​Вот пишут мои литературные коллеги «В процессе церемонии к списку добавились Татьяна Замировская, Кирилл Рябов и Денис Соболев», и может сложиться ощущение, что они сами собой зашли в лонг «Ясной Поляны». На самом деле хорошие люди несколько месяцев работали с сотней-другой заявок, чтобы отобрать их, а потом протащить в список в лучшем смысле консервативной литературной премии. За Соболева не скажу, но за Рябова и Замировскую достоверно. Конечно, соотношение 2/35 легко обесценить, но я вам не советую. И ещё: вот уже три года я из первого ряда наблюдаю, как премия «Ясная Поляна» делает осторожные, но очень заметные шаги в сторону технологий (покажите мне сайт литературной премии лучше), вовлечения читателей (книжный Инстаграм-клуб и ежегодный марафон чтения #книгинаполяне), и расширения оптики — привлечение в этом году к отбору критиков и блогеров не на финальном пиар-этапе, а у самых истоков работы с заявками. В «Ясной Поляне» нет математики — никто не складывает никаких баллов, каждая вошедшая в список книга — результат многих обсуждений. В этом сезоне я очень рада видеть в списке Ислама Ханипаева и Веру Богданову, Женю Некрасову и Тимура Валитова, и, конечно же, Татьяну Замировскую и Кирилла Рябова. За попадание в список последних моя искренняя благодарность Жене Лисицыной, Ивану Родионову и другим членам рабочей группы, собранной из числа выпускников яснополянской Школы критики.

Полностью список можно посмотреть по ссылке

Испытываю национальную гордость! Если что-то в ближайшем будущем и спасёт Россию, то это, например, Оксана Васякина. Когда мир прочитает её полные боли и человечности тексты, то точно поймёт (все-все до единого, кто ещё не понял), что Путин — это не Россия, а вот Васякина — да.

​​«Встал вопрос об эксгумации и установлении причины смерти, ведь нигде не было сведений, чтобы он серьезно болел, ему был всего 51 год. В итоге все разрешилось, но мысль о том, что тело отца выкопают и достанут из земли его мертвые кости, поселилась в моей голове, и я подумала, что напишу про это историю».

Опубликовали наш разговор с писательницей Екатериной Манойло, и мне кажется, как и всё, что делается из искреннего интереса, получилось откровенно и болюче. Но кто я такая, чтобы быть объективной.

​Обсудили в книжном клубе нового Сальникова и пришли к нескольким интересным выводам. Во-первых, что как бы на первый взгляд ни казалось, что по вайбу «Оккульттрегер» ближе к «Петровым в гриппе» (новый год, мистика и это всё), на самом деле это очередное и более изящное по сравнению с «Опосредованно» авторское высказывание о творчестве и человеке в нем.

Под прикрытием городского фэнтези скрывается конструкция, в которой оккульттрегеры — это перерабатывающие «муть» писатели (артисты, художники, неважно), живущие бедно и незаметно (не то, что демоны-блогеры), зависящие от своих гомункулов (дара, таланта), в постоянном страхе их потерять, при этом, не имеющие над ними никакой власти (не оккульттрегер выбирает гомункула, а наоборот). Из этого ракурса интересно посмотреть на то, как Сальников описывает эпизод с киднеппершей, не потянувшей свой «дар» и вернувшей гомункула ради хорошей жизни. Но ещё более интересно (и печально) выглядит мироустройство, в котором потерявший гомункула оккульттрегер теряет бессмертие и его все забывают, будто и не было. Никакой больше вечности.

Второй интересный момент открылся нам в ходе обсуждения символического значения оккульттрегерской линьки: кто-то вдруг вкинул, что постоянная смена одного женского тела на другое (а оккультрегеры — всегда женщины), напоминает «Девочек и институции» Даши Серенко, когда одна безликая девочка сменяет другую, чтобы тащить культуру.

Конечно, «Оккульттрегер» многослоен как любой хороший роман, и копаться в смыслах, оммажах и метафорах в попытке угадать, что же на самом деле хотел сказать автор, можно долго. Об образе матери-одиночки как неком универсальном энергетическом симбиозе, об ангелах-маргиналах, о воплощениях мути, совершенно не мистических, а вполне бытовых (орущая во дворе машина, шарлатаны-экстрасенсы, чёрные риэлторы и прочая муть. Муть!). А можно не искать и прочитать Сальниковских ангелов и демонов как «Дозор для миллениалов», и это прекрасно!

Я останусь при своём: этот мир держится на культуре и только она его спасёт. Не та Минкультовская, которая сверху, а вот эти маленькие уголёчки, без которых остывают покинутые нами города.

