Поэт, военный корреспондент, публицист Анна Долгарева @dolgarevaanna

И пока поэты прошлого века — ну то есть XXI вроде бы, но другого, до СВО, — отчаянно пытаются цепляться друг за друга, доказывая себе, что они-то и есть поэзия, литература под росчерком Z бьёт рекорды продаж книжных магазинов.

И оппоненты — конечно, те, из другого века, всё пытаются доказать, что это всё господдержка, но лично я вижу господдержку только в исчезающе редких случаях — когда это касается каких-то массовых мероприятий. И, сказала бы я, господдержка эта стала не импульсом, а реакцией. Реакцией на запрос народа.

Удивительно, но запрос народа копился годами. Он был даже в девяностых, несмотря на голод и нищету, но сиял тогда «король поэтов» Воденников, Борис Рыжий звенел, расцветали куртуазные маньеристы. Это были ещё остатки жажды тех, советских времён, когда культура была нужна человеку не меньше колбасы — сколько там сортов колбасы-то той было, а вот культуры-то сортов побольше.

А вот в сытых нулевых куда-то он делся, и поэзия ушла сама в себя, не интересная никому. Журнал Cosmopolitan объяснял, что делать, если муж ушёл к другой, и какой цвет лака для ногтей носят в этом сезоне. Вещевое потребительство заменило потребительство культурное. Зачем потреблять культуру, когда «мы стали более лучше одеваться»? Опять же, одного хамона с пармезаном по 50 сортов и мы только-только начали к этому привыкать?

Никого не виню. Так устроена человеческая психика, она бросается на новое.

И поэзия ушла в свой избранный кружок. Всё больше усложнялась форма, всё тоньше делались смыслы, всё более недоступной для широкого круга становилась она — и нет, я не скажу, что это плохо. Это можно сравнить с отдельными направлениями Серебряного века, но всё же Хлебникова, согласитесь, наизусть знают намного меньше, чем Маяковского, а ведь Хлебников ещё из лучших.

Запроса не было. Не было того внутреннего народного запроса, который бы требовал поэтического ответа. Была внутренняя сытость, удовлетворённость и погружённость в материальный мир.

А потом грянула специальная военная операция, и мир изменился.

И оказалось, что в этом изменившемся мире у человека простого, человека русского миллион экзистенциальных вопросов, на которые ему не могут дать ответов Даниил Файзов, Геннадий Каневский, Герман Лукомников, застывшие в своих микромирах. Ему нужны люди, которые бы вышли и говорили с ним. Но без фальши — и без дурновкусия; удивительно, но «русский народный народ» очень хорошо чувствует и фальшь, и дурновкусие.

Вот откуда она взялась, поэзия с росчерком Z.

И она стала народной. Её стали учить наизусть, перепечатывать, раздавать на заводах. Её стали учить и читать на уроках дети (если что, я рассказываю не выдуманные истории — сборник одной поэтессы рабочий завода отксерил, прошил и раздавал коллегам). Поэты стали собирать залы по 200—300 человек.

И тут бы самое время выстрелить из маузера в стену и крикнуть своим предшественникам: «Временщики! Кончилось ваше время!»

Делать этого мы, конечно, не будем.

Во-первых, во-вторых и в-третьих, потому, что это антиэстетично.

В-четвёртых, я не знаю, не окажемся ли мы такими же временщиками, как лукомниковы и файзовы, растворившиеся в поэтической истории, когда туда ввалились мы в грязных берцах, перепачканных мариупольской пылью.

Вполне возможно, что закончится СВО — и нам на смену придут, например, чудесные прозрачные лирические стихи. Например, Сергея Шестакова или Сергея Пагына (они, впрочем, давно уже есть). Или Соня Юдина переключится на чистую лирику. Я, наконец, обратно про христианство начну. Новые авторы появятся.

Все мы, в конце концов, временщики.

Но сейчас именно мы отвечаем на запрос народа. Поэтому — наше время.

Росчерк Z.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.

🟩 Подпишись на канал «Специально для RT»