Украинская нардеп Марьяна Безуглая пишет о нашем прорыве на Торецк.

Ранее сообщалось, что российские бойцы прорвались к западу от контрольного пункта "Майорск", выбив ВСУ из лесополосы с выходом к восточным окраинам села Кирова (Пивничного) — в трёх километрах от линии фронта. Отмечается, что застройка Кирова практически срослась с застройкой Торецка.

Перевод:
"Очередное преступление руководителя Восточным фронтом генерала Содоля: прорыв на Торецк.

Сейчас мы потеряли позиции, которые держали с 2014 года.
Разведка предупреждала, но за сутки до возможного прорыва Содоль снял с позиций бригаду и завел подразделение, которое уже понесло потери и имеет сниженную боеспособность. Сейчас события развиваются так, что недалеко до выхода на трассу.

Подготовленных фортификаций опять нет! Бои идут в Шумах.
Это уже в сети, но не в лживых штабных докладах.

Ложь штабов = наше поражение.
Ложь = смерть.
Выглядит так, что генерал Содоль не просто проявляет преступную халатность, но и умысел, работает на врага.
Сырский – сообщник или не контролирует ситуацию?"

@dolgarevaanna

Так начиналась война.

@dolgarevaanna

— Я — Крэпасць, я — Крэпасць! Вяду бой! Я — Крэпасць! Вяду бой!

Молоденький парнишка сухими губами касается микрофона.

— Я — Крэпасць!

Его никто не слышит. Армия, которая отступает к Минску. Бойцы, которые стреляют из окон.
Командир, которому перевязывают голову…
Никто не слышит.
Да и сам парнишка себя не слышит — грохот разрывов и треск пулеметных очередей.
Он просто хрипит в микрофон:

— Я — Крэпасць! Вяду бой!

Хрипит, потому что хочет пить. Но воды нет уже третьи сутки. Все, что есть, — относят раненым и к пулеметам. Он устал, он хочет спать. Но не может. Потому что надо хрипеть:

— Я — Крэпасць! Вяду бой!

Его голос несется в пространство.
Он закрыл глаза и пытается услышать: «Вас понял! Прием!»
Но ответа нет. И только хриплое: «Я — Крэпасць! Вяду бой!» несется через мировой эфир.
Голосу до Луны ближе, чем до штаба фронта.
Радиосигнал наверняка уже добрался до нее. Еще немного — и он понесется к Марсу, к Венере, к Солнцу и Юпитеру.

Так и будет.

От передатчика до Луны — одна секунда. До Солнца — восемь с половиной минут. До Марса — двенадцать. До Юпитера — тридцать три. До штаба армии… Вечность.

— Я — Крэпасць! Вяду бой!

Через четыре с половиной года эти хриплые позывные достигнут маленькой звезды под названием Альфа Центавра.

В это же самое время на Земле закончится война. Будут стоять полевые кухни и кормить вражеских детей, будут играть гармошки, будут звенеть орденами эшелоны, возвращаясь домой.

А голос будет нестись через пространство:

— Я — Крэпасць, я — Крэпасць! Вяду бой!

В пространстве нет времени. Слово изреченное — вечно. Оно несется к краю Вселенной, и пусть тот парнишка, который хрипел эти слова, уже не жив телесно, но живы слова его — пусть он еще раз скажет:

— Я — Крэпасць! Вяду бой!

За три дня до этих слов далеко-далеко от этой крепости родится девочка. Она будет расти в голодное, злое и отчаянное время. Она будет ходить в школу и кататься на санках. Она будет плакать по отцу, не пришедшему с войны, и радоваться цветам мать-и-мачехи.

А хриплый голос безымянного парнишки будет лететь сквозь пропасть вакуума:

— Я — Крэпасць, я — Крэпасць! Вяду бой!

В столице люди будут стоять мертвой толпой у гроба умершего вождя. Девочка же опять будет плакать, прильнув к большущей тарелке радиоприемника: «Вчера, пятого марта…»

А где-то далеко-далеко все еще несется хриплое:
— Я — Крэпасць, я — Крэпасць! Вяду бой!

