Современные представления о ядерном сдерживании (господи, о чем я вообще говорю) строятся, в частности, на том, что в ядерной войне нет победителей, о чем наше мудрое руководство не забывает напоминать нам раз в несколько месяцев. Юмор ситуации состоит в том, что шестидесятые уже давно закончились, а при полном паритетете и наличии автоматизированных средств ответного удара, весь смысл ядерного вооружения просто теряется — не будем загадывать, но, скорее всего, в двадцать первом веке оно никогда не будет применено именно из-за этого идиотского цуцванга, в котором никто никогда не нажмет кнопку первым. Почему ядерное сдерживание работало в шестидесятых, но не работает сейчас? Об этом говорят специалисты, но с некоторой опаской, потому что эта простая мысль — на самом деле, страшнее самого ядерного вооружения, и очень-очень страшно думать о том, почему именно вот эти огромные смертоносные ракеты перестали пугать, и к чему это может привести. Бомбой можно угрожать до посинения, но у этих угроз есть определённый срок годности, и в конечном итоге они протухают, потому что тот же ядерный цуцванг заставляет угрожающую сторону отодвигать "красные линии" все дальше и дальше. Указ об основах государственной политики в области ядерного сдерживания за последние два года уже несколько раз давал нам повод вдарить по каком-нибудь Брюсселю. Куда именно двигаются красные линии — мы уже видели, и нет оснований думать, что они не отодвинутся еще глубже.

С этим, безусловно, нужно что-то делать. Интересно, а не поэтому ли тематика применения ядерного оружия отдана в разработку одному комичному тяжеловесу, фамилию которого вы все хорошо знаете, и нынешнее поведение которого невозможно объяснить? Карнавализация — старый и апробированный политическим руководством страны приём, и Медведев кажется достаточно медийной, но в то же время безвредной фигурой, чтобы поручить ему дискредитацию идеи использования ядерного оружия по назначению. Ещё пару лет, и словосочетание "тактический ядерный удар" и его вариации будут вызывать только хохот и прочную эмоциональную привзяку к простыням вышедшего в тираж политика — примерно так случилось с "центрами принятий решений", о которых поначалу говорилось всерьез, но которые, вследствие невозможности наносить по ним удары, превратились в хохму — искуственную, как становится понятно сейчас. Возможно, для закрепления эффекта Медведева в этом амплуа даже будут показывать в выпусках новостей – последним сюжетом, где-то рядом с падающим Байденом и новыми оговорками Кондолизы.

Мир в конечном итоге придёт к пониманию, что ядерное оружие — это очень дорогостоящая фикция, потому что помимо невозможности достигать с помощью него непосредственного военного успеха, оно ещё и перестает работать как механизм сдерживания. Возможно, это случится где-то в сороковых годах, к столетию первого и единственного случая применения его по назначению. Естественно, все это не окончится транснациональным братанием, взаимным разоружением и прочей сахаровщиной — скорее всего, в военном плане мир просто откатится к Первой мировой (собственно, это уже происходит): окопы, Верден, колючая проволока, химические атаки и «взгляд на тысячу ярдов». Самое простое, что можно сделать сегодня с ядерной проблемой — это просто забыть о существовании ядерного вооружения.

Этот текст должен был выйти еще в январе в одном очень уважаемом мной издании, но не вышел по ряду причин, которые, увы, ни от меня, ни от издания не зависят. Ссориться с коллегами я не хочу, поэтому издание не назову, потому что надеюсь, что его трудности все-такие временные, как и перерыв в нашем сотрудничестве, поэтому текст опубликую в своем телеграм-канале. Если он вам понравится, можете меня поддержать рублем — все-таки любой труд должен быть оплачен.

2200300550335457

https://telegra.ph/Pobochnyj-produkt-propagandy-03-04

В претензиях Российской Федерации — если не на мировое господство, то хотя бы на определение "нового миропорядка", на место во главе "стран глобального юга" или что там еще выдумали — есть один очень странный момент. Российская Федерация, в отличие от тех, с кем она сегодня соревнуется — не создаёт вообще ничего ценного для этого мира, ни в материальном, ни в духовном плане. Начиная с товаров народного потребления и хай-тек технологий и заканчивая идеями — нет ничего, и это очень страшно, потому что раньше-то оно было, и было, естественно, лучшим в мире. Китай производит всё. Америка — эээ, демократию и айфоны, и даже отлаженный механизм инициации государственных переворотов может быть весомой экспортной статьей. В Эквадоре выращивают бананы. Товары, физические и неосязаемые, двигаются туда-сюда, закрывая потребности государств. Гегемон может навязывать свои товары, но они не становятся от этого менее ценными или необходимыми.

