В СССР лучшая часть русской интеллигенции сформировала так называемую Русскую партию, русистов. Под их контролем находилось несколько крупных литературных журналов и издательств. Но коммунисты уже тогда считали русских националистов опаснее либеральных диссидентов и боролись с ними. Наиболее радикальные русисты загремели на зону даже в относительно травоядные брежневские времена.

В рядах РП было много авторитетных фигур — писатели Василий Белов, Валентин Распутин, Владимир Солоухин, художник Илья Глазунов, скульптор Вячеслав Клыков. Ее идеологические концепты создавали литературные критики Вадим Кожинов, Михаил Лобанов, Анатолий Ланщиков, Петр Палиевский, историки Сергей Семанов и Аполлон Кузьмин, математик Игорь Шафаревич. «Русисты» (как их именовал Юрий Андропов в секретной записке в ЦК КПСС 1981 года) представляли собой к концу 1970-х весьма влиятельный сегмент советского культурного истеблишмента, контролируя несколько толстых столичных журналов («Наш современник», «Молодая гвардия», «Москва») и несколько столичных же издательств («Молодая гвардия», «Современник», «Советская Россия»).

Как поборники русской духовной традиции, а иногда даже люди воцерковленные, они отвергали примитивный официальный атеизм и возмущались запретом/замалчиванием отечественной религиозной философии от Хомякова до Флоренского. Как консерваторам им претил культ революции и классовой борьбы и постоянное пинание «проклятого царского прошлого». Как националисты они испытывали ресентимент в связи с неравноправным положением РСФСР в составе Советского Союза (нет своей столицы, компартии, Академии наук; уровень жизни ниже, чем в большинстве национальных республик; доходы от России выше, чем расходы на нее). Писатели-«деревенщики» скорбели о загубленном большевистскими экспериментами «ладе» сельской Руси, о выкорчеванном в ходе коллективизации слое энергичных и хозяйственных «справных мужиков».

Вот, что писал о русистах глава КГБ Андропов: «В последнее время в Москве и ряде других городов страны появилась новая тенденция в настроениях некоторой части научной и творческой интеллигенции, именующей себя „русистами“. Под лозунгом защиты русских национальных традиций они по существу занимаются активной антисоветской деятельностью

С симпатией говорил о русистах, не принадлежавший к ним талантливый русский писатель Георгий Владимов, изгнанный из СССР:
«Как всякая идея, противостоящая официальной протухшей идеологии, русская национальная идея и неизбежна, и спасительна... Несмотря на все... крайности и загибы, у меня предубеждения к этому движению нет... они действительно много сделали. Они хотели пробудить память России, вернуть ей ее историю, они боролись за восстановление духовных ценностей, во многом способствовали пробуждению религиозного сознания. Делали они это не всегда удачно, но делали. И вот сейчас эта необходимая работа всячески пресекается, начинается возврат к „единственно верной идеологии“. В русском движении — казалось бы, мирном, не подрывающем основ, напротив, способствующем укреплению государства, — власть углядела для себя главную опасность. Сказывают, [В. В.] Федорчук, побывши недолго шефом КГБ, успел дать инструктаж: „Главное — это русский национализм, диссиденты — потом, тех мы возьмем в одну ночь“. Диссидентов, впрочем, тоже „не обижают“. Но русская идея — действительно главная опасность, и неспроста: ведь это по существу вторая положительная программа, которая и поновее, и привлекательнее марксистско-ленинской...»

Уже тогда коммунисты с либералами одинаково ненавидели русистов, как носителей Русской Идеи.
А нам с вами именно сегодня необходимо переосмыслить наследие этих великих людей, чтобы построить сильное суверенное русское национальное государство, которого у нас не было, ни в СССР, ни при ельцинской либеральной кодле.

Добезцаря в городе Ярославле работал свинцово-белильный завод Сорокиных. Один из крупнейших в России, оснащенный самым современным оборудованием. Сорокины считались людьми прогрессивно мыслящими.

