Три грации. Мозаика из Археологического музея Барселоны.

Сегодня нашему каналу исполняется год. Благодарю всех читателей, особенно тех, кто присоединился с самого начала и остается с нами, и тех, кто не только читает, но и реагирует на прочитанное. За год удалось рассказать о многих вещах, но еще есть такие поэты, которых я даже не успела упомянуть, и темы, которых не затрагивала. Так что материал не иссякает, было бы только желание его преподносить. Ответная реакция этому помогает, так что не скупитесь на лайки, хотя, конечно, никого не неволю.

Чтобы замкнуть круг, вернемся сегодня к тому, с чего начинали год назад: к анакреонтическим стихотворениям о весне, и сегодня предлагаю вашему вниманию небольшое стихотворение Иоанна Газского (VI в.).

Ζεφύρου πνέοντος αὔραις
Χαρίτων θάλος δοκεύω·
ῥοδέης ἅπαντα χαίτης
Παφίης γέμουσιν ἄλση.

Ὁ δ’ Ἔρως σοφῷ βελέμνῳ 5
φύσιν εἰς φύσιν συνάπτει,
ἵνα μὴ χανοῦσα λήθη
γένος ἐκ γένους καλύψῃ.

Φιλοτερπέες δὲ μολπαὶ
Διονυσίαις ἐν ὥραις 10
ἔαρος νέον φανέντος
νοεραῖς πνέουσι Μούσαις.

Χλοερῶν ὕπερθε δένδρων
μέλος ὄρνεον λιγαίνει,
δεδονημένη δὲ πᾶσα 15
φύσις εἰς ἔαρ χορεύει.

Σοφίης ἄναξ Ἀπόλλων
φαέθων ἔλαμψε φέγγος,
ὑπερήμενος δὲ πώλοις
γλυκερὸν φάος προσαύξει. 20

Δότε μοι ῥόδον Κυθήρης,
ἀγέλαι σοφῆς μελίττης,
ἵνα Κύπριδος γελώσης
μέλος εἰς ῥόδον τινάξω. (Io. Gaz. carm. 4)

В дуновениях Зефира
Жду Харит и их цветенья.
Роз обильными кудрями
Рощи Пафии покрылись.

А Эрот стрелою мудрой
Две природы сопрягает,
Чтоб в забвение не канул
Род людской, все поколенья.

Усладительные песни
В эту пору Диониса 10
Вместе с новою весною
Дышат мысленною Музой.

На ветвях древес зеленых
Птичьи песни зазвенели,
В возбуждении природа
Хоровод ведет весенний.

Феб, премудрости владыка,
Свет сияющий возжег нам,
Колесницу направляя,
Светоч сладостный приносит. 20

Дайте розу мне Киферы,
Вереницы пчел премудрых,
Чтоб, Киприды смех услышав,
Песнь о розе возгласил я. (перевод мой)

Гончие. Скульптура из Ланувия (Лаций), I-II вв. Британский музей.

Сегодня обратимся к «Кинегетике», поэме Оппиана из Апамеи, которого часто называют Псевдо-Оппианом. Она посвящена отнюдь не только псовой охоте, и даже вообще не только охоте, но сейчас мы посмотрим, что этот автор говорит именно о собаках. Поскольку я не только филолог, но и собачница с большим стажем, пробовавшая себя и в роли заводчика, мне очень близко то, что рассказ его приурочен к весне. Весна, на мой взгляд, – лучшее время, чтобы брать щенка, ну, а чтобы владелец мог его взять, заводчик должен позаботиться о его появлении на свет. И советы Оппиана вполне разумны (за исключением подбора молока). Правда, в какой мере собаководом был сам поэт, мы не знаем, но он мог пользоваться «Кинегетиками» Ксенофонта, Арриана, а возможно, и другими руководствами.

