В Католической церкви сегодня память Евсевия, папы Римского. В православии он, похоже, не почитается, хотя никаких препятствий этому нет: он жил на рубеже III-IV вв. Кафедру римского епископа занимал всего четыре месяца, в 309-310 гг. В это время очередной раз возникли споры об отпавших, в которых Евсевий занимал позицию большей строгости. В противовес ему был избран антипапа Гераклий. Начались беспорядки, так что император Максенций сослал обоих на Сицилию, где Евсевий умер, а о Гераклии больше никаких известий не было. Останки Евсевия были перенесены в Рим и погребены в катакомбах св. Каллиста. Довольно нетривиальная картина нравов раннехристианской общины и роли «сурового тирана». Почему-то не отредактировали этот сюжет. Кажется, главный источник сведений – эпиграмма папы Дамаса.

Heraclius vetuit lapsos peccata dolere,
Eusebius miseros docuit sua crimina flere.
Scinditur in partes vulgus gliscente furore.
Seditio, caedes, bellum, discordia, lites:
Exemplo pariter pulsi feritate tyranni,
Integra cum Rector servaret foedera pacis
Pertulit exsilium omnino sub judice laetus,
Littore Trinacrio mundum vitamque reliquit. (Damasus, carmina, 12)

Падшим Гераклий велел простить грехи отступленья,
Жалких Евсевий учил рыдать о своих преступленьях.
Надвое разделена толпа, и ярость крепчает:
Смута, убийства, раздор, препирательства, рукоприкладство.
Тут же суровый тиран карает обоих изгнаньем.
Церкви правитель однако, чтоб мир сохранить нерушимым,
С радостью в сердце, легко, свое переносит изгнанье.
На тринакрийских брегах и мир, и жизнь оставляет. (перевод мой)
#Дамас

Олень, пожирающий змею. Мозаика Большого константинопольского дворца, VI в.
#олень_змея

Сегодня мы очередной раз обратимся к поэме Оппиана из Апамеи «Об охоте». Известно, что сцены охоты были популярны и в изобразительном искусстве; некоторые из них прямо-таки иллюстрируют поэму Оппиана (или наоборот, Оппиан представляет экфрасис популярных живописных сюжетов). В изобразительном искусстве сцены охоты нередко связывались с календарным циклом и относились к осени. Именно таковы, по-видимому, мозаики Большого константинопольского дворца. Одна из них представляет оленя, пожирающего змею. Эту легенду пересказывает Оппиан, потом она перекочевала в разнообразные «Физиологи», а изображение приобрело символический характер: олень – это Христос, а змей – сатана. Оппиан такого иносказания еще не подразумевал, а вот художники, делавшие мозаику в императорском дворце в VI в., может быть, и имели его в виду.

Ἔχθος δ’ ἀλλήλοισιν ἀνάρσιον αἰὲν ἔχουσι
πᾶν ὀφίων ἐλάφων τε γένος, πάντῃ δ’ ἐρεείνει
οὔρεος ἐν βήσσῃς ἔλαφος θρασὺν ἑρπηστῆρα. (235)
ἀλλ’ ὅτ’ ἴδῃ στροφάλιγξιν ὑφαινόμενον δολιχῇσιν
ἴχνος ὀφιόνεον, μέγα καγχαλόων ἀφικάνει
ἆσσον φωλειοῦ, ῥῖνας δ’ ἐπεθήκατο χειῇ,
πνοιῇσι λάβρῃσιν ἐφελκόμενος ποτὶ δῆριν
ἑρπετὸν οὐλόμενον· τὸν δ’ οὐκ ἐθέλοντα μάχεσθαι (240)
ἆσθμα βιησάμενον μυχάτης ἐξείρυσεν εὐνῆς·
αἶψα γὰρ εἴσιδεν ἐχθρόν, ἐς αἰθέρα θ’ ὑψόσ’ ἀείρει
λευγαλέην δειρήν· λευκοὺς δ’ ὑπέσηρεν ὀδόντας,
ὀξέα πεφρίκοντας· ἐπικροτέει δὲ γένειον
πυκνοῖς φυσιόων συρίγμασιν ἰοφόρος θήρ. (245)
αὐτίκα δ’ αὖτ’ ἔλαφος, καὶ μειδιόωντι ἐοικώς,
δαιτρεύει στομάτεσσιν ἐτώσια δηριόωντα,
καί μιν ἑλισσόμενον περὶ γούνασιν ἀμφί τε δειρὴν
ἐμμενέως δάπτει· κατὰ δὲ χθονὶ πολλὰ κέχυνται
λείψανα παιφάσσοντα καὶ ἀσπαίροντα φόνοισι. (250)
καί κε τάχ’ οἰκτείρειας ἀπηνέα περ μάλ’ ἐόντα
ὠμηστῆρα ῥιφέντα πολυτμήτοισι φόνοισι. (Oppianus, Cynegetica, 2, 233-252)

Вечно друг с другом воюют, всегдашней враждой одержимы,
Племя оленье и род змеиный. И в горных ущельях
Ищет олень постоянно ползучего дерзкого змея. 235
И как увидит извилистый след змеиного брюха,
Сразу спешит он к норе, в душе над врагом насмехаясь.
Близко подходит и ноздри свои к отверстью приблизив,
Жарким дыханьем ужасного змея на бой вызывает,
Тот же, уйдя в глубину, совсем не желает сражаться, 240
Только дыханье оленя его зовет на поверхность.
И лишь увидит врага, нападает гад ядовитый,
Выбросив страшную шею, оскалив белые зубы,
Точно щетину, и лязгает сильными он челюстями,
Зверь ядоносный, и злобно шипит, исполняясь отваги. 245
Тут же олень, как будто смеясь над врагом обреченным,
Змея хватает зубами, презрев бросок бесполезный,
И пожирает его, хоть кружится тот, обвивая
Ноги оленя и шею. И вскоре одни лишь останки
Змея, уже умерщвленного, биться в пыли продолжают. 250
Это увидев, пожалуй, почувствуешь ты состраданье
К злобному змею, который убит и разорван на части. (перевод мой)
#Оппианы #олень_змея

Ихневмон (мангуст) и кобра. Помпейская мозаика из Археологического музея Неаполя, I в. н.э.

