Кардинал Ришелье был изображен на купюрах в 1000 франков (после денежной реформы 1958-60 гг. - 10 франков). На одной стороне присутствует его парижский дворец (с 1643 года известный как Пале-Рояль и существенно расширенный и перестроенный герцогами Орлеанскими), на другой - город Ришелье, выросший между Туром и Пуатье на месте фамильного имения королевского министра.
Филипп де Шампень
Имя Филиппа де Шампеня знакомо многим любителям Франции XVII века. Кисти этого мастера принадлежат портреты видных деятелей того времени, а его полотна вошли в золотой фонд живописи эпохи классицизма.
Будущий художник родился 26 мая 1602 года в Брюсселе, в небогатой семье выходцев из Брабанта. Несмотря на гремевшую повсеместно славу Рубенса, Филипп отказался перебираться в Антверпен, дабы обучаться мастерству у самого известного на тот момент художника Испанских Нидерландов, а остался в родном Брюсселе, где поступил в обучение к пейзажисту Жаку Фукьеру.
С 1621 году молодой мастер направился в Рим, считавшемся центром искусств, дабы продолжить обучение, но задержался - и остался насовсем - в Париже, где был принят в обучение к маньеристам Жоржу Лаллеманду и Николя Дюкеню, на дочери которого он женился семью годами позднее. В их мастерской, где он пробыл до 1625 года, Шампень познакомился с молодым Николя Пуссеном, еще одним громким именем в истории французского классицизма.
Художник уже собирался было вернуться на родину, как получил предложение от Клода Можи, руководившего строительством Люксембургского дворца, поучаствовать в росписи плафонов новой резиденции королевы-матери (серию из 25 картин для которой написал Рубенс). Одновременно Шампень получает ряд заказов на картины с религиозных содержанием, что задерживает его во французской столице.
Оставаясь на службе у Марии Медичи, художник создает полотна для ее протеже, недавно назначенного королевским министром. Самые известные портреты Ришелье (всего одиннадцать) принадлежат кисти Филиппа де Шампеня. Кардинал поручил ему роспись своего нового дворца, ныне известного как Пале-Рояль, церкви Сен-Жермен-л'Оксерруа, купола часовни Сорбонны, его работами были украшены многие церкви и часовни. Среди заказчиков живописца появились представители французской аристократии и сам король Людовик XIII, чьи портреты кисти Шампеня до сих пор можно увидеть во многих музеях Франции.
В качестве признания своих заслуг в 1629 году художник получил документы о натурализации. Ему была назначена пожизненная пенсия в 1200 ливров, а в 1648 году он стал одним из членов-основателей Академии живописи и скульптуры.
С 1648 года Шампень сближается с французскими янсенистами, основным духовным центром которых стал женский монастырь Пор-Рояль, и рисует видных представителей общины. Его парализованная дочь Катрин приняла постриг и была чудесным образом исцелена, благодаря молитвам настоятельницы Аньес Арно. В 1662 году живописец запечатлел это событие в своей знаменитой картине Ex-Voto.
Постепенно с позиции первого придворного художника мэтра Шампеня вытесняет Шарль Лебрен. В течение нескольких лет продолжается негласное соперничество двух мастеров, завершающееся торжеством молодого Лебрена. Его старший товарищ все больше времени уделяет преподавательской работе.
Скончался Филипп де Шампень в Париже 12 мая 1674 года.
Сайт, посвященный художнику:
http://www.philippedechampaigne.org
Имя Филиппа де Шампеня знакомо многим любителям Франции XVII века. Кисти этого мастера принадлежат портреты видных деятелей того времени, а его полотна вошли в золотой фонд живописи эпохи классицизма.
Будущий художник родился 26 мая 1602 года в Брюсселе, в небогатой семье выходцев из Брабанта. Несмотря на гремевшую повсеместно славу Рубенса, Филипп отказался перебираться в Антверпен, дабы обучаться мастерству у самого известного на тот момент художника Испанских Нидерландов, а остался в родном Брюсселе, где поступил в обучение к пейзажисту Жаку Фукьеру.
С 1621 году молодой мастер направился в Рим, считавшемся центром искусств, дабы продолжить обучение, но задержался - и остался насовсем - в Париже, где был принят в обучение к маньеристам Жоржу Лаллеманду и Николя Дюкеню, на дочери которого он женился семью годами позднее. В их мастерской, где он пробыл до 1625 года, Шампень познакомился с молодым Николя Пуссеном, еще одним громким именем в истории французского классицизма.