…ἀτὰρ κατάβηθι, φίλη φρήν,
οἶμον ἐπὶ σκυλάκων· τόσσοι δ’ ἐπὶ πᾶσι κύνεσσιν
ἔξοχ’ ἀρίζηλοι, μάλα τ’ ἀγρευτῆρσι μέλονται, (370)
Παίονες, Αὐσόνιοι, Κᾶρες, Θρήϊκες, Ἴβηρες,
Ἀρκάδες, Ἀργεῖοι, Λακεδαιμόνιοι, Τεγεῆται,
Σαυρομάται, Κελτοί, Κρῆτες, Μάγνητες, Ἀμοργοί,
ὅσσοι τ’ Αἰγύπτοιο πολυψαμάθοισιν ἐπ’ ὄχθαις
βουκολίων οὖροι, Λοκροί, χαροποί τε Μολοσσοί. (375)
Εἰ δέ νύ τοι κεράσαι φίλον ἔπλετο δοιὰ γένεθλα,
εἴαρι μὲν πρώτιστα λέχος πόρσυνε κύνεσσιν·

Ἔθνεα σοὶ δὲ κυνῶν θαλαμηπολέοντι μελέσθω
ἄρμενά τ’ ἀλλήλοισιν ἐοικότα τ’ ἔξοχα φῦλα.
Ἀρκάδας Ἠλείοις ἐπιμίσγεο, Παίοσι Κρῆτας, (395)
Κᾶρας Θρηϊκίοις, Τυρσηνὰ γένεθλα Λάκωσι,
Σαρματικόν τε πόσιν φορέοις πρὸς Ἰβηρίδα νύμφην.
ὧδε μὲν εὖ κεράσειας· ἀτὰρ πολὺ φέρτατα πάντων
φῦλα μένειν μονόφυλα, τὰ δ’ ἔξοχα τεκμήραντο
ἄνδρες ἐπακτῆρες· τὰ δὲ μυρία φῦλα πέλονται, (400)
τῶν ἀμόθεν μορφαί τε καὶ εἴδεα τοῖα πελέσθω.
Εἰ δέ νύ τοι πινυτὴ σκυλακοτροφίη μεμέληται,
μήποτ’ ἀμέλγεσθαι σκύλακας νεοθηλέϊ μαζῷ
αἰγῶν ἢ προβάτων, μηδ’ οἰκιδίῃσι κύνεσσιν·
ἦ γάρ τοι νωθροί τε καὶ οὐτιδανοὶ βαρύθοιεν·
ἀλλ’ ἐλάφων ἤ που μαζῷ τιθασοῖο λεαίνης (440)
ἤ που δορκαλίδων ἢ νυκτιπόροιο λυκαίνης·
ὧδε γὰρ ἂν κρατερούς τε καὶ ὠκέας ἔξοχα θείης,
εἰδομένους αὐτῇσι γαλακτοφόροισι τιθήναις.
Αὐτὰρ νηπιάχοισιν ἐπ’ οὐνόματα σκυλάκεσσι
βαιὰ τίθει, θοὰ πάντα, θοὴν ἵνα βάξιν ἀκούῃ. (445)
ἵπποισι κρατεροῖσι δ’ ὁμήθεες ἀγρευτῆρσιν
ἐξέτι νηπιάχων ἔστων, μερόπεσσί τε πᾶσιν
ἠθάδιοι φίλιοί τε, μόνοισι δὲ θήρεσιν ἐχθροί.
μηδ’ ὑλάαν ἐθέλοιεν· ἐπεὶ μάλα θηρευτῆρσι
σιγὴ τέθμιός ἐστι, πανέξοχα δ’ ἰχνευτῆρσιν. (Oppianus, Cynegetica, 1, 368-377; 393-400; 436-450)

…Теперь же, о милое сердце,
Будем о псах говорить. Во всем их роде собачьем
Нет для охоты ценней и нет храбрее и лучше 370
Псов пеонийских, карийских, фракийских, авзонян, иберов,
Также аркадских, аргивских, лакедемонийских, тегейских,
Кельтских и критских, аморгских, еще магнезийских и скифских,
Тех, что стада выпасают на землях песчаных Египта,
Также локрийских собак и голубоглазых молоссов. 375
Если от разных пород получить ты намерен потомство,
Ранней весной тебе надо случать собак меж собою…