Еще один охотничий сюжет, представленный у Оппиана и в то же время распространенный в изобразительном искусстве – ихневмон (мангуст, его латинское название - Herpestes ichneumon). Это неудивительно, поскольку мангусты обитают в Египте, да и во всей Северной Африке. Часто мангуста изображают со змеей, а на мозаике Константинопольского дворца он изображен с какой-то другой добычей, видимо, с птицей (не нашла фото этой мозаики, только упоминание и схему). Оппиан также рассказывает об охоте мангуста на крокодилов, но это, похоже, чистая фантазия, хотя мангусты поедают яйца крокодилов, возможно, также и детенышей. Нетрудно догадаться, что этот сюжет также перекочевал в «Физиологи» и стал трактоваться как аллегория победы Христа над диаволом.

Ἰχνεύμων βαιὸς μέν, ἀτὰρ μεγάλοισιν ὁμοίως
μέλπεσθαι θήρεσσι πανάξιος εἵνεκα βουλῆς
ἀλκῆς τε κρατερῆς ὑπὸ νηπεδανοῖσι μέλεσσιν.
ἦ γάρ τοι κέρδεσσι κατέκτανε διπλόα φῦλα, (410)
ἑρπηστῆρας ὄφεις καὶ ἀργαλέους κροκοδείλους,
κείνους Νειλῴους, φόνιον γένος· ὁππότε γάρ τις
θηρῶν λευγαλέων εὕδῃ τρίστοιχα πετάσσας
χείλεα καὶ χάος εὐρὺ καὶ ἄσπετον αἰόλον ἕρκος,
δή ῥα τότ’ ἰχνεύμων δολίην ἐπὶ μῆτιν ὑφαίνων (415)
λοξοῖς ὀφθαλμοῖσιν ἀπείρονα θῆρα δοκεύει,
εἰσόκε τοι βαθὺν ὕπνον ἐπὶ φρεσὶ πιστώσηται·
αἶψα δ’ ἄρ’ ἐν ψαμάθοισι καὶ ἐν πηλοῖσιν ἐλυσθεὶς
ῥίμφ’ ἔθορεν, πυλεῶνα διαπτάμενος θανάτοιο
τολμηρῇ κραδίῃ, διὰ δ’ εὐρέος ἤλυθε λαιμοῦ. (420)
αὐτὰρ ὅ γ’ ἐξ ὕπνου βαρυαέος ἔγρετο δειλός,
καὶ κακὸν ἐν λαγόνεσσι φέρων τόσον ἀπροτίελπτον,
πάντῃ μαινόμενος καὶ ἀμήχανος ἀμφαλάληται,
ἄλλοτε μὲν ποτὶ τέρματ’ ἰὼν μυχάτου ποταμοῖο,
ἄλλοτε δ’ αὖ ψαμάθοισι κυλινδόμενος ποτὶ χέρσον, (425)
ἄγριον ἀσθμαίνων, στρωφώμενος ἀμφ’ ὀδύνῃσιν.
αὐτὰρ ὅ γ’ οὐκ ἀλέγει, γλυκερῇ δ’ ἐπιτέρπετ’ ἐδωδῇ·
ἥπατι δ’ ἄγχι μάλιστα παρήμενος εἰλαπινάζει·
ὀψὲ δέ τοι προλιπὼν κενεὸν δέμας ἔκθορε θηρός.
ἰχνεῦμον μέγα θαῦμα, μεγασθενές, αἰολόβουλε, (430)
ὅσσην τοι κραδίη τόλμαν χάδεν. ὅσσον ὑπέστης,
ἀγχίμολον θανάτοιο τεὸν δέμας ἀμφὶς ἐρείσας.
Ἀσπίδα δ’ ἰοφόρον τοίαις ἐδαμάσσατο βουλαῖς.
πᾶν δέμας ἐν ψαμάθοισι καλύψατο θῆρα δοκεύων,
νόσφι μόνης οὐρῆς τε καὶ ὀφθαλμῶν πυροέντων· (435)
οὐρή οἱ δολιχὴ γὰρ ὀφιονέη τε τέτυκται,
ἄκροισιν κεφαληδὸν ἐειδομένοισι κορύμβοις,
ἄντα μελαινομένη, θηρῶν φολίδεσσιν ὁμοίη.
τὴν δ’ ὅτε φυσιόωσαν ἔχιν ψολόεσσαν ἴδηται,
ἀντία γυρώσας προκαλέσσατο θῆρα δαφοινήν. (440)
ἀσπὶς δ’ ἰοφόρον πέλας ἀντήειρε κάρηνον,
στήθεά τ’ εὔρυνε, στυφελόν θ’ ὑπέσηρεν ὀδόντα,
μαρναμένη γενύεσσιν ἐτώσια λευγαλέῃσιν.
ἀλλ’ οὐκ ἰχνεύμων τότ’ ἀρήϊος ἐν ψαμάθοισι
δηθύνει, πικρῶν δὲ θορὼν ἐδράξατο λαιμῶν, (445)
δαρδάπτει τε γένυσσιν ἑλισσομένην ἑκάτερθε,
καὶ νέκυν αὐτίκ’ ἔθηκ’ ἀποφώλιον ἐκπτύουσαν
πευκεδανὸν θανάτοιο φίλον, ζαμενῆ χόλον, ἰόν. (Oppianus, Cynegetica, 4, 413-448)