Художник уже собирался было вернуться на родину, как получил предложение от Клода Можи, руководившего строительством Люксембургского дворца, поучаствовать в росписи плафонов новой резиденции королевы-матери (серию из 25 картин для которой написал Рубенс). Одновременно Шампень получает ряд заказов на картины с религиозных содержанием, что задерживает его во французской столице.
Оставаясь на службе у Марии Медичи, художник создает полотна для ее протеже, недавно назначенного королевским министром. Самые известные портреты Ришелье (всего одиннадцать) принадлежат кисти Филиппа де Шампеня. Кардинал поручил ему роспись своего нового дворца, ныне известного как Пале-Рояль, церкви Сен-Жермен-л'Оксерруа, купола часовни Сорбонны, его работами были украшены многие церкви и часовни. Среди заказчиков живописца появились представители французской аристократии и сам король Людовик XIII, чьи портреты кисти Шампеня до сих пор можно увидеть во многих музеях Франции.
В качестве признания своих заслуг в 1629 году художник получил документы о натурализации. Ему была назначена пожизненная пенсия в 1200 ливров, а в 1648 году он стал одним из членов-основателей Академии живописи и скульптуры.
С 1648 года Шампень сближается с французскими янсенистами, основным духовным центром которых стал женский монастырь Пор-Рояль, и рисует видных представителей общины. Его парализованная дочь Катрин приняла постриг и была чудесным образом исцелена, благодаря молитвам настоятельницы Аньес Арно. В 1662 году живописец запечатлел это событие в своей знаменитой картине Ex-Voto.
Постепенно с позиции первого придворного художника мэтра Шампеня вытесняет Шарль Лебрен. В течение нескольких лет продолжается негласное соперничество двух мастеров, завершающееся торжеством молодого Лебрена. Его старший товарищ все больше времени уделяет преподавательской работе.
Скончался Филипп де Шампень в Париже 12 мая 1674 года.
Сайт, посвященный художнику:
http://www.philippedechampaigne.org
www.philippedechampaigne.org
High Quality Reproductions Of Philippe de Champaigne paintings
All oil painting reproductions will be professionally painted with the highest quality by our skilled artists. The world's largest collection of Philippe de Champaigne reproductions.
1. Автопортрет. Музей Гренобля.
2. Благовещенье. Ок. 1645. Собрание Уоллеса, Лондон.
3. Ecce Homo. Национальный музей Пор-Рояль-де-Шан.
4. Моисей с Десятью Заповедями. 1648. Эрмитаж, Санкт-Петербург.
5. Ex-Voto. 1662. Лувр, Париж.
6. Потрет Людовика XIII. 1635. Лувр, Париж.
7. Портрет кардинала де Ришелье. 1642. Музей изобразительных искусств, Страсбург.
2. Благовещенье. Ок. 1645. Собрание Уоллеса, Лондон.
3. Ecce Homo. Национальный музей Пор-Рояль-де-Шан.
4. Моисей с Десятью Заповедями. 1648. Эрмитаж, Санкт-Петербург.
5. Ex-Voto. 1662. Лувр, Париж.
6. Потрет Людовика XIII. 1635. Лувр, Париж.
7. Портрет кардинала де Ришелье. 1642. Музей изобразительных искусств, Страсбург.
Реконструкция территории Ватикана с I по XXI века нашей эры создана в рамках проекта Altair 4.
О потомстве дона Родриго Б.
Первый брак Анны д'Эсте, внучки Лукреции и её третьего супруга, герцога Феррарского, с Франсуа де Гизом выльется в родство с правящей на тот момент династией Лотарингии и, благодаря женитьбе Франца Лотарингского на императрице Марии-Терезии Австрийской, потомки Борджиа породнятся с Габсбургами. Таким образом, Мария-Антуанетта и её братья-императоры Иосиф и Леопольд были потомками Лукреции. Также потомки этого союза породнятся с Кондэ, Ришелье, Мазарини и станут предками Орлеанской ветви Бурбонов, представители которой являются сегодня одними из претендентов на французский трон.
