Целую тебя, а если ты ведешь себя хорошо, то и обнимаю.
К приезду моему ты обязана пополнеть и стать пухлой.

Антон Чехов
Из письма О. Л. Книппер - Чеховой
22 июня, 1902 г.

Жизнь в дневниках

Лев Толстой отвечает дочери, что он думает об её идее выйти замуж:

«Дядя Серёжа рассказывал мне, как они с братом Николаем и другими мало знакомыми господами были у цыган.

Николинька выпил лишнее. А когда он выпивал у цыган, то пускался плясать – очень скверно, подпрыгивая на одной ноге, с молодецкими взмахами рук и т. п., которые шли к нему как к корове седло. Он, всегда серьёзный, кроткий, вдруг скверно ломается, и все смеются и будто бы одобряют. Это было ужасно видеть.

И вот Николинька и в этот раз начал проявлять желание пойти плясать. Серёжа, Василий Перфильев умоляли его не делать этого, но он был неумолим. Когда увидали, что он настолько пьян, что нельзя упросить его воздержаться, Серёжа только сказал убитым, грустным голосом: пляши.

И, вздохнув, опустил голову, чтобы не видать того унижения и безобразия, которое пьяному казалось (и то только пока хмель не прошёл) прекрасным, весёлым и долженствующим быть всем приятным.

Так вот моё отношение к твоему желанию такое же. Одно что я могу сказать это: пляши! утешаясь тем, что когда ты отпляшешь, ты останешься такою, какою ты была и должна быть в нормальном состоянии».

Лев Толстой
Из письма Т. Л. Толстой
14 октября, 1897 г.

Жизнь в дневниках

Уже светает поздно,
холодноват рассвет.
Уже сентябрь опознан
в желтеющей листве.

Не молят о пощаде,
дрожа перед судьбой,
а шепчутся – "прощайте"
цветы между собой.

Семён Кирсанов
1969 г.

Жизнь в дневниках

Самое несносное в любви — это спокойствие. Безоблачное счастье может наскучить, в жизни никак нельзя обойтись без приливов и отливов: с препятствиями и любовь разгорается сильней, и наслаждение ценится больше.

Мольер

Жизнь в дневниках

Одри Хепберн начала писать свои мемуары после того, как врачи поставили ей смертельный диагноз. Прекраснейшая женщина всех времен и народов по опросу журнала «ELLE» уходила так же чисто и светло, как жила, посвятив последние три месяца не сведению счетов, а благодарным воспоминаниям обо всех, кого любила…
__
Сколько мне осталось?
Я постаралась, чтобы голос звучал как можно спокойней, в конце концов, врач ни в чем
не виноват, истерика бессмысленна, эту битву я проиграла.
– Не более трех месяцев. Сожалею, мы ничего не можем поделать… Четвертая стадия…
Никто не может.
– Три месяца? Не слишком щедро, нужно поторопиться, чтобы успеть.
– Что успеть, мадам?
– Вспомнить всю свою жизнь, доктор. У меня была замечательная жизнь, я встречалась со
столькими талантливыми людьми. Трех месяцев, чтобы с благодарностью подумать о каждом, пожалуй, маловато… Но если вы обещаете только три… не буду терять время.
Я от души улыбнулась. Ответная улыбка была кислой.
Мне действительно нужно многое вспомнить и многих мысленно поблагодарить.
Разве можно в последние часы не думать о своих сыновьях, о Робе, о друзьях, обо всех, ради кого много лет ездила по миру…
Я была счастлива и прежде чем уйти, хочу еще раз мысленно прожить столько чудесных мгновений. Я успею это сделать, хотя три месяца для целой жизни ничтожно мало…
Операция оказалась бесполезной, она лишь ненадолго продлила мою жизнь, подарила немного времени, может, для того, чтобы я успела отдать дань всем, кто жил и любил меня, и всем, кто еще будет жить после моего ухода, надеюсь, здорово и счастливо.