А ихневмон, хоть и мал, но зверям не уступит великим
Славой своею и в песне хвалы, несомненно, достоин.
Острым умом наделен он и силу имеет большую.
Благодаря этим свойствам два племени он истребляет: 410
Змей ползучих и тварей, внушающих страх - крокодилов
Нильских, губительный род. Когда случается зверю
Лютому крепко уснуть с раскрытой пастью, где зубы
Плотно сидят в три ряда, обнажая широкую глотку,
Козни свои замышляет тогда ихневмон хитроумный. 415
Искоса глядя, за зверем огромнейшим он наблюдает,
Не убедится пока, что тот уснул беспробудно.
После того, извалявшись в песке и глине, мгновенно
Прыгает в пасть и, смерти врата миновав невредимо,
С сердцем отважным спускается вниз по пространному горлу. 420
Зверь же несчастный, когда одолеет тяжелую дрему,
Сразу во чреве почувствует зло, незнакомое прежде.
Сразу начнет он метаться беспомощно, точно безумный,
То опускаясь на самое дно речного потока,
То устремляясь на сушу, катаясь в песке неустанно, 425
Тяжко дыша и от боли мучительной в кольца свиваясь.
Но ихневмону нет дела: приятной радуясь пище,
Пир свой свершает и печень съедает с особой охотой.
И наконец опустевшее тело его покидает.
О, ихневмон, ты великое диво, могуч, хитроумен! 430
Сколько отваги в душе твоей, сколько всего претерпел ты,
Сам на себе испытав соседство пугающей смерти.
Против змеи ядовитой такой он прием применяет:
Сам весь зарывшись в песок, поджидает опасного зверя,
Виден снаружи лишь хвост, да два пылающих глаза. 435
Хвост же имеет он длинный, змеиному телу подобный,
А завитки на конце на конце с головой его делают схожим,
Шерсть чернеет вокруг, как будто на коже - чешуйки.
Только завидит змею ихневмон, кипящую гневом,
Хвост, закруглив, поднимает, дразня кровавого зверя. 440
Тот, в свою очередь, ввысь ядоносную голову тянет,
Сильно надув капюшон, обнажает грозящие зубы,
Тщетно пытаясь врага испугать ужасною пастью.
Но, затаившись в песке, ихневмон отважный не медлит:
Молниеносным броском вцепляется в страшную глотку, 445
И, как ни бьется змея, он ее разрывает зубами
И умерщвляет, меж тем, как она извергает напрасно
Смертный губительный яд – оружие горького гнева.
(перевод мой)

Возможно, среди читателей канала есть те, кого эта информация заинтересует:

Богословие и гуманитарные науки: первая в России междисциплинарная универсиада по христианской проблематике!

ПСТГУ приглашает принять участие в первой междисциплинарной Универсиаде по христианской проблематике "Богословие и гуманитарные науки". Профили Универсиады: религиоведение, теология, филология. Участниками могут быть студенты 3-4 курсов бакалавриата любых гуманитарных специальностей, которым интересно облечь свою творческую мысль в академическую форму.

С одной стороны, Универсиада – это попытка собрать на одной площадке талантливых студентов в целях способствования развития их как будущих исследователей-теологов, -философов, -религиоведов, -филологов, -историков, - культурологов.
С другой, – это привлечение внимания к христианской проблематике и методам ее научной разработки. И наконец, это свидетельство того, что Церкви важно услышать голос тех, кто пополнит будущее поколение ученых.

Универсиада проходит в два этапа:
1. Заочный с написанием эссе по теме курсовых/дипломных работ. Работы нужно прислать до 12 ноября 2023. Регистрация уже открыта: https://clck.ru/35x57M

2. Очный заключительный в формате письменного рассуждения на заданную тему.

Подробнее об условиях участия, наградам, составе жюри и критериях оценки работ: https://clck.ru/35x57M

Присоединяйтесь! Будет захватывающе!

Сегодня в католичестве память еще одного святого папы Римского – Марка. За что почитается, непонятно. Пребывание на римской кафедре продолжалось 8 месяцев и закончилось в этот день, 7 октября 336 г. Тем не менее он не мученик, умер своей смертью. При нем начали составлять списки мучеников – это, конечно, большая заслуга. Также он построил в Риме две церкви – св. Марка и св. Бальбины (значит, римские христиане в ту пору не страдали от гонений). Посвященная ему эпиграмма папы Дамаса написана пятистопным дактилем. В последнем стихе он, видимо, имеет в виду то, что папа Марк был погребен рядом с мучеником Марком, и их нередко путали.

Vita fuit Marci, quam novimus omnes.
Ore Dei posset qui temnere mundum
Oravit populus quod disceret omnis,
Grandis honor vitae contemptus habendi;
Virtus tenuit penetralia cordis
Te custos Christi perfectus amicus.
Et Damasus tumulum cum reddit honorem,
Hic Marcus, Marci vita, fide, nomine consors,
Et meritis. (Damasus, carmina, 13)

Марка жизнь такова, мы все ее знаем.
Бога устами служа, он этот мир презрел бы,
Но молился о том, чтоб народ научился.
Высший в жизни почет – презренье к именью.
В нем добродетель прошла до самого сердца.
Страж Христов, тебя, о друг совершенный,
И могилу твою Дамас почтил надписаньем:
Марк здесь лежит, другого Марка общник,
Жизнью, заслугами, верой. (перевод мой).