…Если ты хочешь собак повязать, тогда позаботься,
Чтобы породы их между собой хорошо сочетались.
Можно аркадских случить и элейских, пеонских и критских, 395
Также карийских с фракийскими, с тускскими псами - лаконских,
Если сарматский жених, - иберийской подходит невесте.
Крови такие ложатся отлично. Но все-таки лучше
Чистопородных собак разводить. Любой тебе скажет
Это охотник. Собачьих пород на земле мириады. 400

Если ты сведущ и в том, как растить щеняток подсосных,
Знаешь, что им молоко не всякое в пищу годится.
Не подойдет ни овечье, ни козье, ни даже собачье, -
Их оно сделает слабыми или тяжелыми слишком.
Лучше оленихи брать молоко, или львицы кормящей, 440
Или газели, иль также блуждающей ночью волчицы.
Пища такая щенят наделит быстротою и силой, -
Будут подобны они своим кормилицам диким.
Клички же надо давать собакам в возрасте нежном.
Пусть они краткими будут, звучат и быстро, и четко. 445
С раннего возраста пусть к лошадям щенки привыкают,
Также к охотникам, да и ко всем окружающим людям
Будут пускай дружелюбны, вражду к зверям лишь питают.
Пусть отучаются лаять. Охотникам необходимо,
Чтоб тишина сохранялась, а более всех – следопытам. (перевод мой)

Похищение Прозерпины. Фронтальная панель саркофага (III в.). Вена, музей истории искусств.

Сегодня день весеннего равноденствия, который по праву можно считать днем настоящего наступления весны, с чем я вас и поздравляю. И сегодня мы обратимся к «Похищению Прозерпины», прекрасной весенней поэме Клавдиана, написанной в конце IV в. Возможно, это первая поэма будущего придворного поэта, чей талант был несоразмерно велик в сравнении с личностью императора Гонория, которого ему пришлось прославлять.
Сюжет, надеюсь, известен. Приводимый отрывок повествует о самом похищении. Драма разворачивается среди цветущих весенних лугов Сицилии, именно с этим связано упоминание гиганта Энкелада, в гигантомахии сраженного Афиной-Минервой и погребенного под Этной. Но здесь и сама Минерва вместе с другими девушками собирает цветы.
В отрывке упоминаются города, о которых мы недавно говорили: и изобилующая медом Гибла, и Амиклы, которые здесь вспоминаются как родина юноши Гиацинта.
Клавдиан широко использует антономасию, замену имени собственного на характеристику лица. Эти мини-загадки, обычно несложные для знатоков мифологии, очень любили позднеантичные поэты и их читатели. Но на всякий случай скажу, что Пафийская богиня – это Венера, Делий – Аполлон, Дит и третий наследник Сатурна – Аид-Плутон, который «взыскует братнина царства», т.е. вторгается на землю, во владения брата Юпитера.

…Varios tum cetera saltus
invasere cohors. Credas examina fundi
Hyblaeum raptura thymum, cum cerea reges 125
castra movent fagique cava dimissus ab alvo
mellifer electis exercitus obstrepit herbis.
Pratorum spoliatur honos: haec lilia fuscis
intexit violis, hanc mollis amaracus ornat,
haec graditur stellata rosis, haec alba ligustris. 130
Te quoque flebilibus maerens, Hyacinthe, figuris
Narcissumque metunt, nunc inclita germina veris,
praestantes olim pueros. Tu natus Amyclis,
hunc Helicon genuit. Disci te perculit error,
hunc fontis decepit amor. Te fronte recussa 135
Delius, hunc fracta Cephisus harundine luget.
Aestuat ante alias avido fervore legendi
frugiferae spes una deae. Nunc vimine texto
ridentes calathos spoliis agrestibus implet,
nunc sociat flores seseque ignara coronat, 140
augurium fatale tori. Quin ipsa tubarum
armorumque potens dextram, qua fortia turbat
agmina, qua stabiles portas et moenia vellit,
iam levibus laxat studiis hastamque reponit
insuetisque docet galeam mitescere sertis. 145
Ferratus lascivit apex horrorque recessit
Martius et cristae pacato fulgure vernant.
Nec quae Parthenium canibus scrutatur odoris
aspernata choros libertatemque comarum
iniecta voluit tantum frenare corona. 150
Talia virgineo passim dum more geruntur,
ecce repens mugire fragor, confligere turres
pronaque vibratis radicibus oppida verti.
Causa latet. Dubios agnovit sola tumultus
diva Paphi mixtoque metu perterrita gaudet. 155
Iamque per anfractus animarum rector opacos
sub terris quaerebat iter gravibusque gementem
Enceladum calcabat equis. Immania findunt
membra rotae pressaque Gigas cervice laborat
Sicaniam cum Dite ferens temptatque moveri 160
debilis et fessis serpentibus impedit axem:
fumida sulphureo praelabitur orbita dorso.
Ac velut occultus securum pergit in hostem
miles et effossi subter fundamina campi
transilit inclusos arcano limite muros, 165
turbaque deceptas victrix erumpit in arces
terrigenas imitata viros: sic tertius heres
Saturni latebrosa vagis rimatur habenis
devia fraternum cupiens exire sub orbem. (Claudianus, De raptu Proserpinae, 2, 123-169)