Одри Хепбёрн

Жизнь в дневниках

А всё-таки осень хороша. Как красиво падает лист! Вот он оторвался, в нерешительности кружится, потом опускается ниже, ниже и наконец плавным движением приникает к земле, где лежат его братья — все тем же путем окончившие короткую жизнь. Падение листьев — символ жизни человеческой. Все мы рано или поздно после недолгого кружения по воздуху своих мыслей, грез, заветных дум возвращаемся к земле. Все радости и все печали осени — в ее неминуемости. Желтый сарай с увядшим хмелем, мокрая черная земля, скользкие мостки, желтые грустные листья — всё это и ненавистно и дорого, и ласкает и мучит.

Марина Цветаева
Из письма П. И. Юркевичу
Осень, 1908 г.

Жизнь в дневниках

Мы не должны никому давать объяснения и отчитываться, пока наши действия не причиняют боль или не посягают на других. Сколько жизней было разрушено этой необходимостью «объяснять», которая обычно подразумевает, чтобы вас «поняли», то есть оправдали.

Эрих Фромм
• Искусство быть

Жизнь в дневниках

В жизни каждого человека есть два великих дня: день, когда он родился и день, когда он понял, для чего!

Марк Твен

Жизнь в дневниках

Говорил о том, что дневник одна из самых прекрасных литературных форм. Думаю, что в недалеком будущем эта форма вытеснит все прочие.

Иван Бунин
7 марта, 1916 г.

Жизнь в дневниках

Однажды ирландского писателя Брендана Биэна пригласили в университет для чтения лекции по своему искусству.

Репутация Биэна, называвшего самого себя «алкоголиком с пристрастием к писательству», сделала своё дело: аудитория была забита до краёв. Тот, кто не вместился, стоял вдоль стен или же теснился прямо в проходе.

Но когда пришло время лекции, гость так и не явился. Не появился он и полчаса спустя. Лишь когда его опоздание приближалось уже к часовому, взъерошенный Биэн ввалился в зал и прямо с порога произнёс: «Поднимите руку те, кто хочет стать писателем». Отозвались почти все.

«Ну так идите домой и пишите, чёрт вас дери», — ответил Биэн и покинул аудиторию.

Жизнь в дневниках

Бесконечное самоотречение — это последняя стадия, непосредственно предшествующая вере, так что ни один из тех, кто не осуществил этого движения, не имеет веры: ибо лишь в бесконечном самоотречении я становлюсь ясным для самого себя в моей вечной значимости, и лишь тогда может идти речь о том, чтобы постичь наличное существование силой веры.

Сëрен Кьеркегор

Жизнь в дневниках

В 1989 году Виктор Цой собирался написать что-нибудь к большой выставке ленинградской творческой группы "Новые художники". Однако из-за концертов и прочих дел у него не хватило времени.

Так возникло концептуальное полотно Цоя "Не успел".

Жизнь в дневниках

Сегодня совершилось грехопадение: купил себе две пары ботинок. Истратил деньги. Безобразие.
И зачем?

Андрей Тарковский
22 мая, 1980 г.

Жизнь в дневниках

Я долго ходила по аллее, поджидая его, но он всё не приходил. Наконец пришёл и сказал, что проиграл, и просил дать ему сейчас же заложить вещи. Я вынула серьги и брошь и долго, долго рассматривала их. Мне казалось, что я вижу их в последний раз. Мне это было ужасно как больно; я так любила эти вещи.

Федя пошёл, но когда он вышел за дверь, мне сделалось до того тяжело, что я не могла удержаться и ужасно расплакалась. Это был не обыкновенный плач, это было какое-то рыдание, при этом сильная боль в груди, и боль эта не проходила даже и от слёз. Мне было так грустно, так больно, до невыносимости. Я всем завидовала, я всех находила счастливыми; казалось, что только мы одни были так несчастливы.

Я не столько опасалась проигрыша последних денег, как того, что всё будет так пусто, так тяжело. Что ни о чём нельзя будет думать, что каждую минуту мысль будет обращаться на то, что у нас накануне было 160 золотых и вот теперь нет ни одного. Я то ложилась на постель, задыхаясь от рыданий, то вставала и ходила по комнате и громко-громко рыдала.