Папа Римский Марк. Изображение XIX в.

Хвостокол.

Еще одна тема, которую хотелось бы начать и немного развить, – мифологические сюжеты в дидактическом эпосе. Вроде бы поэт совсем не о том говорит, но как не привлечь мифологию, хотя бы ради красного словца? Это понятно на примере известной лукиановской «Похвалы мухе», где после юмористического описания достоинств насекомого приплетается якобы мифологическая предыстория, что Мухой звали соперницу Селены-Луны, влюбленную в Эндимиона и пытавшуюся разбудить его своими ласками, за что она и подверглась метаморфозе. Но поэты, говорящие всерьез, недалеко ушли от этого. Например, в «Галиевтике» Оппиана есть сюжет о том, что Одиссей был убит отростком хвоста ската-хвостокола. Все это увязывалась с каким-то пророчеством, что смерть придет к Одиссею с моря. Существовала еще киклическая поэма «Телегония», судя по названию, посвященная внебрачному сыну Одиссея от волшебницы Кирки (Цирцеи). Возможно, пророчество оттуда. Разумеется, и Оппиан не мог не добавить этот сюжет к рассказу о скате.
Кстати, интересно: почему-то рыба хвостокол называется тем же словом, что и птица горлица -
τρυγών.
Τρυγόνι δ’ ἐκ νεάτης ἀνατέλλεται ἄγριον οὐρῆς (470)
κέντρον ὁμοῦ χαλεπόν τε βίῃ καὶ ὀλέθριον ἰῷ.
οὐδέ κεν οὐ ξιφίαι, οὐ τρυγόνες ἐν γενύεσσι
φορβὴν πρόσθε πάσαιντο, πάρος βελέεσσι δαφοινοῖς
οὐτῆσαι ζωόν τε καὶ ἄπνοον ὅττι παρείη.
ἀλλ’ ἤτοι ξιφίην μὲν ἐπὴν προλίπῃσιν ἀϋτμή, (475)
αὐτίκα οἱ κἀκεῖνο συνέφθιτο καρτερὸν ἆορ,
αὐτῷ δ’ ὅπλον ἄνακτι συνέσβετο, καδδὲ λέλειπται
ὀστέον οὐδενόσωρον, ἀμήχανον ὅσσον ἰδέσθαι
φάσγανον· οὐδέ κεν ἄν τι καὶ ἱέμενος τελέσειας.
τρυγονίου δ’ οὔπω τι κακώτερον ἔπλετο πῆμα (480)
τρώματος, οὐδ’ ὅσα χεῖρες ἀρήϊα τεχνήσαντο
χαλκήων, οὐδ’ ὅσσα φερεπτερύγων ἐπ’ ὀϊστῶν
Πέρσαι φαρμακτῆρες ὀλέθρια μητίσαντο·
τρυγόνι γὰρ ζωῇ τε βέλος ῥίγιστον ὀπηδεῖ
ζαφλεγές, οἷόν πού τις ἀνὴρ πέφρικεν ἀκούων, (485)
ζώει τε φθιμένης καὶ ἀτειρέα ῥύεται ἀλκὴν
ἄτροπον· οὐδ’ ἄρα μοῦνον ἐνὶ ζῴοις ἀΐδηλον
ἄτην, ὅσσα βάλῃσιν, ἐρεύγεται, ἀλλὰ καὶ ἔρνος
καὶ πέτρην ἐκάκωσε, καὶ εἴ ποθι κεῖνο πελάσσῃ.
εἰ γάρ τίς κ’ ἐριθηλὲς ἀεξόμενον φυτὸν ὥραις, (490)
θαλλοῖς τ’ εὐφυέεσσι καὶ εὐκάρποισι γονῇσι,
νέρθεν ὑπὸ ῥίζῃσιν ἀναιδέϊ τύμματι κείνῳ
οὐτήσῃ, τόδ’ ἔπειτα κακῇ βεβολημένον ἄτῃ
λήγει μὲν πετάλων, κατὰ δὲ ῥέει ἠΰτε νούσῳ·
πρῶτον ἀπ’ ἀγλαΐης δὲ μαραίνεται, οὐδέ τι τηλοῦ (495)
αὖόν τ’ οὐτιδανόν τε καὶ ἄχλοον ὄψεαι ἔρνος.
Κεῖνό ποτ’ αἰγανέῃ δολιχήρεϊ κωπηέσσῃ
Κίρκη Τηλεγόνῳ πολυφάρμακος ὤπασε μήτηρ,
αἰχμάζειν δηΐοις ἅλιον μόρον· αὐτὰρ ὁ νήσῳ
αἰγιβότῳ προσέκελσε, καὶ οὐ μάθε πώεα πέρθων (500)
πατρὸς ἑοῦ, γεραρῷ δὲ βοηδρομέοντι τοκῆϊ
αὐτῷ, τὸν μάστευε, κακὴν ἐνεμάξατο κῆρα.
ἔνθα τὸν αἰολόμητιν Ὀδυσσέα, μυρία πόντου
ἄλγεα μετρήσαντα πολυκμήτοισιν ἀέθλοις,
τρυγὼν ἀλγινόεσσα μιῇ κατενήρατο ῥιπῇ. (Oppianus, Halieutica, 2, 470-505)