Мчатся веселой гурьбой — так пчел над гиблейским тимьяном
125 Рой рассыпается вмиг, когда разбудит царица
Сотовый стан — и летит из чрева дуплистого бука
Полк медоносный, жужжа средь трав, нектаром богатых.
Так обирают они наряд луговой; и фиалки
Лилий темнят белизну, с душистым сплетясь майораном,
130 Розой алеет венок, светлеет таволгой сладкой.
Здесь и ты, Гиацинт, в печальном образе скорбный,
Здесь и Нарцисс, красой преславный средь отроков древле,
Ныне — средь вешних цветов. Тебя Амиклы вскормили,
Он Геликоном рожден, ты диском неверным загублен,

135 Он — обманом ручья, тебя с челом помраченным
Делий оплакал, его — камыш поникший Кефиса.
Жадно к цветам устремясь, богини Дщерь плодоносной
Всех обгоняет подруг: сплетя корзинку из гибких
Лоз, наполняет ее, смеясь, полевою добычей
140 И пестроцветным венком венчает себя простодушно,
Знаменьем вещим судьбы. А та, что средь битвы гремящей
Властвует, та, что полки устрашает отважные, дланью
Мощною стены круша, ломая врата крепостные,
Ныне, отбросив копье, предается легким забавам
145 И непривычным венком шелом обвивает суровый —
Вот железный шишак расцвел, покинутый Марсом
Грозным, и нежной весной укрощенное блещет забрало.
Даже и та, что, презрев хоровод, в лесах парфенийских
Рыщет со сворою псов, главу в растрепанных кудрях
150 Жаждет скорей увенчать красой короны цветущей —
Так проводят они в забавах девичьих время.
Вдруг грохочущий рев потряс башненосные стены,
Дрожью объяв города и трепетом землю колебля.
Всем загадочен гром внезапный и только богине
155 Внятен Пафийской, страх и радость ей в душу вселяя,
А средь подземных пещер уже возница во мраке
Путь отыскал — и стон исторгла грудь Энкелада,
Попрана конских копыт ударами: бременем грузным
Давят колеса, дробя Гиганта крепкие кости,
160 Хочет пленник вздохнуть под тяжестью Дита, бессильно
Змеями ветхими ось колесницы сломить порываясь —
Серный дым колея источает на раненом теле.
Словно во мраке ночном следит за врагом безмятежным
Воин и, сделав подкоп под крепкой стеной крепостною,
165 Тайной тропинкою внутрь вползает, никем не замечен,
И, уподобясь мужам земнородным, победным обманом
Город смятенный берет — вот так в глубинах сокрытых
Хлещет упругим бичом наследник третий Сатурна,
Землю рыхля над собой, взыскуя братнина царства. (пер. Е. Рабинович)

Св. Кесарий Назианзин. Икона с просторов интернета.