У Российской Федерации нет вообще ничего, и не вполне ясно, какую именно альтернативу текущему миропорядку она предлагает и что она может этому миру дать. Российская Федерация не производит айфоны, не производит гамбургеры. Полноценных нобелевских лауреатов — три человека. Нашей литературы на Западе нет. Кино нет. Учёные, работающие в связке с мировым научным сообществои, мелкими группами по два-три человека отступают в сторону границы. Хай-тек — робот Лаврентий, который поёт "Катюшу" участникам всемирного фестиваля молодёжи. Традиционные ценности заимствованы у американских правых в очень вольном пересказе. "Щелкунчик" не имеет никакого отношения к Российской Федерации, а если бы Чайковский жил сегодня — он бы сидел в тюрьме. Вместо экспорта идей и обьяснения того, каким именно Россия хочет видеть мир — сложное выражение лица и пошлости в стиле "если надо объяснять, то не надо объяснять". Зато есть экспорт эмоций — "вы нас не слушали, поэтому полетные задания на Вашингтон"; а как вас слушать, если вы ничего не говорите? "Борьба с нацизмом", при всей её важности, не кажется международно актуальной темой. Или вот еще — "борьба с трансвеститами". Великая страна с гигантским потенциалом и невероятными людьми, способная стать первой в мире по производству вообще всего, посвящает последние десятилетия своего существования критике мужчин с искуственными женскими половыми органами. Окей.

Им, наверное, кажется, что если, как Советский Союз, раздавать деньги африканцам, то все будет как в Советском Союзе — но Советский Союз, помимо денег, раздавал ещё очень простые, и поэтому легкоусваиваемые идеи — интернационал, деколониализм и так далее, занимался их практической реализацией. Это вообще впервые происходит с Россией — амбиции не обосновываются и не подкрепляются никакой аргументацией, все происходит просто так, потому что так надо. Не существует, например, ни одной статьи, где президент Российской Федерации излагал бы свои взгляды на мироустройство, выдвигал бы предложения по его перекройке. При условии, что Российская Федерация действительно стремится к революции в глобальных отношениях — этого просто не может быть, должен существовать хоть один программный текст, в котором изложено хоть что-то, на что можно опереться, что можно показать им. Такие тексты были у всех генеральных секретарей, за границей — у всех диктаторов и всех сколь бы то ни было заметных игроков. Даже у Каддафи была целая книжка, простая и понятная. У нас зато есть невнятные монологи про то, как нас обманули и про однополярный мир. Чем мы заменим однополярный мир? А двуполярным. А почему? Потому что. А как он будет работать? Правительство будет летать на дирижаблях и смотреть сверху на крестьян. Шизофрения какая-то.

Кстати, речевки про повышение рождаемости и ограничение абортов — ещё один показатель того, что власть сама не вполне понимает, что на самом деле подразумевает под "традиционными ценностями". Есть какая-то абстрактно-лубочная картинка с крестьянской хатой и десятком белокурых детишек в простой русской одежде, и это якобы хорошо, но почему это хорошо? Потому что так было при бабушке. Мы, конечно, можем резко начать рожать по десять детей с двадцатилетнего возраста, но не совсем понятно, чем мы будем всю эту толпу народа кормить, во что одевать, на кого учить, где их задействовать, с чего им платить пенсии. На поддержку юной ячейки общества, которая в двадцатилетнем возрасте произвела одного-двух юных граждан, должно уходить больше денег, потому что люди, которые вместо получения профессии занимаются улучшением демографической ситуации, просто не в состоянии поддерживать самих себя и растить детей. С другой стороны, если предположить, что отец подписывает контракт и получает триста тысяч в месяц, то все в порядке, конечно.

