Важную статью об экономике заботы в России и о необходимости пересмотра всей экономической системы написала Нурия Фатыхова:

«Пандемия коронавируса усиливает любое неравенство, но в первую очередь гендерное. Женщины всего мира, вне зависимости от культуры и экономических успехов страны, работают сегодня больше и дольше, чем еще месяц назад. Часть этой работы относится к категории невидимого или неоплачиваемого домашнего труда.

В школах и детских садах отменяют занятия. Присмотр за детьми в большинстве семей станет обязанностью женщины. Самоизоляция, режим ЧС также означают, что готовить, убирать квартиру придется чаще обычного, и этот труд, скорее всего, тоже будет выполнять женщина, совмещая все это с режимом удаленной работы. Надо еще вспомнить об уходе за пожилыми родственниками или больными членами семьи. Кто этим обычно занимается?

Пандемия означает повышенные нагрузки для медицинских работников, особенно для персонала среднего звена. В России более 71 % врачей и свыше 95 % среднего медицинского персонала (по данным Министерства здравоохранения) — женщины. Эти женщины должны будут спасать вас и ваших близких от нового вируса, дежурить по ночам, а потом возвращаться домой, чтобы перестирать белье, приготовить обеды на несколько дней, проверить уроки детей, дать им наставления и снова уйти на работу. Выдержат ли они?»

https://novayagazeta.ru/articles/2020/03/23/84469-zhenschiny-za-karantinom

Вот этот фильм про женщин Дагестана – просто квинтэссенция критики патриархата. Женщины, которые носят тяжести, таскают воду, пока мужчины сидят на кортах и рассуждают о судьбах мира, потому что им не позволяет это делать адат; женщины, которым доступно только замужество – и то они не в праве выбрать мужа; у которых отбирают единственное место, где можно набраться сил и спрятаться – больницу. Все это на фоне сумасшедше красивых гор и интерьеров, удивляющих простотой и вкусом.
В комментариях – много дагестанок, которые благодарят за фильм и пишут, что все так и есть.

Сейчас много рассуждают о деколониальности – вот это кино снято из хорошей, как мне кажется, позиции, позволяющей подключиться к фильму и тем, кто живет в Дагестане или других кавказских республиках; и тем, кто смотрит из Москвы. (Меня резануло только, как махачкалинская журналистка говорит об Айшат Магомедовой, которая создала больницу, что та помогала женщинам оттого, что у нее не было личного счастья. Но это прям единственный момент).

Реально важное кино.

https://www.youtube.com/watch?v=gz1F1iNGYR8&feature=youtu.be

Я верю в солидарность в микро-масштабах. Типа, когда пациенты Коммунарки, которые лежат с коронавирусом, организуют общий чат. Или когда весь дом скидывает деньги консьержке за дополнительную уборку. Мне кажется, с этих маленьких действий и начинаются большие изменения – у них цепная реакция, как у вируса.

Театральные продюсеры Дарья Вернер и Женя Петровская создали Фонд Поддержки «Второе действие» для независимых художников, которых они сами выбрали и в которых верят. Отметили их в посте, сделали простой сайт, на котором легко перечислить деньги (любую сумму) и вот так вот, мимо всякого капитализма платформ и институций, фактически создали мини-профсоюз, практически творческое объединение.

Вот, что пишет Даша, у которой, кстати, есть свой телеграм-канал о театре «Воспитание вкуса»:

«Люди - это и есть самый главный ресурс.
И вот сейчас мы хотим поделиться этим ресурсом с теми, в кого верим и с кем нам интересно существовать в одном профессиональном пространстве. Мы собрали пул независимых театральных художников, которые делают этот мир лучше и шире, на наш взгляд.
Все они попали в ситуацию отмены: премьер, спектаклей, перформансов, выставок, выплат. Мы верим, что их идеи и проекты достойны того, чтобы вы увидели их, когда «все это закончится.
Мы создали общий счет, куда можно перечислить любую сумму (какую захотите) и поддержать работу тех, чьи спектакли вы видели; тех, чьи художественные решения вам запомнились; чьи статьи вы читаете в известных медиа; тех, чьи пьесы вас тронули, тех, кто занимается производством смыслов в постоянно меняющемся мире.
По окончании акции все собранные средства мы поделим поровну между всеми резидентами акции, чтобы художники смогли продолжить свои проекты после карантина».

Среди резидентов акции Андрей Стадников, Михаил Плутахин, Ваня Боуден, Михаил Заиканов, Ольга Тараканова, Алена Папина, Дарья Юрийчук, Наталья Зайцева, Алина Журина, Лиза Спиваковская.

Большинству этих людей около тридцати, и они уже много чего умеют, но еще не создали стабильной ситуации для себя в этой жизни. Для меня этот список (в который, к счастью, вхожу и я) – это те самые люди, чьи работы я бы хотела видеть в театре, когда он выживет и обновится после нескольких месяцев вот этой войны. Потому что для театров пандемия и карантин – это действительно война, эвакуация, черная дыра. И было-то не очень сытно, а теперь вообще тушите свет.

Поэтому поддержка и объединение – это очень важно сейчас.

https://yasobe.ru/na/fond_podderzhki_lyubimyh_hudozhnikov

Потребление онлайн-контента – признак бедности. Об этом писали разные издания когда-то давно, приводя в пример детей работников Кремниевой долины, которые учатся в школах без гаджетов. Так вот сейчас мы все резко обеднели, независимо от того, насколько опустели (или наоборот) наши кошельки.