У хвостокола же кончик хвоста завершается жалом, 470
Тем, что наносит удар и полно губительным ядом.
Ни хвостоколу, ни рыбе-мечу насытиться пищей
Не удается, доколе они острием своим страшным,
Будь та добыча жива, иль мертва, ее не подхватят.
Если ж для рыбы-меча наступит час ее смертный, 475
Несокрушимое жало угаснет с владелицей вместе.
Разом исчезнут и вождь, и оружие, и остается
Только никчемная кость, клинок, ни на что уж не годный.
Если бы ты и желал, ничего не мог бы с ним сделать!
Раны болезненней нет, чем след хвостоколова жала! 480
С ним не сравнится ни шрам от удара оружием медным,
Рукотворенным, ни горький укол стрелы быстрокрылой,
Той, что напитана ядом по мысли губителей-персов.
А хвостокол и при жизни стрелой обжигающей ранит,
Боль причиняя такую, какой и по слухам боятся, 485.
Но и когда умирает, все той же губительной силой
Жало полно. И не только всему живому приносит
Гибель, когда поразит, но даже побегам растений,
Даже камням, и всему остальному, к чему прикоснется.
Если вдруг кто-то увидит прекрасноцветущее древо 490
С пышной листвой и обильными, полными жизни, плодами,
И у корней лишь слегка хвостокола стрекалом бесстыдным
Рану ему нанесет, - роковым сраженное жалом,
Сбросит оно и листву, и цветы, как от тяжкой болезни.
И потеряет сначала красу, а потом и засохнет, 495
И недалек уж тот день, как увидишь ты остов безлистный.
Это стрекало к копью, удлиненным снабженному древком,
Кирка-ведунья приладила и Телегону вручила,
Чтобы врагов прямо с моря разил. И приплыл он на остров,
Где в изобилии козы паслись, и не ведал, что грабит 500
Стадо родного отца, и, как тот устремился на помощь,
Сразу тому, кого всюду искал, погибель принес он.
Так Одиссей хитроумный, изведавший тысячи бедствий,
Море измерив и подвигов столько свершив многотрудных,
Жертвою пал простого удара меча хвостокола. (перевод мой)

Покров Божией Матери, икона XV в. из Покровского монастыря в Суздале. В центре, внизу - прп. Роман Сладкопевец.
#Роман_Сладкопевец

Сегодня в православии день памяти прп. Романа Сладкопевца. Мы уже отмечали ее в прошлом году: https://www.tg-me.com/lateantiquity/360.
Поэтому сегодня сведения о жизни Романа я пересказывать не буду, а предложу вашему вниманию проимий и три икоса из его 37-го гимна (по изданию Ж. Гросдидье де Матона). Проимий, сейчас называемый кондаком, широко известен, потому что исполняется в церкви при чтении покаянного канона Андрея Критского. Но, как водится, сам кондак намного пространнее и занимательнее. Как многие гимны Романа, он драматизирован и содержит, в частности, речь диавола, возмущенного чудесами Христа.

Ψυχή μου, ψυχή μου, ἀνάστα· τί καθεύδεις; (1)
Τὸ τέλος ἐγγίζει καὶ μέλλεις θορυβεῖσθαι·
ἀνάνηψον οὖν, ἵνα φείσηταί σου Χριστὸς ὁ Θεός,
ὁ πανταχοῦ παρὼν καὶ τὰ πάντα πληρῶν.
(1) Τὸ τοῦ Χριστοῦ ἰατρεῖον βλέπων ἀνεῳγμένον
καὶ τὴν ἐκ τούτου τῷ Ἀδὰμ πηγάζουσαν ὑγείαν,
ἔπαθεν, ἐπλήγη ὁ διάβολος,
καὶ ὡς κινδυνεύων ὠδύρετο,
καὶ τοῖς αὐτοῦ φίλοις ἀνεβόησε· (5)
«Τί ποιήσω τῷ υἱῷ τῆς Μαριάμ;
Κτείνει με ὁ Βηθλεεμίτης, ὁ πανταχοῦ παρὼν καὶ τὰ πάντα πληρῶν.
(2) Ὁ κόσμος ὅλος ἐπλήσθη τῶν αὐτοῦ ἰαμάτων,
κἀγὼ τὰ ἔνδοθεν πονῶ, καὶ μάλιστα ἀκούων
ὅτι καὶ δωρεὰν ἰατρεύθησαν.
Ὁ μὲν γὰρ τὴν λέπραν ἀπέθετο,
ὁ δὲ καὶ τὰς κόρας ἐκομίσατο, (5)
ἄλλος κλίνην ἐπὶ ὤμοισι λαβὼν
χορεύει βοῶν· ‘Ἤγειρέ με ὁ πανταχοῦ <παρὼν καὶ> τὰ πάντα πληρῶν.’
(3) Ὑμεῖς οὖν, φίλοι τῆς ζάλης καὶ ἐχθροὶ τῆς γαλήνης,
τί συμβουλεύετέ μοι νῦν ποιῆσαι τῷ τοιούτῳ;
Δότε λογισμὸν τῇ διανοίᾳ μου·
καὶ γὰρ συνεχύθην, ἀπόλωλα,
οὐδὲν ἐνθυμοῦμαι, οὐ γὰρ δύναμαι· (5)
κατεπλάγην, ἠμαυρώθη μου ὁ νοῦς·
ἐξαίφνης <γὰρ> ἐθάμβησέ με ὁ πανταχοῦ <παρὼν καὶ> τὰ πάντα πληρῶν.» (Romanus Melodus, hymnus 37, 1-3)