У нас вообще не так много денег и нет признаков, что в ближайшее время их станет больше, и в планах увеличить население страны до 270 миллионов человек к 2070 году нет никакой экономической целесообразности. На поддержку семей с детьми выделяются не совсем адекватные реальной ситуации суммы; еще стоит вспомнить, например, что несколько лет назад Российская Федерация расписалась в невозможности платить пенсии в полном объеме — понятно, что эта проблема решается введением механизмов, которые не позволяют гражданам доживать до пенсионного возраста (это довольно легко: саботаж системы здравоохранения, искусственное торможение импортозамещения западных лекарственных препаратов, плохая еда, игнорирование экологической повестки, уничтожение инфраструктуры мелких городов и перенаселение крупных, управляемый алкоголизм и так далее), но есть ещё масса других проблем. Никто не может объяснить, зачем нам такая рождаемость. Скорее всего, на самом деле она нам и не нужна — а пропагандистские речевки, не подкрепляемые реальными действиями вроде существенного увеличения и расширения программы маткапитала, произносятся потому, что надо поддерживать иллюзию поворота к традиционным ценностям, которого на самом деле нет, и про которые никто не понимает, что они означают.

Десятки одинаковых записей с камер наблюдения: в правой руке телефон на громкой связи, в левой руке — ёмкость с зелёнкой. На одной из записей девушка отчётливо кричит бросившимся на неё членам УИК: "это надо! так надо!". Масштабный феномен мистического НЛП, возникший далеко не вчера, удивляет ещё и практически нулевой изученностью, на все вопросы даются максимально размытые ответы, типа "кто звонит? украинцы" (ну естественно, не монголы же). Нет, например, ни одной записи подобных бесед (гэкающий голос в трубке представляется майором ФСБ и просит поджечь будку для голосования) — для страны, в которой сливается вообще все, это очень странно.

Очень легко обвинить во всех наших бедах украинцев, потому что это не требует дополнительных объяснений и уже как бы подразумевается при каждом хлопке. Вчера поджигали отделения сбербанка, сегодня выливают зелёнку в урны — но если завтра, не дай бог, под крик "так надо" кто-нибудь отравит водопровод, то мантрой про "психологические атаки ципсо" обойтись будет трудно. Как бы там режим не относился к свободе слова, но некоторые вещи все-таки необходимо объяснять.

Удивительное дело - но под стаканчиком шарика опять не оказалось. Не понимаю. Решительно не понимаю, это какая-то особая уличная магия

Когда возникала угроза лично ему, его подчинённым и его благополучию — господин президент, как скример из ужастика, моментально появлялся в телевизоре, корчил там страшные рожи, обещал, что никто из предателей не уйдёт безнаказанным, призывал бойцов не слушать преступных приказов и так далее. В последний раз так наглядно это было в июне прошлого года, до выборов — больше девяти месяцев, и за всей этой активностью, за регулярными "обращениями к народу", за которые ещё со времен ковида зачем-то выдают пятиминутные вступления к онлайн-совещаниям Совета безопасности, мы как-то подзабыли, что одна из главных отличительных черт Владимира Путина — это прятаться в норку во время каждого обострения. Восемьдесят семь процентов получены, и, действительно, нет никакой нужды ассоциировать себя с негативом.

В угоду ситуации на передний план выносят поиски украинского следа и замыливается опасность исламского терроризма, который, собственно, никуда не делся, никто его не победил, сегодня он угрожает даже вдвойне, потому что сбитый фокус игнорирует его под самым носом. Государство ситуативно, из пропагандистских целей возвело "украинских террористов" в ранг мировой угрозы номер один, сконструировало пугало, каждый укус которого раздувался до невозможности. Все смеялись над тем, как Путин в феврале 2022 года "победил ковид" — оказывается, это не совсем смешно, потому что в 2022 году Путин "победил" не только ковид, но и все остальные проблемы, их больше нет в нашем поле зрения, но это не значит, что они исчезли — а когда они дают о себе знать, то мозг пытается натянуть на них ставшую привычной за последние два года галлюцинацию, подаваемую как "картина мира". Одна из первых мыслей, пришедших вчера каждому, кто увидел новость про теракт — "неужели украинцы?". Особенно хорошо это было заметно по тем, кто полагает себя имунным к пропаганде, и, например, поддерживает Украину — в этом лагере высказывалась, скажем, безумнейшая версия про армянских террористов. Сегодня украинский след в угоду сконструированной галлюцинации приходится натягивать на реальную картину и реальное уголовное дело, появляются "коридоры на границах", "автомат с надписью "Свободу России", "ципсо" и так далее.