Сегодня в православной церкви празднуется память Кесария Назианзина (ок. 331-368), младшего брата знаменитого Григория. Думаю, что если бы не брат, Кесарий не попал бы в святые, потому что благочестие его вызывало вопросы уже у современников, хотя, несомненно, он был яркой личностью и даже, возможно, предметом тайной зависти брата. Кесарий сделал блестящую карьеру: уже в молодые годы он стал придворным врачом, а затем продолжил подниматься по служебной лестнице, занимая достаточно высокие должности квестора и комита священных щедрот. Вероятно, ему светила и почетная консульская должность, но в 368 г. он оказался в эпицентре сильного землетрясения, и, хотя уцелел в самом землетрясении, вскоре заболел и умер.
Григорий посвятил его памяти прозаическое слово, в котором доказывал, что брат никогда не отступал от христианской веры, а также вспоминал его в своих стихах. Однако больше всего сетует он на то, что его самого терзают безжалостные кредиторы брата, в то время как большая часть его состояния погибла во время землетрясения. Похоже, благочестивый Кесарий жил на широкую ногу и ни в чем себе не отказывал. Впрочем, по-человечески он, видимо, был очень обаятелен.

Ἀλλὰ τὰ μέν κ’ ἐπιεικτά. Τὸ δ’ ἄλγιον ἕλκος ἔμοι γε,
Ὅσσα κασιγνήτοιο βίον ἀπὸ τόνδε λιπόντος
Ἔτλην, καὶ παθέειν ἔτι γ’ ἔλπομαι. Οἱ γὰρ ἀέλπτοις (10)
Πήμασιν ἐμπελάσαντες, ἀρείονα οὐ δοκέουσι.
(983) Τοῦ μὲν ἐγὼ ζώοντος, ἔχον κλέος οἷον ἀπ’ ἄλλων.
Οὐ γὰρ ἐμάς ποτε πλοῦτος ἕλε φρένας, οὐδέ τις ἀλκή.
Ἄλγεα δὲ, στοναχάς τε, ἐπεὶ θάνε, μοῦνος ἐδέγμην.
Χρήματα δ’ ὅσσ’ ἐπέπαστο, τὰ μὲν λάβε γαῖα χανοῦσα,
Νικαίη βρασμοῖσιν ὅτ’ ἤριπεν· ἄλλα δ’ ἀλιτρῶν (5)
Ἁρπάγδην παλάμῃσιν, ἑλώρια θήκατο δαίμων.
Αὐτὸς δὲ κρυφθεὶς μόρον ἔκφυγεν, οὐρανίοιο
Χεῖρα Θεοῦ τανύσαντος ὑπὲρ τέγος, ἔνθαπερ ἦεν.
Ὤ μοι Καισαρίοιο! Πάρος γε μὲν ἐν βασιλείοις
Ἀστὴρ ὥς τις ἔλαμπες ἑωσφόρος, οὔνομα σεμνὸν, (10)
Ἄκρα φέρων σοφίης τε καὶ ἤθεος ἱμερόεντος,
Καὶ πολλοῖς σθεναροῖς τε φίλοις κομόων ἑτάροισι.
(984) Πολλοῖς μὲν μογερῶν ἄκος εὕραο σώμασι νούσων·
Πολλοῖς δ’ αὖ πενίης λύσιν ὤπασας, αἴσιμα ῥέζων.
Νῦν δὲ θανὼν, πολλοὺς κόρεσας κύνας, οἵ μ’ ὑλάουσι
Πάντοθεν ἑσταμένοι· πηῶν δέ μοι οὔτις ἀρήγει. (Gregorius Nazianzenus, Carmina, 2, 1, 1, 165-184)

…Только все это терпимо. Моя же рана больнее: 165
После того, как умер мой брат, состоянье оставив,
Что претерпел я, и что предстоит еще! Я ведь предвидел,
С чем мне придется столкнуться, и лучшего не ожидал уж.
Правда, при жизни его мне многие честь воздавали.
Только меня не пленяли нимало ни власть, ни богатство. 170
А уж как умер, один я вкусил и боль, и стенанья.
Часть состоянья его земля поглотила, разверзшись,
В час, как, вскипев, Никея обрушилась. А остальное
По наущению беса грабителям злобным досталось.
Сам он, однако, от смерти спасен был: Отец наш небесный 175
Руку благую простер над кровлей, где он укрывался.
О мой несчастный Кесарий! Как был ты в царских чертогах,
Утренней уподоблялся звезде сияньем: именем славным,
Нравом приветливым ты обладал и высоким искусством,
Много друзей, хороших и сильных, тебя окружало, 180
Многих из них исцелить ты сумел от тяжких болезней,
Многих от бедности спас, всегда поступая по чести.
Ныне ж, как умер, добычею псов ты стал: окружили
С лаем меня отовсюду, и кто теперь мне поможет? (перевод мой)

Цветы, мозаика из Ватикана.