Другие претенденты на этот уже не существующий престол называют среди своих предков дочь Лукреции и Альфонсо д'Эсте. Сочетавшись вторым браком с Жаком (Джакомо) Савойским, герцогом Немурским, Анна породнилась с правящей Савойской династией, так что в жилах королей объединённой Италии будет течь кровь Борджиа. Дальний потомок этого союза, Мария-Аделаида Савойская, стала матерью будущего Людовика XV, одна из дочерей которого, Елизавета, вышла за Филиппа, герцога Пармского, сына Филиппа V Испанского (внука Людовика XIV) и Елизаветы Фарнезе, происходившей от старшего сына Павла III (родного брата Джулии Фарнезе). Именно потомками этого союза являются нынешние правители Испании, Бельгии и Люксембурга, не считая значительную часть современной европейской знати.
Что касается Хуана, загадочного убитого сына понтифика, то его кровь течёт в жилах многочисленной испанской аристократии, несмотря на то, что прямая (мужская) линия герцогов Гандийских пресеклась в XVIII веке. Внебрачный, но узаконенный испанским королём внук святого Франциска де Борха (в свою очередь, приходящийся вышеупомянутому Хуану внуком), Хуан де Борха-и-Армендия, сделал карьеру в Новом Свете и также обзавёлся потомством. Бывшему президенту Эквадора, Родриго Борха Сервальосу, таким образом, герцоги Гандийские приходятся предками.
Потомство Джоффре, младшего из сыновей Родриго и Ваноццы, породнилось с представителями различных аристократических домов Италии.
Луиза Борджиа, единственный законнорожденный ребёнок Чезаре, вторым браком сочеталась с представителем семейства Бурбон-Бюссе, и их потомство породнилось не только с французскими аристократическими кругами, но и со старшей ветвью фамилии, Бурбон-Пармской.
Одна из дочерей Изабеллы Борджиа Матуцци , родившейся от связи Родриго с неизвестной женщиной ещё до начала его бурных отношений с Ваноццей, стала бабушкой будущего Папы Иннокентия X, происходившего из рода Памфили, представители которого породнились со знатной генуэзской фамилией Дориа.
Потомков же Лауры Орсини, вышедшей за Никколо Франчиотти делла Ровере, родного племянника Юлия II, врага Александра VI, также можно обнаружить среди итальянской знати.
Первый брак Анны д'Эсте, внучки Лукреции и её третьего супруга, герцога Феррарского, с Франсуа де Гизом выльется в родство с правящей на тот момент династией Лотарингии и, благодаря женитьбе Франца Лотарингского на императрице Марии-Терезии Австрийской, потомки Борджиа породнятся с Габсбургами. Таким образом, Мария-Антуанетта и её братья-императоры Иосиф и Леопольд были потомками Лукреции. Также потомки этого союза породнятся с Кондэ, Ришелье, Мазарини и станут предками Орлеанской ветви Бурбонов, представители которой являются сегодня одними из претендентов на французский трон.
Другие претенденты на этот уже не существующий престол называют среди своих предков дочь Лукреции и Альфонсо д'Эсте. Сочетавшись вторым браком с Жаком (Джакомо) Савойским, герцогом Немурским, Анна породнилась с правящей Савойской династией, так что в жилах королей объединённой Италии будет течь кровь Борджиа. Дальний потомок этого союза, Мария-Аделаида Савойская, стала матерью будущего Людовика XV, одна из дочерей которого, Елизавета, вышла за Филиппа, герцога Пармского, сына Филиппа V Испанского (внука Людовика XIV) и Елизаветы Фарнезе, происходившей от старшего сына Павла III (родного брата Джулии Фарнезе). Именно потомками этого союза являются нынешние правители Испании, Бельгии и Люксембурга, не считая значительную часть современной европейской знати.
Что касается Хуана, загадочного убитого сына понтифика, то его кровь течёт в жилах многочисленной испанской аристократии, несмотря на то, что прямая (мужская) линия герцогов Гандийских пресеклась в XVIII веке. Внебрачный, но узаконенный испанским королём внук святого Франциска де Борха (в свою очередь, приходящийся вышеупомянутому Хуану внуком), Хуан де Борха-и-Армендия, сделал карьеру в Новом Свете и также обзавёлся потомством. Бывшему президенту Эквадора, Родриго Борха Сервальосу, таким образом, герцоги Гандийские приходятся предками.
Потомство Джоффре, младшего из сыновей Родриго и Ваноццы, породнилось с представителями различных аристократических домов Италии.