Прозвучавшие сегодня в обращении президента слова о "борьбе с международным терроризмом, в которой мы готовы объединяться со всеми" ненадолго вводят в ступор — в смысле "с международным терроризмом"? Не с "международным нацизмом"? А с какими странами? "Глобального юга"? Или с "англосаксами" тоже? Любая пропагандистская кампания без устойчивой догматической проработки со временем начинает отравлять себя, свою целевую аудиторию, тех, кто считает, что у него иммунитет, приобретать шизофренические очертания, в конечном итоге становится опасной для жизни — потому что в попытках сохранить саму себя, вынуждена все сильнее замыливать оптику, стирать все больше противоречий с реальным миром. Проблема с Украиной гораздо серьезнее, чем "незаконная война со вторжением в независимое государство", и её не решить, как мечтают некоторые антивоенные активисты, "возвратом к границам 1991 года". Может быть, пора возвращаться в реальный мир? А как?

Но все это может закончится и "хорошо" (какое время, такое и "хорошо"). Через пару дней они поймут, что дальнейшая раскрутка украинского следа потребует ответных действий, на которые никто не способен (смотри Татарского, Дугину, Прилепина, Белгород, РДК, мост, Крым, Черноморский флот, зеленку и так далее), вместо действий — маленькие грозные медведевы пишут посты про красные линии. А если признать, что это все-таки запрещенный ИГИЛ — можно с лёгкостью устроить какую-нибудь очередную операцию в Сирии, а где она, эта Сирия, и что там происходит — мало кому известно. Ажиотаж начнут скручивать, спустят правильную методичку. Заявления "своих" будут все более абстрактными, в итоге сойдут на нет. Немногочисленные "неуправляемые", "патриотические блогеры", "рассерженные патриоты" (помните таких?) продолжат требовать от руководства РФ ответных действий, масштабного возмездия — в итоге через полгода тихо и без скандала присядут по отработанному механизму рядом со Стрелковым по статье о дискредитации вооружённых сил экстремизмом. Особо буйные застрелятся из гранаты в самолёте. Всё. Никто ничему не научится и никаких выводов не сделает, но хотя бы будет тихо. Сколько в таком режиме можно функционировать — другой вопрос.

1. В стране с опытом массовых политических репрессий, в стране, где ответственные за эти репрессии не понесли наказания (кроме "осуждения" и "порицания"), в стране, где сотрудники организации, которая была ответственна за массовые репрессии, не были, извините, люстрированы, продолжают занимать свои посты — возврат смертной казни приведёт только к очередному провороту мясорубки. Пятьдесят-шестьдесят лет спустя будут возмущаться — а как же так вышло, почему допустили, какая кровавая тирания, почему никто не замечал. Памятников понаставят, книжек понапишут. Потом понапишут других книжек, где будут рассказывать, что не все так однозначно, что масштабы репрессий были преувеличены. Сегодня пытаются обставить все так, что мораторий на смертную казнь был введён только потому, что мы вошли в Совет Европы — это не вся правда, от смертной казни мы избавились в попытках отломать ручку у той ржавой мясорубки, которая доднесь тяготеет. Те, кто сегодня пытаются приделать ручку обратно — совершают преступление перед будущим. История показывает, что этот механизм невозможно контролировать.

2. Под гипотетическое недобросовестное использование механизма смертной казни даже не нужно подводить правовую базу — она уже размыта до невозможности. Под номером 13322 в списке Финмониторинга значится, например, Чхартишвили Григорий Шалвович, под номером 37 в списке организаций — "международное движение ЛГБТ и его структурные подразделения". Готовы ли вы после расстрела убийц из Крокуса расстрелять Акунина? А за что? Как вы отреагируете на расстрел Треповой? А на расстрел "агентов организации ЛГБТ"? Если на следующий день они решат, что надо расстреливать за госизмену — как вы будете протестовать против казни Ивана Сафронова? Цветы на могилу принести не получится.

3. Это даже не вопрос либерального ужаса перед будущими зверствами кровавого режима. Предположим, мы действительно убьём только этих террористов, Путин в кулуарах даст самому себе честное слово — но власть в России ничем не застрахована от трансферов самой различной природы. Использовать этот удобный инструмент могут и следующие — вот, например, Патрушев, мило улыбающийся сейчас в ответ на вопрос "Украина или ИГИЛ", обвиняет "бывшее преступное руководство Российской Федерации" в "терроризме по отношению к собственному народу" — и бывшее руководство в полном составе отправляется на Бутовский полигон.