Сегодня предлагаю вашему вниманию три небольших весенних стихотворения из Латинской антологии. Все они посвящены розам, которые в Средиземноморье цветут и весной. В рукописной традиции они приписывались поэту Флору, но, видимо, это ошибка, вызванная самим текстом: перифраз floris opus (вместо flores), «цветы» в 87-й эпиграмме прочли как имя поэта. Поэты с таким именем действительно были, но здесь это явно не подпись. Как и в «Ночном празднестве Венеры», роза в этих эпиграммах не просто цветок, но метафора молодой девушки, а сад – все тот же сад Венеры.

1
O, quales ego mane rosas procedere vidi!
nascebantur adhuc neque erat par omnibus aetas.
prima papillatos ducebat tecta corymbos,
altera puniceos apices umbone levabat,
5tertia iam totum calathi patefecerat orbem,
quarta simul nituit nudati germine floris.
dum levat una caput dumque explicat altera nodum,
sic, dum virgineus pudor exsinuatur amictu,
ne pereant lege mane rosas: cito virgo senescit.
2
Hortus erat Veneris, roseis circumdatus herbis,
gratus ager dominae, quem qui vidisset amaret.
dum puer hic passim properat decerpere flores
et velare comas, spina libavit acuta
5marmoreos digitos: mox ut dolor attigit artus
sanguineamque manum, tinxit sua lumina gutta.
pervenit ad matrem frendens defertque querellas:
"unde rosae, mater, coeperunt esse nocentes?
unde tui flores pugnare latentibus armis?
10bella gerunt mecum. floris color et cruor unum est!"
3
Venerunt aliquando rosae. per veris amoeni
ingenium una dies ostendit spicula florum,
altera pyramidas nodo maiore tumentes,
tertia iam calathos, totum lux quarta peregit
5floris opus. pereunt hodie nisi mane leguntur. (Anthologia latina, 84, 86, 87)

1
Что за розы сегодня, я видел, в саду распускались!
Только рождались они, но возрастом были не равны.
Веткой зеленой одна подымала набухшие почки,
Из-под плаща обнажала багряное темя другая,
5 Третья круглила свою лепестками полную чашу,
Ранняя зрелость уже приметно кралась к четвертой.
Эту, набухшую почкой, и ту, что узлы распускает,
Девичья прелесть пока под одеждой тяжелой таится,
Чтоб не осыпалась, срежь поутру: скоро старится дева. (пер. С. Кондратьева)
2
Сад возрастила Венера, кустами роз огражденный;
Был он владычице люб любовью, сражающей сердце,
Отрок сюда, заглядевшись, пришел за цветами и кудри
Думал украсить венком; но острый шип незаметно
5 Ранил мраморный пальчик. Как только острою болью
Руку свело и капелькой крови окрасилась кожа,
С горькою жалобой он побежал к своей матери милой:
«Что это, мать, так неласковы нынче сделались розы?
Что это скрытым оружьем язвит твой кустарник любимый?
10 Он враждует со мной, и вид его крови подобен». (пер. С. Кондратьева)
3
Вот наконец и розы в цвету. Вдохновляясь весною,
В первый день острия лепестков прорезаются к свету,
В день второй набухает бутон и встает пирамидой,
В третий день раскрываются чашечки; а на четвертый
5 Кругу цветенья конец: сорви, чтоб они не погибли! (пер. М. Гаспарова)
#эпиграммы #Латинская_антология #Pervigilium_Veneris

"Альдобрандинская свадьба" - римская фреска, хранящаяся в Ватиканской библиотеке. Согласно одной из версий, она изображает свадьбу Пелея и Фетиды.