​Герои Гритт болезненно переживают столкновение с реальностью, а потому часто ищут утешение в фантазийном. И хотя сборник «Вторжение» состоит из рассказов, на первый взгляд не объединенных сквозной темой, читается он удивительно цельно. Эти истории про хрупких людей, чей мир рухнул, очень точно передают картину восприятия действительности современного поколения.

Марго Гритт заняла второе место в специальной номинации Rideró «Выбор книжных блогеров» шестого сезона премии «Лицей». Жалею, что основное жюри проглядело её тексты — им самое место в тройке победителей! Поговорила с Марго о защитных механизмах писательства, бережной критике и социальных лифтах, позволяющих молодым авторам добиваться успеха в жестоком мире ”большой литературы”. А ещё взяла её сборник в свой книжный клуб в июле.

​Прямо сейчас собираю книжную полку для одного тбилисского книжного — любимая русская современная и переводная художка. Дом там, где книги. Друзья-издатели и все те, у кого есть заинтересованность в организации чего-либо в Тбилиси, особенно книжно-благотворительного. Готова помогать: куда-то сходить, с кем-то договорится, что-то соорганизовать. Пишите мне в почту [email protected] Кажется, я тут надолго.

И ещё напоминаю, что до
29 июля в тбилисских книжных Itakabooks и dissident.books можно подписать поручительство за Сашу Скочиленко. Экс-сотрудницу «Бумаги» и авторку «Книги о депрессии» обвиняют в распространении «фейков» о российской армии за замену ценников в супермаркете.

В Госдуму внесли законопроект о полном запрете гей-пропаганды, книжку фем-активистки Даши Серенко издадут на шведском и японском языках, Александр Пелевин окончательно скурвился,
я дочитала «Лето в пионерском галстуке» Елены Малисовой и Катерины Сильвановой, и мне понравилось. Коротко о 18 июля 2022

https://www.tg-me.com/rbc_news/53994

Насладитесь и да вырвется ор и хлынет кровь из глаз

При Минцифры создан экспертный совет по литературной деятельности. В его состав вошли: Павел Басинский, Евгений Водолазкин, Вера Богданова, Майя Кучерская, Елена Шубина, Михаил Визель, Татьяна Соловьева, Сергей Шаргунов и другие. Заместителем председателя совета назначен ректор Литинститута Алексей Варламов. Среди задач — обсуждение проблем и инициирование проектов нормативных актов, всё строго в рамках действующих законов. В связи с этим опрос.

В дополнение к вчерашним новостям про совет при Минцифре: бОльшая часть совета узнали о том, что они в совете, из новостей. Видимо, до сих пор тихо охуевают, потому что публичных опровержений пока что не было. У меня всё.

А нет, не всё! Кажется, мы снова станем страной советов. С другой стороны, кто бы сомневался? Надеюсь, хоть эти ребята в курсе.

Больше, больше советов!

А сегодня «Книжная индустрия» сообщила, что на сайте Минцифры появился (от 18.07.) состав Экспертного совета по вопросам развития и цифровой трансформации книжной индустрии.

И вот там уже никакой Шубиной, зато вице-президент Российского книжного союза О.Е. Новиков, генеральный директор «ЛитРес» С.В. Анурьев, директор Российской книжной палаты Е.Б. Ногина, генеральный директор ИГ «Альпина» А.М. Ильин, директор по цифровому контенту издательства «АСТ» М.Б. Лозовский, руководитель товарной категории «книги» компании Wildberries А.А. Кузменко, директор Российской государственной детской библиотеки М.А. Веденяпина, генеральный директор ТДК «Москва» М.Н. Каменева, директор книжного магазина «Подписные издания» М.С. Иванов, Заместитель директора Департамента государственной поддержки периодической печати и книжной индустрии Ю.С. Пуля и другие.

Никакого вывода не будет, просто к сведению.

https://www.bookind.ru/events/13700/

Если бы короткий список «Ясной Поляны» составляла я, то в него из длинного списка этого сезона вошли бы:

Евгения Некрасова «Кожа» — в романе мощно про рабство и крепостничество, Толстой бы оценил;

Татьяна Замировская «Смерти.net» — хоть у Льва Николаевича и не было интернета, про «оцифровку» себя через дневники он кое-что знал. Да и диктаторов недолюбливал;

Вера Богданова «Сезон отравленных плодов» — Толстой, конечно, осуждал инцест, но что-то мне подсказывает, что библейские отсылки в романе смягчили бы его сердце и расправили нахмуренные брови;

Ещё туда точно бы вошёл Ислам Ханипаев и его «Типа я», потому что Толстому бы точно понравилось про детство и воображаемого друга. Тем более, что Паланика он явно не читал и фильм не смотрел. Но тут жюри и без меня справилось. Ханипаев в шорте, ура!