Душа моя, душа моя, восстань! Что спишь ты?
Конец приближается и ждет тебя смятение.
Так воспрянь, чтобы пощадил тебя Христос Бог,
Везде пребывающий и все наполняющий.
(1) Врачебницу Христову видя отверстой,
И из нее Адаму потоком льющееся здравие,
Поражен, сокрушен был диавол,
И, опасность чуя, запричитал,
И к друзьям своим воззвал:
«Что мне сделать Сыну Мариам?
Убивает меня Вифлеемлянин
Везде пребывающий и все наполняющий.
(2) Весь мир наполнился Его врачевствами,
И у меня болит нутро, особенно когда я слышу,
Что даром они исцелены.
Один от проказы очистился,
Другой зеницы ока приобрел,
Другой, неся на плечах одр,
Пляшет и поет: «Восставил меня
Везде пребывающий и все наполняющий.
(3) Вы же, друзья бури и враги затишья,
Что посоветуете мне теперь сделать Ему, такому?
Подайте мысль разуму моему.
Ибо я в смятении, я погиб,
Ничего не придумал, ибо не могу.
Сражен я, помрачился мой ум.
Внезапно привел меня в оцепенение
Везде пребывающий и все наполняющий. (перевод мой)
#Роман_Сладкопевец

Свв. Киприан и Иустина. Греческая икона.

Сегодня память свв. Киприана и Иустины, бывшего колдуна и непорочной девы. Я о них уже писала в прошлом году, так что опять-таки ставлю ссылку: https://www.tg-me.com/lateantiquity/362.
Можно посмотреть и посты, следующие за указанным, они также посвящены поэме императрицы Евдокии «О святом Киприане».
Кстати, идея несовместимости христианства с колдовством на поверку оказывается мифом. Недавно слушала интереснейший доклад о египетских христианских заклинаниях, в которых ангелам и святым предлагается расправиться с врагом пишущего, причем все это с богословскими выкладками, так что похоже, что писали это монахи или клирики.
Но сегодня я поставлю гимн Иусты (Иустины) из поэмы Евдокии, при помощи которого она отгоняет беса, посланного ей Киприаном. Интересно, что гимн напоминает скорее языческие гимны с подробным перечислением деяний божества. Но, вероятно, это обусловлено законами жанра (для меня, в частности, это говорит в пользу того, что первична поэтическая версия).

„πάντων δεσπόζων, θεὲ κύδιμε, παιδὸς ἀχράντου
Ἰησοῦ Χριστοῦ γενέτα, ὃς ταρταρόεντα (65)
αἰνοπέλωρον ὄφιν ζοφεραῖς ἐπέδησας ἐν αὐλαῖς,
οὓς δὲ πέδαις ζώγρησεν, ὅλους, κύδιστ’, ἐσάωσας·
ὃς πόλον ἀστερόεντα τανυσσάμενος σέο χειρί,
γῆν δὲ μέσον χάεος νοτίοις νώτοισιν ἐρείσας·
ὁ φλογερὰς δαΐδας πώλοις Τιτῆνος ὀπάσσας, (70)
μήνην ἀργεννὴν δὲ βοόζυγα νυκτὶ τελέσσας·
ὁ βροτὸν ἄνδρα τεῇ μορφῇ τεύξας πανόμοιον,
ὃν παραδεισιάδος θαλίης κορέσασθαι ἄνωγας,
θηρὸς δ’ αἰνοτάτου ὄφεως ὑποθημοσύνῃσιν
εὐδένδροιο πέδοιο λιασθέντα πάλιν αὐτὸς (75)
διζόμενος ἐσάωσας, ἄναξ, ἐλεήμονι θυμῷ,
κείνου δὲ σκόλοπι πληγὴν τεῷ ἐξακέσαο,
Χριστοῦ ἐπωνυμίῃ πάντ’ ἄλγεα τοῦδε καθήρας—
τοῦδε γὰρ εἵνεκα πᾶσα φαείνεται ἀνδροφόρος γῆ,
οὐρανὸς ἐκτετάνυσται, ἀτὰρ χθὼν ἠρήρεισται, (80)
ὕδατα δὲ προχέονται, ὅλη δέ σε μοῦνον ἄνακτα
βαλβὶς παντομέδοντα ἐπίσταται—· ἐλθέ, σάωσον
σῇ κρατερῇ βουλῇ δμωὴν σέο, μὴ δέ με δεινὸς
μῶμος νικήσῃ· σεῦ γὰρ χάριν, ἀφθιτοεργέ,
ἠνεκέως μενέμεν ἐθέλω μάλα παρθένος ἁγνή. (85)
κηρόθι γάρ σε, φέριστε, λίην ἀγάπαζον, Ἰησοῦ,
δέσποτά μευ πολύαινε· σὺ γὰρ πυρσὸν φλεγέθοντα
σεῖο ποθῆς πύρσευσας, ἐμῷ δ’ ἐνεθήκαο θυμῷ.
τὼ νῦν μή ποτε σὴν δμωὴν δαμάσῃς ὑπὸ χεῖρα
ἀντιβίου, στυγεροῖο, ἀθεσμίου, ἀντιθέοιο, (90)
μηδὲ παρ’ ἐξ ἐλθεῖν με, μάκαρ, σέο θέσφατ’ ἐάσῃς,
ἀλλ’ ἀπάλαλκ’ ἀλίτην συνθήμονα, αἰνοσοφιστήν.“ (Eudocia Augusta, De sancto Cypriano, 1, 64-92)