Луиза Борджиа, единственный законнорожденный ребёнок Чезаре, вторым браком сочеталась с представителем семейства Бурбон-Бюссе, и их потомство породнилось не только с французскими аристократическими кругами, но и со старшей ветвью фамилии, Бурбон-Пармской.
Одна из дочерей Изабеллы Борджиа Матуцци , родившейся от связи Родриго с неизвестной женщиной ещё до начала его бурных отношений с Ваноццей, стала бабушкой будущего Папы Иннокентия X, происходившего из рода Памфили, представители которого породнились со знатной генуэзской фамилией Дориа.
Потомков же Лауры Орсини, вышедшей за Никколо Франчиотти делла Ровере, родного племянника Юлия II, врага Александра VI, также можно обнаружить среди итальянской знати.
Три мушкетёра: д’Артаньян (2023)
Довелось давеча оскоромиться новой французской экранизацией «Трёх мушкетёров». Зрелище, как и предполагалось, вышло крайне странным.
Из хорошего: аутентичные интерьеры, кипучая жизнь на улицах Парижа, игра актёров (пускай и в рамках поставленной режиссёром странной задачи, но об этом чуть позже).
Из плохого: всё остальное.
Дабы не впадать в неуёмное заклёпочничество, скажу только, что последние сезоны «Игры престолов» явно не давали покоя создателям. Полуфэнтезийные наряды на фоне пятидесяти оттенков грязного временами напоминали 1620-е годы, но здесь и там мелькали вкрапления из других эпох и буйной фантазии художников по костюму. Рота королевской охраны похожа на немытых бомжей разной степени потрёпанности (впрочем, как и почти все остальные), ни единого знаменитого голубого плаща в кадре замечено не было. Промолчу о ставшей уже традиционной в историческом кино манере даже при дворе ходить в расхристанном виде, да и об этикете представление у авторов весьма условное, хотя, рискну предположить, это намеренное упрощение, дабы приблизить героев к современному зрителю.
Что до действия на экране, то, за исключением нескольких узнаваемых поворотов - избиения, хотя и видоизменённого, в Менге, ссоры гасконца с тремя мушкетёрами, авантюры с подвесками, - сценаристы наворотили сюжетный винегрет, оригинальный, но противоречащий духу эпохи, логике и здравому смыслу, что уж говорить про историю. Перенеси они всё это буйство в другое время, переназови героев, замени Ла Рошель на какой-нибудь Винтерфелл или Амбер - ничего бы не изменилось, хотя вопросов стало бы чуть меньше. Д’Артаньян дважды выживает после огнестрельных ранений; гугенота (!) Атоса, чьё графское достоинство ни для кого не является тайной, за несколько минут приговаривают бурбонской тройкой за убийство; его брат (да-да) мечтает о протестантской республике, не понимая, что со товарищи является марионеткой в руках Гастона Орлеанского; Анна Австрийская с Бэкингемом и в романе Сан Саныча ведут себя не слишком умно, но в фильме только не с транспарантами ходят, сообщая окружающим о своей пламенной любви; почему мутный нечёсаный тип, называемый в фильме кардиналом Ришелье, хочет казнить королеву, также неясно - в отечественном мюзикле нам хотя бы пояснили, что пакости с украшениями были следствием того, что «страсть в душе священника смешна»; разве что Людовик XIII внешне похож на Бурбона и даже неплохо одет, но по сути нерешительная интеллигенция - и это суровый Людовик, обожавший походы и военную жизнь.
Но даже вышеперечисленное не самое печальное. Невозможно требовать историчности от костюмных фильмов, тем более что и сам книжный первоисточник вольно обращается со старушкой Клио. Пускай мушкетёры больше похожи на самых подозрительных из товарищей капитана Алатристе, а король не знает, что у него под боком де-факто государство в государстве, незамужняя Констанция спокойно подслушивает заговорщиков, не удосужившихся хотя бы прикрыть дверь, а брат короля ходит со стрижкой из барбершопа (с омерзительной чёлкой). Плохо то, что персонажи совершенно незапоминающиеся. От слова совсем. И дело не в актёрах, в массе очень хороших - и Франсуа Сивиль (д’Артаньян), и похожий на пожилого Боярского Венсан Кассель (Атос), и Ромэн Дюри (неотличимый от Бэкингема Арамис), и Эрик Рюф (Ришелье), и Ева Грин (курящая трубку Миледи в заклёпках), и Луи Гаррель (Людовик XIII), и вся прочая компания добротно делают своё дело, но сценарий таков, что ярких индивидуальностей на экране нет. Спасибо, конечно, что обошлось без летучих кораблей.