Понимая, что их производство было вредным для здоровья (все же работа со свинцом), они всеми доступными тогда способами заботились о рабочих. Были возведены благоустроенные дома, рабочие за счет предприятия снабжались качественной пищей, рабочий день был установлен в пределах 4 часов (!!!), рабочим гарантировалась пенсия по старости, во время работы требовалось одевать защитную маску из ткани. За счет завода была построена и содержалась больница, где рабочих лечили бесплатно.

Но даже несмотря на принятые меры, производство оставалось вредным и старая русская публицистика изощрялась в описаниях тягот рабочей жизни. Гиляровский (известный критикан и левак) написал о предприятии очерк с характерным названием "Обречённые". Потом случилась революция, завод национализировали и внезапно, рассказы о горестях рабочих прекратились. Кажется, что вредное предприятие вдруг самым решительным образом изменилось, а трудящиеся зажили новой счастливой жизнью.

На самом же деле, произошло следующее. Советская власть отменила 4 часовой рабочий день, отменила пенсии, бесплатное питание, да вообще все льготы, что давали своим рабочим фабриканты Сорокины. Но при этом, волшебным образом в советских газетах перестали писать про проблемы рабочих, про их здоровье, зато много писали, как они счастливы при "народной власти". И никаких больше "обречённых", это, батенька, контрреволюция, за "обречённых" можно и к стенке поставить.

Вот и все.

Я боюсь, что лет через сто великая русская революция будет так же канонизироваться, как до сих пор канонизируется история французской революции. Либеральные ослы всего мира, вот вроде Карлейля, будут вздыхать о романтичности чекистских подвалов так же, как ныне они восторгаются стихийной мощью сентябрьских убийств. Могилы миллионов и десятков миллионов будут забыты. Французская революция уморила голодом полтора миллиона человек. Так называемая русская революция уморила около пятнадцати. Пропорция почти одна и та же, около десяти процентов населения страны. Но, может быть, самое обидное заключается в том, что еще неизвестные нам будущие либералы и еще неизвестные нам будущие марксисты набросят покрывало романтики на бесконечную цепь унижений, через которую прошли два великих народа. Романисты и историки будут вздыхать о мрачной героике революционных взлетов, повторять прелюбодейное:

«Блажен, кто посетил сей мир
В его минуты роковые»...

и будут завидовать нам, счастливцам, свидетелям великой эпохи... Или, по крайней мере, тем из нас, которые из этой эпохи ухитрились вырваться живьем. Совершенно забудут о том, что для всего народа, как раньше французского, так теперь и русского, история революции это есть история бесконечных страданий и бесконечного унижения.

При мысли об этих историках и романистах становится противно. Настоящая, нефальсифицированная история революции — это есть история разорения и унижений. Каждая русская семья в той или иной степени прошла сквозь эту историю. Именно здесь проходит красная нить всякой революции — именно эту нить будут всячески затушевывать будущие историки и будущие романисты. И нынешнему человечеству, которое стоит вне революции, и будущему человечеству, для которого революция станет далеким и романтизированным прошлым, нужно показать революцию такою, какою она есть: кровь, грязь и бесконечные унижения. Унижения, которые в одинаковой степени охватывают и вчерашних, и сегодняшних, и завтрашних жертв и палачей. От этого унижения избавлены только одни: те, кто честно погибли в бою. Гибель в бою это самая дешевая плата, которою можно отделаться от революции.Я не хочу, чтобы эту фразу поняли как поэтическое преувеличение. Но если вы бы мне в 1917 году предложили на выбор: смерть в бою или все то, что я пережил от 1917 до 1938 года, я безусловно выбрал бы первое.

И. Л. Солоневич, 1938 год.

Это колокольня православного Спасо-Вознесенского монастыря на горе на Елеон, построенного близ места Вознесения Христова.

Вознесение это когда Бог, ставший Человеком, вознёс природу нашу на Высоту Своей Славы. Бог ходивший по земле — Человек на Престоле Всевышнего.

«Еже о нас исполнив смотрение, и яже на земли соединив небесным, вознеслся еси во славе, Христе Боже наш, никакоже отлучаяся, но пребывая неотступный, и вопия любящим Тя: Аз есмь с вами и никтоже на вы».

