fidere amicis.
Accurre, o nostrum decus, o mea maxima cura,
Votis, ominibusque bonis, precibusque vocatus,
Appropera: dum tu juvenis, dum nostra senectus
Servat inexhaustum tibi gratificata vigorem.
Et quando iste meas impellet nuntius aures?
Ecce tuus Paulinus adest; jam ninguida linquit
Oppida Iberorum, Tarbellica jam tenet arva;
Hebromagi jam tecta subit; jam praedia fratris
Vicina ingreditur; jam labitur amne secundo;
Jamque in conspectu est; jam prora obvertitur amni;
Ingressusque sui celebrata per ostia portus
Totum occursantis populi praevertitur agmen:
Et sua praeteriens, jam jam tua limina pulsat.
Credimus, an qui amant, ipsi sibi somnia fingunt? (Ausonius. Epistulae, 23)


Милый Павлин, ты понял, как ты виноват предо мною?
Я-то к тебе неизменен, во мне как есть, так и будет
105 Та любовь, какую всегда питал я к Павлину,
То согласие душ, что меж нашими было отцами.
Если под силу кому натянуть тетиву Одиссея
Иль размахнуться копьем, привычным деснице Ахилла, —
То и богине раздора под силу разбить нашу дружбу.
110 Впрочем, зачем я слагаю в стихи столь мрачные строки
И не хочу обратиться душой к утешительным мыслям?
Прочь, напрасный страх! Я верю, я истинно верю:
Ежели Бог-Отец и Бог-Сын благосклонны к желаньям
Тех, кто хочет добра, ты вернешься по этой молитве,
115 Чтобы не плакали мы о твоем разоренном именье,
Ныне по ста господам расточившем Павлиновы средства,
Ни о Павлине самом, на дальних испанских дорогах
Старых друзей позабывшем и сердце открывшем для новых.
Так воротись же ко мне, дорогой мой и самый любимый!
120 Наши мольбы, обеты, предчувствия — все тебя кличет.
Поторопись, покуда ты юн, покуда не столько
Стар я, чтоб сил не хватило моих приветствовать друга.
О, когда долетит до меня эта весть, эта радость:
«Едет, едет Павлин! Уже у него за спиною
125 Снежный край иберийский; уже он в полях у тарбеллов;
Вот его принял под кров Гебромаг; а вот он в поместье
Брата, как гость дорогой; а вот он плывет по Гарумне;
Ближе; уже на виду; уже повернул; подплывает;
Вот он у пристани стал, сбежавшимся полной народом;
130 Вот он идет, раздвигая толпу, что теснится навстречу;
Вот миновал он свой дом; на твоем он пороге; стучится!»
Верить ли? Или любовь лишь тешится праздною грезой? (пер. М. Гаспарова)

Авзоний. Гравюра с просторов интернета.

Авзоний напрасно ждал возвращения Павлина: тот не вернулся, и даже долго не отвечал. В нетерпении и обиде старый поэт продолжал слать письма молодому другу, надеясь его образумить. Вот последняя его попытка (опускаю слишком продолжительные сравнения, оставляю основное содержание).

Quarta tibi haec notos detexit epistola questus,
Pauline, et blando residem sermone lacessit.
Officium sed nulla pium mihi pagina reddit,
Fausta salutigeris ascribens orsa libellis.
Unde istam meruit non felix charta repulsam,
Spernit tam longo cessatio quam tua fastu?
Hostis ab hoste tamen per barbara verba salutem
Accipit: et Salve mediis intervenit armis. <…>
Obnixum, Pauline, taces. Agnosco pudorem:
Quod vitium fovet ipsa suum cessatio jugis.
Dumque pudet tacuisse diu, placet officiorum
Non servare vices: et amant longa otia culpam.
Quis prohibet Salve atque Vale brevitate parata
Scribere? felicesque notas mandare libellis?
Non ego longinquos ut texat pagina versus
Postulo: multiplicique oneres sermone tabellas.
Una fuit tantum, qua respondere Lacones,
Littera: et irato regi placuere negantes. <…>
Vertisti, Pauline, tuos dulcissime mores?
Vasconis hoc saltus, et ninguida Pyrenaei
Hospitia, et nostri facit hoc oblivio coeli?
Imprecer ex merito quid non tibi, Hiberia tellus?
Te populent Poeni: te perfidus Annibal urat:
Te belli sedem repetat Sertorius exsul.
Ergo meum, patriaeque decus, columenque senati,
Bilbilis, aut haerens scopulis, Calagorris habebit?
Aut quae dejectis juga par scruposa ruinis
Arida torrentem Sicorim despectat Hilerda?
Hic trabeam, Pauline, tuam, Latiamque curulem
Constituis, patriosque isthic sepelibis honores?
Quis tamen ista tibi tam longa silentia suasit?
Impius ut nullos hic vocem vertat in usus:
Gaudia non illum vegetent: non dulcia vatum
Carmina, non blandae modulatio flexa querelae…(Ausonius. Epistula 24, 1-8; 28-37; 50-65)

Вот и в четвертом письме я несу к тебе те же упреки,
Твой охладелый слух тревожа ласковой речью,
Но ни единый доселе листок от друга-Павлина
Мне не порадовал глаз начертаньем приветного слова.
5 Чем заслужили отверженье это несчастные строки,
Долгим таким и надменным таким презреньем казнимы?
Недруга недруг — и тот на своем привечает наречье
Грубом, и слово привета звучит средь лязга оружий. <…>
Ты, Павлин, молчишь и молчишь… Твой стыд мне понятен:
Чем промедление дольше твое, тем глубже провинность,
30 Чем стыднее молчать, тем труднее нарушить молчанье,
Долгом долг отплатив: так праздность питает пороки.
Что же мешает тебе написать хоть два краткие слова,
Только «привет» и «прощай» — два слова, несущие радость?
Я не прошу, чтобы ты расшивал на длинных страницах
35 Ткань бесконечных стихов иль сплетал многословные речи,
Разве лаконяне встарь одной-единственной буквой,
Хоть и скрывавшей отказ, не смягчили царского гнева? <…>
50 Милый, милый Павлин, ужели ты так изменился?
Так изменило тебя чужое далекое небо,
И Пиренеев снега, и васконские дикие чащи?
О, иберийцев земля, какою проклясть тебя клятвой?!
Пусть пунийцы тебя разорят, Ганнибал тебя выжжет,
55 Пусть с войною к тебе вернется изгнанник Серторий!
Как! неужель отчизны красу, сената опору
Скроет навек бильбилийская глушь, калагуррские скалы
Или сухая Илерда, над пенной водой Сикориса
По каменистым холмам разбросавшая груды развалин?
60 Вот где решил ты, Павлин, зарыть и сенатскую тогу,
И остальные дары, какими почтен ты от Рима!
Кто ж, разрушитель дружб, запретил тебе вымолвить слово?
Пусть за это язык его будет вовек бессловесен,
Будет безрадостна жизнь, пусть сладкие песни поэтов
65 Слух не ласкают его, ни скорбная нега свирели… (пер. М. Гаспарова)