Ночная свежесть. Жженая резина. Деньги.

Ozon

Дочитала "Риф", и если Гарина играет Худяков, я буду долго кричать.

биография Брэма Стокера как life goals

Илья Ильф у окна своего номера на 27-м этаже отеля «Шелтон» в Нью-Йорке. Снимок сделал Евгений Петров.

Потрясающая история о французской аристократке XVII века, умудрившейся в течение двух лет выживать в одиночку на необитаемом острове после неудачных родов. Если верить ей, даже медведя заборола, чтобы снять с него шкуру.

⚡️⚡️Breaking news⚡️⚡️

На сегодняшний спектакль "Декабристки" есть 6 мест со скидкой 50%

Желающим вышлем промокод в личку, откликайтесь в комментариях 👇

Я иду, кто со мной?

👁 «Оруэлла никогда не было в списке рекомендованной литературы», — прокомментировал сотрудник Минправды

Сегодня я узнал имя человека, который написал подробный и аргументированный донос на Чарли Чаплина и других "тайных коммунистов", по итогам которого Чаплину как опасному агенту врага запретили въезд в США и качественно поломали тем самым финал карьеры.

Этого человека блин звали Джордж мать его Оруэлл.

Ага, тот самый.
Ага, тот вот именно самый, кто написал самую популярную книжку об ужасе доносительства и государственного контроля.
Угу. Эге. Как-то и даже сказать мне что-то тут трудно. Просто сижу и челюстью лязгаю.

#myrngwaur_история

Второй раз в жизни меня трясло после спектакля. Первой была легендарная "Дикая утка" Роберта Айка в Лондоне, второй - "Медея" в Ермоловском. Идите на это, бегите на это, это стоит того, чтобы одним днём прилететь из другого города и захотеть остаться на завтра, потому что завтра его опять играют.

P.S. Удивительно, но факт - на этом фото запечатлена Анастасия Альмухаметова.

Обычно стараюсь выждать после спектакля хоть какое-то время, чтобы уложились впечатления, но меня либо не отпустило со вчера, либо накрыло заново с выложенных фотографий, поэтому давайте про "Медею" в Ермоловском по свежим следам и кровоточащему сердцу.

Дальше будет МНОГО и спойлерно, поэтому если хотите идти чистым листом - возвращайтесь потом)

(а ещё сделайте себе прививку от аналогий и сравнений заранее, они лезут из меня в количестве)

​​Наверное, наиболее красноречивым будет сказать, что после окончания и стоячих оваций я осталась сидеть на своём месте и смотреть отсутствующим взглядом на сцену. Потому что после такого сильного впечатления не хочется возвращаться обратно в свою серенькую неинтересную жизнь. Потому что тебя перевернули и потрясли, как маленький шарик со снегом, и вместе с тобой перевернули и потрясли твою систему координат, моральных ценностей и ориентации в пространстве и времени. Знаете вот это ощущение, когда ты вдруг увидел что-то настолько важное, что всё остальное стало неважно? Вот. Оно.

Я довольно искушённый и скептически настроенный зритель, я тот ещё душнила по отношению ко всему (грешна), но от "Медеи" отходила еще пару часов. Это клановая мания Тореадоров длиной в полтора часа. Это настолько красиво, что каждый кадр сам по себе – произведение искусства. Это так хорошо поставленно и сыгранно, что не надо было бы мне идти сегодня на работу – я бы купила билет и сходила ещё.

Теперь, слив в этот абзац абстрактные ассоциативные крики, про сам спектакль.

Он поставлен греческим режиссёром по имени Василиос Самуркас в рамках ПРОЕКТА 1,5 (полтора миллиона на реализацию, полтора месяца на подготовку, полтора часа на спектакль, полторы тысячи за самый дорогой билет). Это действительно отменная адаптация греческой трагедии под современную постановку. Её красота одета в чёрное, убрана золотом и ходит по крови. Тяжёлые блюда-зеркала запускают свет софитов в зал, превращая зрителя из свидетеля в соучастника. Позолоченные пальцы, хруст скомканного свитка, зеркало вместо сердца, тихий шорох сыпучей отравы, отблески от красных очков цирюльника. Множество мелких деталей, из которых сплетается предчувствие беды, зловещее и прекрасное, как огромное затмение в конце. У Медеи бесконечное, неподъёмное платье, которое приковывает её к сцене, даря освобождение от проклятой земли только через очищение грехом. У цирюльника вызолочена половина лица, которую чернит токсичный пепел. У Ясона двусторонний чёрный с золотом плащ, у его невесты – ядовитые тёмные губы. Красный свет безумия Медеи, сопровождающие Ясона золотые молнии, зелёный ядовитый дым – всё здесь играет на руку символизму трагедии, а в чём символизм не закладывался – то охотно додумывает зрительский мозг, щедро окуренный на первом ряду то ли дымом, то ли фимиамом древнегреческих храмов, да и какая уже, в сущности, разница.

​​И, вопреки всем моим опасениям после первых десяти минут спектакля (когда ты уже понял, что красиво, но ещё не понял, есть ли там что-то ещё), "Медея" - не блестящий пустой внутри фантик, каких я тоже видела множество. Очень легко, погнавшись за зрелищностью и эстетикой, упустить суть и смысл. А тут суть прибивает тебя к креслу остервенелым смехом Медеи, отмечающей смерть соперницы. Душит бессильной яростью Ясона, который от горя не может дышать и скручивается судорогой на полу. Древнегреческий сюжет воссоздан не на сцене, его безжалостно воссоздали в головах и сердцах зрителей без единой фальшивой ноты, окрасив кровью и золотом.

Я чрезвычайно рада за Анастасию Альмухаметову. Ей нужен был такой спектакль, который послужит обрамлением её игры. Она Медея, леди Макбет, Маргарита, она проклинающая своих палачей на костре оговорённая салемская ведьма, она каждая из умерших от страдания и горечи женщин, которые стали для своих мучителей самыми страшными кошмарами. Дикая, непокорённая, готовая из мести убить то, что любит больше всего на свете. Настя умудряется быть одновременно такой трогательной и такой несгибаемой, что я, пожалуй, и не могу представить, какая ещё интерпретация и подача сделала бы Медею настолько верибельной. Жалеть её не получается только потому, что жалость унизит её гордое свободолюбивое сердце. Остаётся только смотреть с холодящим восхищением на то, как она преступает все мыслимые и немыслимые черты, потому что там, где она, больше нет границ.