Ильин осуждает фашизм и нацизм ровно за то же самое, за что их осуждает Нюрнбергский Трибунал. Если нужно определение фашизма/нацизма, того самого, который мы победили, то Ильин даёт им исчерпывающее описание и обвинительное заключение.

1. Безрелигиозность. Враждебное отношение к христианству, к религиям, исповеданиям и церквам вообще.

2. Создание правого тоталитаризма как постоянного и якобы "идеального" строя.

3. Установление партийной монополии и вырастающей из нее коррупции и деморализации.

4. Уход в крайности национализма и воинственного шовинизма (национальная "мания грандиоза").

5. Смешение социальных реформ с социализмом и соскальзывание через тоталитаризм в огосударствление хозяйства.

6. Впадение в идолопоклоннический цезаризм с его демагогией, раболепством и деспотией.

Каждый пункт — злодейство.
У кого все пункты — тот натуральный фашист/нацист.
И здоровые люди имеют 0 очков в этом бинго.

Минуточку. Западные НАТО-ЛГБТ (запрещены в России) замазывают Кресты. Замазывают Кресты западные НАТО-ЛГБТ.

Р. Злотников, «Генерал-Адмирал. На переломе веков», стр. 149.
Я как-то наткнулся в Интернете на воспоминания эсера Мейлупа о нравах, царивших в Акатуйской каторжной тюрьме:
«Когда мы узнали о том, что в этот день приедут из Сретенска женщины, мы решили организовать встречу. У кого-то возникла мысль, что у нас плохо декорировано, что надо бы деревья. Кто-то пошел к Яковлеву. Яковлев распорядился, чтобы мы пошли за деревьями, и без счета послал нас в лес. «Я знаю, что вы от меня никуда не убежите», — сказал он. Таким образом мы пришли с деревьями. Красной материи у нас было в достаточном количестве. Делались «социалистические полотна с лозунгами» для декора, допустим — «Да здравствует социализм!». В день приезда женщин все волновались, волновался и Яковлев, потому что общее настроение передается. Мы стояли во дворе и разговаривали, когда он подошел к нам и спросил, готовы ли мы. «Слушайте, а я в чем буду встречать?» Кто-то ему посоветовал надеть мундир и все ордена. Он так и сделал. Когда подъехала таратайка с женщинами, Яковлев держал руки по швам. Робко стали выходить женщины. Впереди шла Биценко.
Яковлев взял под козырек. Никакого обыска не было. Сейчас же открылись ворота во всю ширину, женщины сошли с экипажа и пошли в маленький дворик. Как только открылись ворота сразу раздалось пение: «Отречемся от старого мира»…
Я тогда с какого-то бодуна попытался экстраполировать это на более поздние времена. Времена, когда «вольно дышит человек». И оторопел от сюрреалистичности полученной картины. Вот представьте… Зима 1938 года, условным третьим замоскворецким РОНКВД блестяще вскрыта монархическая РОВСовская шпионско-диверсионная организация из «бывших». Монархистов-контрреволюционеров (мужчин) этапом привозят в СевВостЛаг. Для пущего художественного эффекта предположим, что это вполне реальная контра, которая повязана лично с капитаном Фоссом из Болгарии. То есть люди монархических и реакционных убеждений, чтящие династию и белогвардейщину из принципа, а не невинно осужденные. Вполне такая себе враждебная советскому режиму контра. Так вот, проходит слух, что через пару дней привозят ЧСИР (опять же ради художественного эффекта допустим реальность подобной ситуации при всех факторах «против»), в том числе жен этих самых коварных монархистов-ровсовцев. И смелый монархист Воронцев идет к начальнику ЛагОтделения полковнику Семушкину, который сидит у себя в будке, и просит: «А можно мы отдекорируем деревья ЛагОтделения в соответствии с нашими политическими убеждениями? Девушкам будет приятно». — «Да конечно, о чем речь, поганый монархист-бывший! — говорит Семушкин. — Ткань достаньте, а так — пожалуйста». Монархист возвращается и совместно с собратьями по диверсионно-шпионской организации шьет имперский триколор и пару полотен с надписями примерно такого содержания: «Монархия — наше всё!», «Слава Романовым!», ну или что-то в таком духе.