Почему-то до сих пор я обходила вниманием поэта Коллуфа. Он происходил из египетского Ликополя, жил на рубеже V-VI вв., и в это время ожесточенных христологических споров писал мифологические и исторические поэмы. По названиям известны его поэмы “О Калидонской охоте” и “О персах”, уцелела же только маленькая, всего около 400 стихов, поэма «Похищение Елены», в которой автор очередной раз задается вопросом о причинах Троянской войны. Ответ не нов, но вполне правдоподобен: корнем зла становится цепь обид и ни перед чем не останавливающаяся жажда отмщения. Первое и главное звено в этой цепи – обида богини раздора Эриды, которую всего-то не позвали на празднуемую свадьбу Пелея и Фетиды. Вот отрывок, посвященный ей.

πᾶσα δὲ κυδαίνουσα θεῶν ἔσπευσε γενέθλη (20)
αὐτοκασιγνήτην λευκώλενον Ἀμφιτρίτης,
Ζεὺς μὲν ἀπ’ Οὐλύμποιο, Ποσειδάων δὲ θαλάσσης·
ἐκ δὲ Μελισσήεντος ἀπ’ εὐόδμου Ἑλικῶνος
Μουσάων λιγύφωνον ἄγων χορὸν ἦλθεν Ἀπόλλων·
χρυσείοις δ’ ἑκάτερθε τινασσόμενος πλοκάμοισι (25)
βότρυς ἀκερσεκόμης ζεφύρῳ στυφελίζετο χαίτης.
τὸν δὲ μεθ’ ὡμάρτησε κασιγνήτη Διὸς Ἥρη.
οὐδ’ αὐτὴ βασίλεια καὶ ἁρμονίης Ἀφροδίτη
ἐρχομένη δήθυνεν ἐς ἄλσεα Κενταύροιο.
καὶ στέφος ἀσκήσασα γαμήλιον ἤλυθε Πειθώ, (30)
τοξευτῆρος Ἔρωτος ἐλαφρίζουσα φαρέτρην.
καὶ βριαρὴν τρυφάλειαν ἀπὸ κροτάφοιο μεθεῖσα
ἐς γάμον ὡμάρτησε γάμων ἀδίδακτος Ἀθήνη.
οὐδὲ κασιγνήτη Λητωιὰς Ἀπόλλωνος
Ἄρτεμις ἠτίμησε καὶ ἀγροτέρη περ ἐοῦσα. (35)
οἷος δ’ οὐ κυνέην, οὐ δήιον ἔγχος ἀείρων
ἐς δόμον Ἡφαίστοιο σιδήρεος ἔρχεται Ἄρης,
τοῖος ἄτερ θώρηκος, ἄτερ θηκτοῖο σιδήρου
μειδιόων ἐχόρευεν. Ἔριν δ’ ἀγέραστον ἐάσας
οὐ Χείρων ἀλέγιζε καὶ οὐκ ἐμπάζετο Πηλεύς. (40)
ἡ δ’ ἅτε βησσήεντος ἀποπλαγχθεῖσα νομοῖο
πόρτις ἐρημαίῃσιν ἐνὶ ξυλόχοισιν ἀλᾶται
φοινήεντι μύωπι, βοῶν ἐλατῆρι, τυπεῖσα·
τοῖα βαρυζήλοισιν Ἔρις πληγῇσι δαμεῖσα
πλάζετο μαστεύουσα, θεῶν πῶς δαῖτας ὀρίνοι. (45)
πολλάκι δ’ εὐλάιγγος ἀπὸ κλισμοῖο θοροῦσα
ἵστατο καὶ παλίνορσος ἐφέζετο· χειρὶ δὲ γαίης
οὔδεϊ κόλπον ἄραξε καὶ οὐκ ἐφράσσατο πέτρην·
ἤθελεν ὀρφναίων γυάλων κληῖδας ἀνεῖσα,
ἐκ χθονίων Τιτῆνας ἀναστήσασα βερέθρων (50)
οὐρανὸν ὑψιμέδοντος ἀιστῶσαι Διὸς ἕδρην.
ἤθελεν ἠχήεντα πυρὸς πρηστῆρα τινάσσειν,
Ἡφαίστῳ δ’ ὑπόεικεν ἀμαιμακέτη περ ἐοῦσα,
καὶ πυρὸς ἀσβέστοιο καὶ ὀπτευτῆρι σιδήρου.
καὶ σακέων βαρύδουπον ἐμήσατο κόμπον ἀράσσειν, (55)
εἴ ποτε δειμαίνοντες ἀναθρῴσκοιεν ἰωήν·
ἀλλὰ καὶ ὁπλοτέρης δολίης ἀνεχάσσατο βουλῆς
Ἄρεα δειμαίνουσα, σιδήρεον ἀσπιδιώτην.
ἤδη δ’ Ἑσπερίδων χρυσέων ἐμνήσατο μήλων·
ἔνθεν Ἔρις, πολέμοιο προάγγελον ἔρνος ἑλοῦσα (60)