Довелось давеча оскоромиться новой французской экранизацией «Трёх мушкетёров». Зрелище, как и предполагалось, вышло крайне странным.
Из хорошего: аутентичные интерьеры, кипучая жизнь на улицах Парижа, игра актёров (пускай и в рамках поставленной режиссёром странной задачи, но об этом чуть позже).
Из плохого: всё остальное.
Дабы не впадать в неуёмное заклёпочничество, скажу только, что последние сезоны «Игры престолов» явно не давали покоя создателям. Полуфэнтезийные наряды на фоне пятидесяти оттенков грязного временами напоминали 1620-е годы, но здесь и там мелькали вкрапления из других эпох и буйной фантазии художников по костюму. Рота королевской охраны похожа на немытых бомжей разной степени потрёпанности (впрочем, как и почти все остальные), ни единого знаменитого голубого плаща в кадре замечено не было. Промолчу о ставшей уже традиционной в историческом кино манере даже при дворе ходить в расхристанном виде, да и об этикете представление у авторов весьма условное, хотя, рискну предположить, это намеренное упрощение, дабы приблизить героев к современному зрителю.
Что до действия на экране, то, за исключением нескольких узнаваемых поворотов - избиения, хотя и видоизменённого, в Менге, ссоры гасконца с тремя мушкетёрами, авантюры с подвесками, - сценаристы наворотили сюжетный винегрет, оригинальный, но противоречащий духу эпохи, логике и здравому смыслу, что уж говорить про историю. Перенеси они всё это буйство в другое время, переназови героев, замени Ла Рошель на какой-нибудь Винтерфелл или Амбер - ничего бы не изменилось, хотя вопросов стало бы чуть меньше. Д’Артаньян дважды выживает после огнестрельных ранений; гугенота (!) Атоса, чьё графское достоинство ни для кого не является тайной, за несколько минут приговаривают бурбонской тройкой за убийство; его брат (да-да) мечтает о протестантской республике, не понимая, что со товарищи является марионеткой в руках Гастона Орлеанского; Анна Австрийская с Бэкингемом и в романе Сан Саныча ведут себя не слишком умно, но в фильме только не с транспарантами ходят, сообщая окружающим о своей пламенной любви; почему мутный нечёсаный тип, называемый в фильме кардиналом Ришелье, хочет казнить королеву, также неясно - в отечественном мюзикле нам хотя бы пояснили, что пакости с украшениями были следствием того, что «страсть в душе священника смешна»; разве что Людовик XIII внешне похож на Бурбона и даже неплохо одет, но по сути нерешительная интеллигенция - и это суровый Людовик, обожавший походы и военную жизнь.
Но даже вышеперечисленное не самое печальное. Невозможно требовать историчности от костюмных фильмов, тем более что и сам книжный первоисточник вольно обращается со старушкой Клио. Пускай мушкетёры больше похожи на самых подозрительных из товарищей капитана Алатристе, а король не знает, что у него под боком де-факто государство в государстве, незамужняя Констанция спокойно подслушивает заговорщиков, не удосужившихся хотя бы прикрыть дверь, а брат короля ходит со стрижкой из барбершопа (с омерзительной чёлкой). Плохо то, что персонажи совершенно незапоминающиеся. От слова совсем. И дело не в актёрах, в массе очень хороших - и Франсуа Сивиль (д’Артаньян), и похожий на пожилого Боярского Венсан Кассель (Атос), и Ромэн Дюри (неотличимый от Бэкингема Арамис), и Эрик Рюф (Ришелье), и Ева Грин (курящая трубку Миледи в заклёпках), и Луи Гаррель (Людовик XIII), и вся прочая компания добротно делают своё дело, но сценарий таков, что ярких индивидуальностей на экране нет. Спасибо, конечно, что обошлось без летучих кораблей.
Telegram
Dark Harbour
Французы в грядущем году выпускают очередную экранизацию (?) Дюма, на сей раз в двух частях.
https://youtu.be/if4AL4fXrT8
https://youtu.be/if4AL4fXrT8