И всё. Четыре книги достаточно. Меня бы точно обвинили, что много Шубиной, а я бы хоба! и гендерной справедливостью по одной щеке и снижением среднего возраста авторов по другой. Так бы всё и было, но пока нет.

​Нельзя придумать худшего, зачеркнуто, лучшего времени, чтобы читать «1913. Лето целого века» Флориана Иллиеса. Во всей этой фактологической мозаике, казалось бы, случайных эпизодов скрывается большой исторический нарратив. Если спросите, в чем связь между январской невстречей Гитлера и Сталина в парке дворца Шёнбрунн, насморком Рильке в марте, попыткой самоубийства Вирджинии Вульф в сентябре, и полной убеждённостью берлинской интеллигенции в июне, что до войны не дойдёт, то я отвечу — во всём и ни в чём. В попытке ухватить, чем дышал мир на грани мировой катастрофы, Иллиес показывает, что величайшие люди своего времени, в общем-то, жили свои маленькие большие жизни: Фрейд был одержим античностью и собирал статуэтки, пытаясь скрасить пребывание в современности, Кафка изводил письмами свою возлюбленную Фелицию, Пруст, не найдя издателя, вложил собственные деньги в первый том «В поисках утраченного времени», а Нольде создал дюжины акварелей, изображая агонию сломленной европейским натиском культуры Океании. Единственный сквозной сюжет — поиски пропавшей из Лувра «Моны Лизы», о которой месяц за месяцем ни слуху ни духу, а в декабре она случайным образом находится в Италии, откуда с триумфом возвращается в Париж салон-вагоном первого класса.

«Довольно много внутренней жизни», — напишет в своём дневнике немецкая художница Кете Кольвиц, находясь в творческом тупике на исходе 1913 года, и будет права, потому как висящая в воздухе угроза для современников воспринимается не иначе как какой-то «шум на Балканах». Культура в оптике Иллиеса не предчувствует, не пророчит и, как и сегодня, оказывается абсолютно бессильной перед тягой человечества к разрушению; она никого не спасает и сама не спасается. Звучит печально, но и в какой-то мере утешительно.

«1913. Лето целого века» Флориан Иллиес, издательство @admarginem

Рассказала, что сейчас держит на плаву, для подкаста «Мне близко», который ведёт психолог Алёна Поповичева. Подкаст задумывался как исследование близости в эпоху личных границ, но после 24 февраля сменил направленность — теперь это буквально истории о выживании в мире, который мы совсем перестали понимать.

Мне лично подготовка к выпуску далась нелегко, потому что, знаете, есть вопросы, в поисках ответов на которые проводишь много времени, но тебе их никто не задаёт, а если задать, то будто плотину прорвало. Выпуск вышел две недели назад, но я только сейчас нашла силы послушать, и пока слушала, снова меня всю крутило и ломало. Тут и страх быть неверно понятой, и стыд за, возможно, излишнюю откровенность. И нет книжек, чтобы прикрыть всю эту наготу, потому что разговор не про книжки, а про чувства. Ну всё, я вас предупредила.

Сегодня Школа критики опубликовала список участников второго заезда в Ясную Поляну. Так уж вышло, я немного участвовала в отборе на самом раннем этапе, когда надо было чисто сверить наличие творческого задания, так что никакой власти у меня, считайте, не было)) Тем не менее, я взялась за дело со всей ответственностью и прочитала каждое мотивационное письмо, каждый отклик и все-все пожелания/ожидания от школы. Короче, очень быстро у меня появился фаворит. Надо ли говорить, что он не вошёл в список кандидатов и ни в какую школу не поедет (не в этом году). Но я всё равно хочу рассказать вам о том, что именно произвело на меня такое большое впечатление.

Итак, творческое задание на Школу заключалось в написании отклика на две главы, не вошедшие в каноническую редакцию «Детства» Л. Н. Толстого: «К тем Господам критикам, которые захотят принять ее на свой счет» и «К читателям». Если коротко, в одной из них Толстой требует критики серьезной безо всякой иронии и без перехода на личность автора (Ролана Барта ещё даже нет в проекте, он родится спустя пять лет после смерти Толстого, а своё знаменитое эссе напишет ещё через пятьдесят). В другой главе Толстой обращается уже к читателю, поучая, каким именно нужно быть, чтобы понять его произведение, а остальным так лучше и не читать вовсе. В общем, очень интересные вводные для эссе, если подумать, потому что нет здесь какого-то правильного и неправильного размышления, нужно просто мыслить.