Я до того приходила в отчаяние, что думала, что схожу с ума. Мне желалось, чтоб Федя подольше не приходил, потому, придя, он скажет, что проиграл и что мы потеряны. Господи, как мне было тяжело; не знаю, часто ли у меня в жизни будут такие страшные минуты.

Анна Достоевская
1867 г.

Писатель закладывал обручальные кольца и снова всё проигрывал.
В это время Достоевские ждали первого ребёнка, который умер от воспаления лёгких, спустя несколько месяцев после рождения.

Жизнь в дневниках

Надо научиться говорить с другими людьми, которые совершенно иначе думают. Надо научиться ценить других людей за то, что они другие, совсем не требовать, чтобы они были похожи на нас. Если бы мы все были одинаковыми, мы просто вымерли бы как биологическая единица. Мы все живем, потому что мы разные.

Юрий Лотман

Жизнь в дневниках

Гагарин был хорошим другом. На него можно было положиться и в делах, и в личных человеческих отношениях. Всем было с ним ловко: и нам, его друзьям, и знакомым, и молодежи, среди которой он проводил много времени на съездах, конференциях, слетах.

Все мы видели его способности. Видели, как он быстро и свободно ориентируется в научных проблемах и космической технике. Он охотно делился своими знаниями с другими.

Но раньше нас разглядел это в Юрии, увидел в нем человека с задатками ученого академик Сергей Павлович Королев. Он заметил, что в Юре сочетается природное мужество, аналитический ум и исключительное трудолюбие. «Я думаю, — сказал как-то Сергей Павлович, — если он получит надежное образование, то мы услышим его имя среди громких имен наших ученых».

В свободные часы Юрий любил поехать на охоту, порыбачить, отдохнуть вместе с семьей, побродить за городом с дочками. Дочерями он гордился. Гордился тем, что в них не было и тени бахвальства знаменитым отцом. Гордился их успехами в учебе, в музыке, их добротой.

Часто в воскресные дни вместе с женой и детьми он отправлялся в родной Гжатск повидаться со своими родителями.

Мне вспоминается апрельский вечер 1961 года — вечер после полета Юрия в космос. Мы бродили вдвоем по берегу Волги. О чем мы говорили тогда? Двери в космос были открыты, и мы мечтали о будущем. Но как ни смелы были наши мечты, мы не могли предположить, что эра пилотируемых космических полетов, взяв старт 12 апреля 1961 года, получит такое стремительное развитие.

Полет Юрия Гагарина — это великое завоевание, величайшая победа советского человека. Люди ликовали, радовались, но потом сказали: этого мало!

Было много других сложнейших полетов советских космонавтов: первый групповой, первый выход человека в открытый космос. Мало, мало!

Автоматическая станция совершила мягкую посадку на Луне. Мало! И когда человек вступил на поверхность Луны, люди радовались, а потом опять сказали: мало!

Ученые, космонавты и впредь будут вести наступление на тайны природы, «завоевывая все околосолнечное пространство», как предсказывал великий Циолковский.

Так устроен человек. Не может он остановиться на достигнутом. Он никогда не успокоится на своем желании познать весь окружающий мир, всю Вселенную.

Герман Титов

Жизнь в дневниках

Валялся в постели. Кровь приливала к голове и без пользы текла дальше.

Франц Кафка
25 сентября, 1912 г.

Жизнь в дневниках

Увидев впервые Сергея Довлатова, Ася Пекуровская сказала, что он похож на «разбитую параличом гориллу, которую держат в зоопарке из жалости».

Спустя несколько месяцев они поженились.

Жизнь в дневниках

Один из важнейших талантов – не озадачиваться вопросами, которые тебя не касаются.

Людвиг Витгенштейн

Жизнь в дневниках

Корней Чуковский о смерти жены, с которой они прожили 52 года:

«Вот и похороны. Шли за гробом…
Смотрю на это обожаемое лицо в гробу, розовое, с такими знакомыми пятнышками, которое я столько целовал, — и чувствую, будто меня везут на эшафот.

И еще одно: когда умирает жена, с которой прожил нераздельно полвека, вдруг забываются последние годы, и она возникает перед тобою во всем цвету молодости, женственности — невестой, молодой матерью...»

1955 г.

Жизнь в дневниках