«Боже, Властителю всех, породивший Сына от Девы,
Отче Христа Иисуса, сковавший страшного змия 65
В Тартаре мрачном, его заточивший во тьме преисподней,
Пленников змиевых к жизни воззвавший, Славный Владыко,
Свод многозвездный небес создавший Своею рукою,
Землю вознесший из хаоса и на водах утвердивший,
На колеснице Титана воздвигший пламенный светоч, 70
И серебристой луне подаривший упряжку воловью!
Смертного мужа слепил Ты по образу и по подобью,
В райском цветенье ему заповедал жить, наслаждаясь.
Зверем прельщенного лютым и злыми кознями змия
Благодревесной равнины навек лишенного — снова 75
Спас Ты, Владыко благой, о нем милосердовав духом,
Крестным страданьем Своим его от муки избавил,
Именем славным Христовым от скверн очистил греховных.
Вот почему вся земля муженосная светом сияет,
Небо над нею простерто, стоит незыблемо суша, 80
Воды текучие льются и вся вселенная слышит
Только Тебя одного, Вседержителя, — так заступись же
Волею мощной Своей за рабу Твою, да не паду я
Жертвой хулителя злого. Ведь ради Тебя, о Нетленный
Чистою девой навеки пребыть я усердно желаю. 85
Всем существом я Тебя, Иисусе благий, возлюбила,
Мой многохвальный Владыко! Возжег Ты факел горящий
В сердце моем и тоской по Тебе мою душу исполнил.
Не попусти, чтоб раба Твоя на потеху досталась
Страшному, злому врагу, беззаконнику и богоборцу, 90
О Всеблаженный, не дай от Твоих отступить повелений,
Но отврати от меня зломудрого, лютого татя». (перевод мой)

Императрица Евдокия. Изображение на реверсе монеты.

В прошлый раз мы вспоминали поэму «О св. Киприане», а сегодня день смерти ее автора, императрицы Афинаиды-Евдокии, умершей в 360 г. Последние годы жизни она провела в Палестине. Кирилл Скифопольский, автор житий палестинских подвижников, вспоминает о ней в житии Евфимия Великого, который, по его словам, оказывал на нее большое влияние. Есть у него вот такой рассказ.
«А блаженная Евдокия построила для Христа такое множество церквей, монастырей и богаделен, что не в моих силах и сосчитать. Одна из основанных ею церквей находится напротив монастыря великого Евфимия, в двадцати стадиях, и называется церковью святого Петра. В ней она приказала выкопать большой ров и в дни святой Пятидесятницы явилась, чтобы посмотреть, как идёт работа, а присмотревшись, увидела простирающуюся лавру великого Евфимия и монашеские кельи, рассеянные по пустыне. И сильно растрогалась и вспомнила место из Писания: “сколь возлюбленны домы твои, Иаков, селения твои, Израиль” (Числ. 24, 5.),— и послала игумена церкви святого Стефана, Гавриила, к великому Евфимию, прося, чтобы ей войти и сподобиться его молитвы и поучения. А великий Евфимий передал ей: “Что ты, чадо, заботишься о многом? Я думаю, что еще до зимы ты отойдешь ко Господу. Так постарайся за лето собраться и приготовиться к исходу, и не старайся, пребывая во плоти, поминать меня ни на письме, ни устно, — я говорю о дарах и наследовании. Но когда взойдешь к Владыке всех, там помяни меня, чтобы и меня Он принял с миром, когда пожелает, и как желает Его человеколюбие”. Услышав это, блаженная сильно опечалилась, больше всего потому, что он сказал ей “поминать меня ни на письме, ни устно”, — потому что она хотела оставить ему по завещанию большое содержание. И спешно отправившись в город, и пригласив архиепископа, и поведав, что сказал великий Евфимий, велела освящать ещё незавершённый храм святого первомученика Стефана в пятнадцатый день июня и, назначив ему большой доход, препоручила заботу о нем Гавриилу. И обошла и обновила все основанные ею церкви, и назначила каждой достаточный доход. А когда прошло четыре месяца после освящения, благочестиво и богоугодно предала дух в руце Божии в двадцатый день месяца октября, четырнадцатого индиктиона» (Кирилл Скифопольский, житие Евфимия Великого, гл. 35).

Г. Гийон-Летьер. Филоктет на о. Лемнос. Конец XVIII - начало XIX в.

Недавно мы говорили о том, что Одиссей, согласно одной из версий мифа, умер от раны, нанесенной мечом хвостокола. Другая похожая, и даже как будто симметричная история, связана с другим героем Троянской войны, Филоктетом. Но в один день с этим рассказом не уложиться, так что для начала вспомним о самом Филоктете.
Он упоминается в «Илиаде», в перечне кораблей, как один из греческих вождей, чьи семь кораблей приплыли под Трою, сам же вождь до нее не добрался. Согласно одной версии мифа, его укусила змея, согласно другой, он нечаянно поранился отравленной стрелой, когда-то подаренной ему Гераклом. Рана его была мучительной и настолько зловонной, что его не смогли взять на корабль и оставили на острове Лемнос, где он в беспомощном состоянии и просидел все десять лет войны, поэтому у Гомера больше не упоминается. Зато о нем, в частности, рассказывает Квинт Смирнский.
Уже после гибели Ахилла, когда дела у греков очередной раз зашли в тупик, а битвы затянулись, птицегадатель Калхас сказал, что Трою не взять без помощи Филоктета. И на Лемнос отправилось посольство в составе Одиссея и Диомеда, чтобы убедить Филоктета вернуться. Это было не так просто, потому что тот, как и следовало ожидать, был смертельно обижен на бросивших его «друзей». Но помогла Афина, заставив его забыть обиду, и Филоктет прибыл под Трою, где его очень быстро исцелил врач Подалирий.
Вот как рассказывает об этом Квинт:

Οἳ δ’ <ἄφ>αρ Ἑλλήσποντον ἐπ’ ἰχθυόεντ’ ἀφίκοντο,
ἧχι καὶ ἄλλαι νῆες ἔσαν. Κεχάροντο δ’ Ἀχαιοί, (445)
ὡς ἴδον οὓς ποθέεσκον ἀνὰ στρατόν. Οἳ δ’ ἄρα νηὸς
ἀσπασίως ἀπέβησαν· ἔχεν δ’ ἄρα χεῖρας ἀραιὰς
Ποίαντος θρασὺς υἱὸς ἐπ’ ἀνέρας, οἵ ῥά μιν ἄμφω
λυγρὸν ἐπισκάζοντα ποτὶ χθόνα δῖαν ἄγεσκον
ἀμφοτέρω<ν> κρατερῇσιν ἐπικλι<ν>θέντα χέρεσσιν, (450)
ἠύτ’ ἐνὶ ξυλόχοισιν ἐς ἥμισυ μέχρι κοπεῖσαν
φηγὸν ὑφ’ ὑλοτόμοιο βίης, ἢ πίονα πεύκην
τυτθὸν ἔθ’ ἑστηυῖαν, ὅσον λίπε δρυτόμος ἀνὴρ
πρέμνου ὑποτμήγων λιπαρὸν δάος, ὄφρα πέληται
πίσσα πυρὶ δμηθεῖσα κατ’ οὔρεα, τὴν δ’ ἀλεγεινῶς (455)
ἀχθομένην ἄνεμός <τε> καὶ ἀδρανίη ποτικλίνει
ἔρνεσιν εὐθαλέεσσι, φέρουσι δέ μιν βαρέουσαν· (456a)
ὣς ἄρ’ ὑπ’ ἀτλήτῳ βεβαρημένον ἄλγεϊ φῶτα (457)
θαρσαλέοι ἥρωες ἐπικλι<ν>θέντα φέρεσκον
Ἀργείων ἐς ὅμιλον ἀρήιον. Οἳ δ’ ἐσιδόντες
ᾤκτειραν μάλα πάντες ἑκηβόλον ἀνέρα λυγρῷ (460)
ἕλκεϊ τειρόμενον. Τὸν δὲ στερεὸν καὶ ἄνουσον
ὠκύτερον ποίησε νοήματος αἰψηροῖο
ἶσος ἐπουρανίοις Ποδαλείριος, εὖ μὲν ὕπερθε
πάσσων φάρμακα πολλὰ καθ’ ἕλκεος, εὖ δὲ κικλήσκων
οὔνομα πατρὸς ἑοῖο· θοῶς δ’ ἰάχησαν Ἀχαιοὶ (465)
πάντες κυδαίνοντες ὁμῶς Ἀσκληπιοῦ υἷα.
Καί μιν φαιδρύναντο καὶ ἀμφὶς ἔχρισαν ἐλαίῳ
προφρονέως. Ὀλοὴ δὲ κατηφείη καὶ ὀιζὺς
ἀθανάτων ἰότητι κατέφθιτο· <τ>οὶ δ’ ἀνὰ θυμὸν
τέρποντ’ εἰσορόωντες· ὃ δ’ ἄμπνυεν ἐκ κακότητος· (470)
ἀχροίῃ γὰρ ἔρευθος ἐπήλυθεν, ἀργαλέῃ δὲ
ἀδρανίῃ μέγα κάρτος· ἀέξετο δ’ ἅψεα πάντα.
Ὡς δ’ ὁπότ’ ἀλδαίνηται ἔπι σταχύεσσιν ἄρουρα,
ἥν τε πάρος φθινύθουσαν ἐπέκλυσε χείματος αἰνοῦ
ὄμβρος ἐπιβρίσας, ἣ δ’ ἀλθομένη ἀνέμοισι (475)
μειδιάᾳ τεθαλυῖα πολυκμήτῳ ἐν ἀλωῇ·
ὣς ἄρα τειρομένοιο Φιλοκτήταο πάροιθε
πᾶν δέμας αἶψ’ ἀνέθηλεν· † ἐυτρόχῳ δ’ ἐνὶ κοίλῃ †
κάλλιπε κήδεα πάντα τά οἱ περιδάμνατο θυμόν.
Ἀργεῖοι δ’ ὁρόωντες ἅτ’ ἐκ θανάτου ἀνιόντα (480)
ἀνέρα θαυμάζεσκον· ἔφαντο γὰρ ἔμμεναι ἔργον
ἀθανάτων· τὸ δ’ ἄρ’ ἦεν ἐτήτυμον ὡς ἐνόησαν·
καὶ γάρ οἱ μέγεθός τε καὶ ἀγλαΐην κατέχευεν
ἐσθλὴ Τριτογένεια, φάνεν δέ ἑ οἷος ἔην περ
τὸ πρὶν ἐν Ἀργείοισι πάρος κακότητι δαμῆναι. (485)

Скоро обильного рыбой достигли послы Геллеспонта,
445 где остальные на бреге ахейцев суда дожидались.
С радостью в стане взирали, как те, в ком нуждалось всё войско,
к лагерю шли с корабля: исхудавшими обнял руками
отпрыск Пеанта отважный обоих своих провожатых,
те же, нетвердо ступавшего вмиг на священную землю
450 в дланях могучих вдвоем отнесли злополучного мужа.
Так же в чащобе глухой рассечённый рукой лесоруба
дуб одинокий стоит или тело сосны маслянистой,
после того как оставит его дровосек, надрубивши
около самых корней, чтоб под действием пламени злого
455 вышла наружу смола: беспрерывно сгибаемо ветром,
[456a] ветви не в силах свои оторвать от земли хоть немного.