В итоге, большинство откликов участников можно смело разделить на две группы: первые мгновенно сникли перед величием Толстого и написали отклики, которые я в комментариях помечала как «Толстой бал прав, потому что граф». И пофиг, что писал он это, когда ещё никого величия в нем не было и в помине, 24 года, борода ещё не росла небось; вторые совершали разной степени робости попытки полемизировать. Их было читать куда интереснее, были среди них крепкие, ясные и даже осторожно-дерзкие эссе.

Но было и кое-что третье, совершенно выламывающееся по форме и содержанию. Короче, один из критиков написал ответ Толстому, скосплеив сорокинское письмо Мартину Алексеевичу. Да-да, то самое, в котором «не учёный вы, а обдрисный мудак» и «срал-ебал». Без столь резких выражений, но очень близко, на грани. И, знаете, мне очень понравилось это эссе и своей смелостью, и тем, что сама форма как будто отвечает постмодернизмом по серьёзным толстовским щщам. Мне очень жаль, что отборочная комиссия не считала (хах) иронию и не оценила подход критика. Я, вы помните, внимательно читала, и сразу пошла посмотреть ссылки на критические статьи автора, и там, знаете, вполне себе крепкие тексты на Замировскую и Сальникова, то есть, очевидно, что у человека и вкус литературный имеется. Не знаю, почему он не в списке, вот правда. Если это хоть маленечко утешит, вы в моем сердечке🖤

​В эту субботу в Москве состоится экоивент в поддержку сборника «Срок годности», среди авторок которого: Полина Барскова, Малин Кивеля, Татьяна Замировская, Даша Благова, Оля Тимофеева и другие крутые студенты Школы литературных практик.
Будет благотворительный цветочный своп, открытые чтения рассказов из сборника, мастер-класс по апсайклингу и лекции про моду и экологию. Авторки будут продавать на аукционе свои горшечные цветы с рисунками современных художниц и своими уникальными автографами. Собранные средства пойдут на оплату работы редакторок сборника и печать. Мне кажется, это будет какой-то удивительно правильный и созидательный ивент. Вот программа. Если вы в Москве, обязательно приходите.

​Я из тех, у кого никогда не росли цветы. Когда-то мне сказали, что причина не во мне, а в квартирах с низкими потолками, пластиковыми окнами и нерегулируемым центральным отоплением, в которых я прожила большую часть жизни. Мне самой не всегда было в них хорошо, чего уж говорить о растениях.

Три квартиры назад я притащила домой из Икеи цветущую орхидею. Я знала, что везу её умирать. Я не знала, что в той квартире, куда я её везла, мне придётся самой несколько раз умереть, но в итоге обе мы спасёмся: она — отправившись по обмену на более жизнестойкий кактус к девушке, которая потом будет присылать мне её счастливые фотографии (орхидея на окне, орхидея в цвету, орхидея шлёт привет), я — разведясь и в очередной раз переехав.

На новом месте мы поселились с кактусом, я назвала его Иннокентием. Девушка, обменявшая его, сказала, что я не смогу его убить, даже если захочу. Её прогнозы не сбылись. Иннокентий мужественно вынес несколько пересадок и переездов, а потом его корни сожрала тля, и в один из дней я обнаружила его мумифицированный труп в горшочке. Это случилось зимой, и я хранила его в целлофановом пакете на балконе до весны в ожидании, когда сойдёт снег и я смогу его похоронить.

Последним моим растением был плющ. Я купила его на распродаже в Икее прошлым летом, которое по большей части провела на балконе — писала магистерскую. Там он и стоял. Мы в целом хорошо провели то плохое лето. Осенью я занесла его в комнату, зимой он начал сохнуть и к весне совсем захирел. С другой стороны, а кто этой весной не?

Перед самым отъездом у нас была съемка с Оксаной Васякиной. Я приехала туда с плющом в пакете. Она спросила, куда я его везу, я ответила, что отдать знакомым за город. Узнав, что я уезжаю из России, Оксана сказала, что может взять его на передержку. Я подумала, что так даже лучше, ведь я оставляю цветок великой русской писательнице. Отдала и уехала, а через неделю получила его счастливое фото.

Некоторые не умеют обращаться с растениями, другие не умеют обращаться с людьми, иногда мы по неопытности убиваем друг друга, или нас убивает то, что вокруг. Кому-то, чтобы выжить, требуется экстренная пересадка или другие руки. Но всем нам определённо нужна любовь. Да и, что уж там, квартира с высокими потолками.