Приезжают девушки-ЧСИР (не террористки, а всего лишь жены и дочери членов организации), и все ВОХР НКВД в красивых синих фуражках с красными лычками, выстраиваются перед их поездом, полковник Семушкин подбегает к «политикам», нервным голосом интересуется, как же ему лучше встретить девушек, получает авторитетную рекомендацию надеть ордена. И вот весь конвой и заключенные во главе с самим начальником ЛагОтделения полковником внутренних войск Семушкиным, у которого вся грудь в орденах, встречают этап. Выходят девушки-ЧСИР, блестят штыки на мосинках энкавэдэшников. И хор встречающих мужчин-монархистов вдруг грянул «Боже, Царя храни». Тут над СевВостЛагом восходит солнце…
Ой, что-то врали нам про кровавый царский режим. Недаром все эти прошедшие царские тюрьмы и каторги пламенные революционеры, попав в советские застенки, ломались практически мгновенно и начинали писать все, что требовали от них всякие там ежовские следователи, и делать публичные признания, до судорог боясь даже на публике хоть как-то ошибиться. И этих людей я в школе почитал как мужественных и пламенных борцов…».

Дамы и господа, просят помочь в голосовании, касательно переименования площади, названной в честь русофоба и террориста Ленина, давайте поможем хорошему делу

Выбираем вариант Торговая, дабы не распылять голоса

https://moirbit.ru/oprosy/?vote_id=51

«Я предлагаю Россию разделить на 200 этнических государств. Россия — крупнейшая в мире колониальная держава, которая держит в плену 200 этнических групп» — президент Польши Дуда на Зе-конференции в Швейцарии, 2024.

Ленин, 1915:
«Россия есть тюрьма народов не только в силу военно-феодального характера царизма, не только потому, что буржуазия великорусская поддерживает царизм, но и потому, что буржуазия польская и т. д. интересам капиталистической экспансии принесла в жертву свободу наций».

Сталин 6.11.1941:
«По сути дела, гитлеровский режим является копией того реакционного режима, который существовал в России при царизме. Известно, что гитлеровцы так же охотно попирают права рабочих, права интеллигенции и права народов, как попирал их царский режим, что они так же охотно устраивают средневековые еврейские погромы, как устраивал их царский режим».

Власов 1943:
«царская Россия была основана на принципе угнетения национальностей и являлась тюрьмой народов».

РУСОФОБИЯ НЕ МЕНЯЕТСЯ!

Какая Суоми? Какой президент Финляндии?

«Его Императорское Величество возвещает всем державам европейским, что отныне часть Финляндии, которая доселе именовалась шведскою, и которую войска российские не иначе могли занять, как выдержав разные сражения, признаётся областью, российским оружием покорённою, и присоединяется навсегда к Российской Империи».
— Государь Император Александр I

Общественники начали бороться с улицами, носящими имена террористов — первой под меч справедливости легла улица Халтурина, однако таких топонимов по России сотни

Региональное отделение общественной организации «Зов народа», откликнувшись на возникшую в медиа дискуссию, написало обращение к губернатору Санкт-Петербурга Александру Беглову с предложением переименовать одну из улиц Петергофа, входящего в состав города. В советское время она была названа именем Степана Халтурина, бомбиста, убившего 11 человек в ходе покушения на Александра II в Зимнем дворце и участвовавшего в убийстве одесского прокурора Стрельникова.

Активисты подчеркивают, что в сегодняшних реалиях, когда вновь идет борьба с терроризмом, а преступления таких, как Дарья Трепова, болезненно напоминают деятельность террористов прошлого, Халтурин не может считаться героем, достойным увековечения в топонимах.

Сама ситуация с улицами, носящими имена террористов, которых советская власть вознесла на революционный пантеон, сложная. Тех же улиц, названных в честь Халтурина, в России почти 150. Не меньшее количество улиц, проспектов и переулков носят имена коммунистических деятелей, а также реальных убийц, включая Нечаева, на основании преступления которого Достоевский написал свой роман «Бесы».