μῆλον, ἀριζήλων ἐφράσσατο δήνεα μόχθων.
χειρὶ δὲ δινήσασα μόθου πρωτόσπορον ἀρχὴν
ἐς θαλίην ἔρριψε, χορὸν δ’ ὤρινε θεάων. (Colluthus. Raptio Helenae, 20-63)
Славное племя богов на свадьбу дружно спешило, 20
Чтобы почтить белолокотную сестру Амфитриты.
Зевс устремился с Олимпа, из моря пришел Посейдаон;
Из Мелиссента, со склонов душистых горы Геликона,
Хор сладкогласнейший Муз привел Аполлон-предводитель,
Локонами золотыми туда и сюда потрясал он; 25
Пышную гриву трепало, как гроздь, дуновенье Зефира.
Следом за ним шла Зевса сестра, владычица Гера.
И не замедлила быть Афродита, царица соитий,
В рощи кентавра она скорей поспешила на праздник.
Брачный сработав венец, Пейто на свадьбу явилась 30
Помощь подать неустанным трудам стреловержца-Эрота.
И ужасный шелом с висков совлекши, решила
Брака почтить торжество не знавшая брака Афина.
Также сестра Аполлона и дочь Лето, Артемида,
Хоть и дика она нравом, но праздником не погнушалась. 35
И не в шлеме собачьем, не длинным копьем потрясая, -
Точно к Гефесту под кров, Арес железный явился.
Был он без панциря, - да! - и был без железного шлема,
И, улыбаясь, плясал. Одну лишь только Эриду
Не пригласил ни Хирон, ни Пелей о ней не подумал. 40
Словно телица в долине лесной, отбившись от стада,
Долго блуждает в смятенье одна по зарослям диким,
Если ужалит гонитель коров ее, овод кровавый , -
Так и Эрида, терзаясь в душе своей завистью тяжкой,
Всех сторонясь, искала, чем можно смутить торжество их. 45
Часто она, вскочив, оставив трон драгоценный.
Вдруг опускалась на землю потом, ногтями терзая
#Коллуф

Почву – лоно земное, и острых камней не боялась.
Если б ей в руки попали ключи от пещер преисподних,
Верно, титанов восставить из бездн была бы готова, 50
Лишь бы небесный престол сокрушить промыслителя-Зевса.
Жаждала дланью своей перун сотрясать многозвучный
И дать дорогу Гефесту, - хотя и непобедима, -
Ибо огня негасимого он господин и железа.
Тяжкогремящих щитов желала стук она слышать, 55
Чтоб породил в свой черед он ужаса вопли и страха.
Все ж показалась ей наилучшею хитрость иная,
Ибо Ареса, железного стража, она убоялась.
Вспомнила тут о плодах Гесперид золотых, сокровенных,
Дева-Эрида и тотчас решила, что вестником брани 60
Яблоко станет, что в нем будет семя всех подвигов ратных.
И, размахнувшись, она изначальный повод сражений
В сонм богинь метнула рукой, смутив их собранье. (перевод мой)
#Коллуф

Апрель. Календарная мозаика из Эль-Джема; Археологический музей Сусса.

Марс и Венера. Фреска из Помпей. I в. н.э.