Дорогие друзья! Сегодня последний день скидок на наши спектакли! До 23:59 вы можете приобрести билеты дешевле на 20%. Акция распространяется на следующие спектакли:

1 апреля - Комиссия
3 апреля - Хуманитас инжиниринг
15 апреля - F. Жюли
18 апреля - Пиаф. Любовь не по нотам…

Скидка формируется автоматически, билеты тут

Отдельно вот посмотрите (и послушайте), какой вокзал красивый, напоминает мне Баррокштадт.

(если вы знаете, что такое Баррокштадт, моё почтение, нас единицы помнящих, где делают подпольное совиньонское вино)

​​Про меньшиковский моноспектакль «1900» в Ермоловском.

История по одноименной пьесе Алессандро Барикко про гениального пианиста, родившегося на борту океанского лайнера и ни разу за всю свою жизнь не сошедшего на берег.

Моноспектакль качественный, красивый, очень грамотно и технично выстроенный. Он выглядит стильно и выверено, и его, наверное, можно было бы использовать как наглядную иллюстрацию в учебнике театроведения к статье «моноспектакль». Есть, конечно, некоторые вопросы к Меньшикову и его манере остервенело шептать в первый ряд, но он энергичен, пластичен, совершенно в своей тарелке, отменно держит зал и гармонично сочетается с общим джазовым великогэтсбинским настроением. Так что даже при общем минимализме оформления иногда кажется, что тебя слепят золото и бархат отделки лайнера и в нос бьет запах дорогих сигар.

Но, честно говоря, это был тот редкий случай, когда я не читала заранее пьесу (скорее всего, и к лучшему), и сама история и текст впечатлили меня гораздо сильнее сценографической составляющей. Он великолепный. В него хочется прыгать с разбегу, читать и перечитывать, упиваясь таким простым, но таким пронзительным сюжетом, самим 1900-м и его поступками и решениями. Как по мне, Алессандро умудрился создать удивительного и уникального персонажа, который кажется настолько живым, что по сравнению с ним ты начинаешь чувствовать себя придуманной.

Так получилось, что моноспектакли по одному произведению чаще всего становятся для меня художественной артистичной зачиткой адаптированного текста. «1900» не исключение, и в нём всё хорошо (кроме разве что последней сцены, потому что заЧЕМ, ЗАЧЕМ ВЫ СДЕЛАЛИ ЭТО МОРЕ УРОВНЯ УТРЕННИКА В ДЕТСКОМ САДУ) Но садиться лучше всё-таки поближе – я со второго ряда уже не очень разбирала все тихие и трогательные пассажи Олега Евгеньевича, не знаю, что там из конца зала слышно.

​​Теперь давайте попробую собрать в кучку мысли о «Леди Макбет Мценского уезда» Данилы Чащина в Ермоловском.

глубокий вдох

…начну, пожалуй, с громких слов о том, что это один из самых сильных спектаклей на моей памяти. Он тебя утягивает в черный водоворот, как в бездну, крутит, перемалывает и выворачивает, чтобы в конце отпустить опустошенным и с хриплым звенящим в пустой голове смехом. Понятно, что львиная доля этого впечатления отходит на откуп Лескову, но то, во что превратил Чащин его текст, достойно стоячих оваций.

Мне не хочется применять к Асмус в роли Катерины Львовны эпитеты типа «великолепна» или «органична». От неё даже на балкон веет таким ужасом, насколько страшно может быть Катерине Львовне, застрявшей на страницах между форзацами, на этой обсидианово-черной сцене, словно пришпиленная к чёрному бархату ещё живая бабочка. Она играет на разрыв, сжимаясь в совершенно невозможные позы, выстреливая сведённой судорогой пружиной. Она вся – оголённый нерв, где-то слишком чуткая, где-то ослепшая и оглохшая от горя и предательства, чрезвычайно слабая, но совершенно несгибаемая, себе же на беду умудрившаяся сохранить тлеющий огонёчек внутри. Это тот уровень безысходности, от которого тебе физически тяжело дышать. И страшнее всего от того, что Катерина Львовна оставалась в относительно здравом уме до самого конца, прекрасно понимая, что с ней происходит – куда милосерднее было бы отпустить истерзанный разум и нырнуть в спасительный безумный хохот значительно раньше финала.

Не смотревшая спектакль, но любящая оригинал мама (это у нас семейное) спросила, кого мне было жалко. Я несколько удивилась, кого там в принципе может быть ещё жалко, но в беседе с мамой вспомнила, что Катерина Львовна в повести - персонаж достаточно неоднозначный для того, чтобы жалко её не было. В спектакле таких вопросов у тебя не возникает.

​​Очень мощная работа со сценографией и декорациями. Тут всё чёрное на чёрном, вместо людей - пассивные или агрессивные тени, вместо воздуха - дым. Падающие яблоки, разможженые молотком вместо ненавистной головы, истоптанные яблочные ошмётки на чёрном полу. Тут даже свет кажется зыбким и враждебным, всё время что-то течёт и капает, и это похоже даже не на зыбкую трясину, а на безжалостную чёрную глубину ледяного океана. В ней нет коварства или злого умысла - она просто есть, вечная, как космос, перемалывающая песчинки людей и судеб. К ней бесполезно взывать, её бесполезно умолять о прощении или жалости, человечности в ней не больше, чем в Северном Ледовитом. Самым тёплым здесь кажется Ворзонин в роли адвоката, который единственный проявляет к Катерине Львовне хоть какую-то заботу, и он же потом переодевается в самого жестокого надсмотрщика, потому что ни надежды, ни облегчения на сцену не завезли.

Если вы не боитесь плакать в театре, если вам нужно что-то сильное, оставляющее на душе шрам (я первая в очереди за такими штуками), вам однозначно сюда надо.

P.S. Я уже писала раньше, но напишу ещё раз. Наши соседи - молодая пара, лет тридцать с чем-то - смеялись над сценой избиения Катерины Львовны мужем. В голос так, бодро хохотнули. Никогда я не была так близка к тому, чтобы устроить скандал в театре, а я высидела и на "Смерти Тарелкина", и на "Вчерашнем чае".