Однажды человек помчится вслед этому голосу.
Но не успеет. Человек выйдет на околоземную орбиту, высадится на Луну, выйдет в скафандре в открытый космос, пошлет своих смешных механических каракатиц собирать инопланетный грунт.

А голос будет лететь и лететь через вечный холод.
— Я — Крэпасць, я — Крэпасць! Вяду бой!

Камни порастут травой. Кости сами уйдут в землю. Гильзы позеленеют.
Но кирпичи будут кровить буквами:
«Прощай, Родина. Умираю, но не сдаюсь!»
— Я — Крэпасць, я — Крэпасць! Вяду бой! — он все еще несется по космосу.

Он все еще хрипит обшелушенными губами.
Девочке уже двадцать пять. Она ведет своего первого сына в ясли. Сборная страны по футболу берет бронзовые медали на чемпионате мира. Кеннеди, Куба, «Битлз» и целина. И высоко-высоко:
— Я — Крэпасць, я — Крэпасць! Вяду бой!

А небо синее-синее…

Голос связиста уже задел Полярную звезду, Пояс Ориона, Волосы Вероники и прочие Плеяды. Зазвенела высокой тоской небесная струна. На сотую долю микрона сдвинулась небесная ось.
Но голосу все равно.
Голос так далеко, что его уже давно забыли.
Он все еще ведет бой. Он все еще – «крэпасць!»
«Крэпасць» все еще сражается под шквальным огнем, под чудовищными бомбами, под огромными снарядами.

Уже нет той страны, уже и народ‑то истончается, а связист все еще сидит у микрофона:
– Я – крэпасць, я – крэпасць! Вяду бой!
Он не убил ни одного врага. Он просто сидел около радиопередатчика и хрипел, и шептал:
– Я – крэпасць, я – крэпасць! Вяду бой!

Пыль такая, что нечем дышать. Жара такая, что уже нечем потеть. Бой такой, что стволы плавятся.
– Я – крэпасць! Вяду бой!

Самую короткую ночь встречала на озере. Наблюдала, как луна катилась по небу. Говорила о войне и о любви.

@dolgarevaanna

«Не хочешь смотреть глупые новости по ТВ и листать тысячу каналов в ТГ? Тогда успей подписаться на канал https://www.tg-me.com/beZpokoiniy
БеZпокойный собирает выжимки самых свежих новостей с лучших авторских каналов! Последняя информация о ходе СВО и мировых событиях, эксклюзивные видео и немного специфического сурового юмора! Подписывайся на наш канал и потрать освободившееся время чтобы побыть с семьей и близкими!

https://www.tg-me.com/beZpokoiniy»

Вечная память погибшим.

Возмездие неизбежно…

Из Махачкалы и Дербента поступают тяжелые новости. Нападения на православный храм и синагогу. Зверским образом убит пожилой священник Русской Православной Церкви - протоиерей Николай Котельников, служивший у алтаря Божия более 40 лет.

Мало осудить такие действия, недостаточно сказать, что это варварство и изуверство. Общество и государство должны сделать все, чтобы подобные террористические вылазки (какими бы мотивами нападавшие ни руководствовались) были исключены. Нападения на священнослужителей или культовые сооружения, представителям какой бы религии они ни принадлежали, не имеют оправдания. Храмы и молитвенные места любой религии должны оставаться пространством, где царит мир, где люди могут в тишине и покое обращаться к Богу, без опаски подвернуться нападению с чьей бы то ни было стороны.

Святейший Патриарх и вся Русская Церковь молятся об упокоении отца Николая Котельникова и других погибших, а также о скорейшем выздоровлении раненых.

Священнослужители Махачкалинской епархии окажут пострадавшим и родственникам погибших молитвенную и любую другую помощь, которая в их силах.