4. Это все какие-то слишком очевидные вещи, но, по-видимому, их стоит поговариваривать. В условиях неразрешенного конфликта прошлого (тридцатые годы, а если расширять — вообще весь советский период), максимально размытого настоящего (невнятная правовая база, попытка подтягивания украинского следа в угоду ситуации) и непонятного будущего — возврат смертной казни в России будет фатальной ошибкой. Если перспектива репрессий против оппозиции и невиновных не пугает людей, раскручивающих сейчас тему отмены моратория — то пускай их попробует напугать перспектива попасть в эту мясорубку лично, перспектива Ежова, Ягоды, "московских процессов", "Елисеевского дела" и мелких аппаратчиков.

Милицейский юмор. Они ещё это и в текст цитаты вынесли, то есть им прям вообще очень смешно. Бугага, типа. Шоколадница.

На флоте есть флажный семафор, дамы на балах владеют особой сигнальной системой из движений веером, а кто-то разговаривает на языке подмигиваний. Как произнести утверждение и при первой необходимости тут же от него отказаться? «Да, я считаю, что поляки сами виноваты», и подмигивает, ухмыляясь — черт его знает, будто бы пошутил, а может быть и всерьез. Но не может же он это всерьез?

Скорее всего, рано или поздно — буквально в течение ближайших пяти-десяти лет, — мы начнем слышать все более смелые рассуждения о том, как мы поторопились с осуждением гитлеризма, и рассуждать об этом будут не только маргинальные дугины, но и все более крупнокалиберные лидеры мнений. Если у вас есть институт имени Ильина — чем там еще, собственно, заниматься, кроме как написанием статей про «все было не так однозначно». Нам будут рассказывать про исторические параллели с Наполеоном и Цезарем, про то, что с одной стороны нельзя не признать, а с другой — нельзя и не согласиться с тем, что да, был, хе-хе, культ, но была и личность, что по сути своей это было неудачной попыткой определить формат новой социальной справедливости, что был патриотизм, дисциплина, духовный подъем и самоочищение — но, сука, подвернулись поляки. Или евреи. Еврейский вопрос в нашей версии исторического ревизионизма вообще не является проблемой — во-первых, такого, как всегда, не было, во-вторых — сами виноваты; для проформы можно снова подмигнуть, но это только пока.

Пока политическое руководство стахановскими темпами несется навстречу празднованию 145-летия со дня рождения великого человека, изменившего облик Европы, у нас возникает естественный вопрос — а как же это будет сочетаться с нашими днями победы и бессмертными полками? Ответ приходит мгновенно — поскольку мы сами годам убеждали себя в том, что день победы и бессмертный полк имеет слабое отношение к настоящей Победе и служит неким краткосрочным пропагандистским целям нынешнего руководства — все это потеряло значение в первую очередь для нас, а не для них, для них это не имело значения с самого начала, они вообще размышляют на других уровнях. Очередная наша крупная проблема заключается в том, что мы недостаточно сильно праздновали День Победы — звучит по-дурацки, но другой формулировки нет. Нам стало все равно — именно этого от нас и добивались. Пропаганда в нашей версии не заставляет носителя впадать в экстаз при виде государственных символов по телекрану, а, скорее, воспитывает индифферентное отношение к происходящему. Ленточку надеть? Ну, давайте. К Сталину как отношусь? Да нормально отношусь. К Гитлеру? Ну, не знаю, вроде ничего. Знамя? Поцеловать? Хорошо.

В этом, конечно, есть и плюсы, потому что абстрактное подмигивающее постмодернистское полу-зло потихоньку приобретает вполне понятные любому человеку черты — непонятно, правда, почему и зачем, но, видимо, это какой-то естественный механизм, безвозмездная помощь тушканчикам в борьбе с лисиной угрозой. Если тушканчики за столько лет так ничего и не поняли и ни о чем не договорились — значит, за тушканчиками придет Гитлер.

Мир государственного гомосексуализма, скрытый за фасадом фарсово-лубочной "борьбы с ЛГБТ" гораздо интереснее и глубже, чем кажется — вот, например, депутат Хинштейн, который несколько дней подряд аутит самарского чиновника. Самарский чиновник, во-первых, находится в параллельной от Хинштейна вертикали (Хинштейн — ГД, самарский чиновник — местная облдума), соответственно, никакого политического противостояния тут нет. Во-вторых, по всей видимости, самарский чиновник — не гей (в отличие от Хинштейна), и можно предположить, что это что-то вроде индивидуального соревнования смеха ради, типа депутата Хинштейна чекисты под угрозой слива компромата и уголовки заставили за две недели выдать максимальное количество гомосексуалистов среди чиновников, вот он и бьёт по площадям, в надежде, что попадёт. Ну, пускай старается