Из комментариев. Александр Ирбитов.
Памяти Андрея Морозова (позывной Мурз):

Из Янины рассылают пряники,
Пол Атрейдес пишет нам письмо.
Тырят почту мелкие карманники,
Парки крутят дней веретено.

Подросли, но измельчали  витязи,   
Не идут с копьем наперевес.    
Вывози кривая! Но не вывезет...
То не конь, душа стоит на привязи
У железной лествицы небес.

Соловей-разбойник нынче паинька,               
Кровь не пьёт и мальчиков не ест, 
Это время – по-другому ранено,     
Царе- возомнившихся  охранников
И сбежавших за море невест.
 
Это время – проститутно мается,
Ходят бляди в сапогах и без,
Витязяво – заотважит блядица,
Соловьёво – улыбнется бес.

Знаешь, мы, лишь только нарождаемся –
Сразу совершаем переезд
В ту страну, где любим и сражаемся
И всегда, когда мы возвращаемся
Всякий раз, куда мы возвращаемся –
В южном небе – тлеет русский крест.

Длится ночь и бьётся в наши лица
Сучий лай и соловьиный вой –
Если б ты тогда остановился,
Что же ты не смог остановиться
Под последней, смертною, чертой?         

По над речкой и по над ристалищем,
Соловьиный  приглушая  свист, 
Лес дремучий – станет нам пристанищем,
Серый волк в нём – станет нам товарищем,
Станет другом облетевший лист.

Смерть пришла, а жизнь всё не кончается,
Жизнь черту – меняет на пунктир...
И проснётся – спящая красавица,
И восстанет – русский Богатырь.
 
Ляжет мост – калинов и берёзов,   
Пред ещё не взятой высотой,
И с небесной гвардии Георгием
Гвардии сержант Андрей Морозов –
Примет свой последний, смертный, бой.

Хорошая новость. "Собаки и другие люди" - потрясающая, тонкая, умная и лиричная книга.

Передала добровольческому отряду, который несет службу в Белгородской области, Мавик 3Т и три тепловизионных прицела Аркон. Собирала еще и на рации, но рации им успели передать, собранные деньги пойдут на Мавик для одного из подразделений в ДНР.

Нового сбора пока не будет.

@dolgarevaanna

Донецк сегодня. Двое погибших в Куйбышевском районе. Эта война стала нам привычна, и единичные жертвы давно никто не берет в расчет. Но нельзя о них забывать.

Каждая жертва - это человек с целой Вселенной внутри. Со своими мыслями, чувствами, родней и друзьями. С биографией, которую не опубликуют главные СМИ, потому что рядовая единичная жертва - давно уже не новость.

Видео Андрея Лысенко.

@dolgarevaanna

Балтика бьёт о камень, а меня нет.
Переживая сложный этот сюжет,
Я молчу, я совсем онемела.
Ветер морской касается тела.

Статуи ночью танцуют над морем свой странный танец.
Я не останусь тут, я вообще нигде не останусь,
Рот мой беззвучным криком истормошён.
Камни, чей путь навеки здесь завершён,

Молча трогают воду. О кто я, кто я?
Если всерьёз воспринять все это земное,
То я - отдыхающий. Отпускной.
Днем гуляю по дощатому променаду,
Потому что больше негде, потому что так надо,
Вечером что-то читаю (не ной, не ной).

Старый немецкий город, курорт на море,
Полный бесчисленных летне-сезонных историй,
Башня водонапорная вот на дюне.
Принял меня - а я, словно на работу,
Молча гуляю с понедельника до субботы,
Праздник его пропадает втуне.

Таким образом, меня среди города толком нет.
Вечерний фонарный и ресторанный свет
Мной невостребован. Таким-то образом, кто я?
Вопрос пропадает в воздухе, словно ему сто лет,
Тень моя судорожно корчится на земле,
Подступает заря. Видно дно морское.

Анна Долгарева | Стихи | Подписаться

У дорогого Саши Пелевина вышел новый сборник!