Я придумала себе новую рутину: быть не онлайн всю светлую часть дня. Вчера получилось очень хорошо, оказалось, что я неплохо умею себя занять и даже по работе есть много книг, которые надо читать. Быть не онлайн и не перед экраном очень успокаивает и замедляет: сильно уменьшается тревога, состояние как после медитации.

В ближайшие дни все же придется использовать компьютер как печатную машинку, потому что я пишу пьесу. Но тем не менее. Есть еще у меня такое опасение, что в принципе возможны и перебои с интернетом. Если уж мы теперь живем в фантастической новелле.

Когда я читаю такие репортажи, мне как-то легче переживать самоизоляцию в одиночестве. Потому что я понимаю, что на карте не только мое психологическое здоровье и настроение, но и, к примеру, трудовые условия врачей, их здоровье и психика.

За последние дни как будто банально стало говорить обо всех социальных эффектах, который производит covid-19, поэтому затыкаюсь, почитайте лучше репортаж. У него какая-то хорошая, трезвая интонация, и только в конце такой тревожный абзац, вот этот:

«Бывший военный врач Левчук, работающий на сортировке в Пироговском центре, говорит, что каждый третий их пациент уверен, что у него не коронавирусная инфекция: "У людей очень высокая степень недооценки ситуации. А потом, когда они понимают, что с ними, они уже молчат".
Его коллега Гусаров вспоминает панику в глазах отрицателей коронавируса, когда они попадают в больницу с симптомами ОРВИ и сталкиваются там с тяжелыми пациентами. "Понимаете, здесь это ощущается острее. Они могли вчера все это отрицать, а толку? - вздыхает он. - Мне хочется попросить отрицателей все равно сидеть дома. А если выходите по неотложной надобности, например, с собакой гулять - то не общайтесь ни с кем, разговаривайте со своей собакой. Если этого не делать, здравоохранение захлебнется. Мы не сможем оказывать медицинскую помощь всем нуждающимся, если из-за отрицателей и нарушителей карантина поток будет расти"».

https://www.bbc.com/russian/features-52288837

Прекрасный текст Марии Кувшиновой про «Дау» по-настоящему скрасил мой вечер. Вот есть же люди, умеющие писать смело.

Для тех, кто не в курсе предыстории: фильм «Дау» снял отлетевший кинорежиссер Илья Хржановский, такой супер-абьюзер, который всем внушал почтение к себе, а взамен не платил за работу, унижал и провоцировал одних людей насиловать других ради высокого искусства. Можете почитать пост с полным собранием преступлений режиссера «Дау». Это в общем все известные вещи для тех, кто интересуется кейсом. Правда многие тратят много времени на оправдания и доказывания, что чего-то не было, или было не совсем так.

Кувшинова же анализирует, о чем нам говорит чествование фильма «Дау» и Ильи Хржановского в российской либеральной (а есть еще какая-то?) прессе.

«Гора пленки родила мышь. Колониальная прогулка по буфету на шальные деньги с эксплуатацией аборигенов закончилась пустотой. Эта пустота поглотила в себя весь постсоветский интеллектуальный слой: журналы «Сеанс» и «Искусство кино», Дмитрия Быкова, Татьяну Толстую, Светлану Алексиевич; Дмитрия «Митю» Волчека, который всю жизнь красиво отстраивался от советского, но оказался таким же советским, как и все остальные; Шуру Тимофеевского, который последние дни своей жизни посвятил пылкой защите «Дау» в фейсбуке. Я рада, что все эти репутационные гекатомбы и гигабайты текста вокруг проекта уходят в молоко. Советское и антисоветское — это одно и то же, вот новость. «Дау» — в той же степени не кино, в какой российские публичные интеллектуалы — не интеллектуалы. Gesamtkunstwerk у тебя в штанах, Юра Сапрыкин.
<...>
Проблема не в «Дау», «Дау», в общем-то не существует — проблема в том, что люди, способные сегодня говорить о современности современном языком, полностью лишены каналов высказывания, а значит — и возможности сформулировать другое, более справедливое, будущее для большой аудитории. Эти каналы приватизированы теми, у кого просто нет аппарата для обсуждения современности. Теми, кто, как Илья Хржановский, годами размазывает советскую манную кашу по тарелке — и на примере кампании в поддержку «Дау» мы видим, что они будут сражаться за свое эксклюзивное право «держать ворота» до последнего вздоха.
<...>
Нам нужен разговор на другом языке и на другие темы. Разговор о выходе из состояния самоколонизации (потому что Россия — такая же колония мертвой империи, как и Украина до Майдана, пора это признать), о гендере, о трудовых правах, о домашнем насилии и вообще о насилии, которые мы не умеем распознать и называем разными именами, в том числе именем «искусства». Разговор о самых разных оптиках, об абсурдности иерархий в горизонтальном мире и об инфантильности апелляции к авторитетам. Нам нужен human touch, нам нужны фильмы, которые делаются людьми для людей и дают зрителю что-то».

От себя хочу сказать, что каналы высказывания потихоньку появляются. И как бы не было трудно противостоять патриархату, эксплуатации, культу личности и бездарности, которые расползаются как плесень в местах, которыми руководят подобные Хржановскому отъехавшие личности, но противостоять им можно, работая над собственными проектами и аудиторией. Постепенно превзойдем и числом и мощностями.

https://kkbbd.com/2020/04/16/dau-goodbye/?fbclid=IwAR1BQmkwvEH-LChdpRhBIJRNqt4v0du23agZRLsdFOnsoG4Az7COZT97Ydg

Моя коллега Юлия Идлис пишет о том, как давать фидбэк. Я могу сказать, что еще в бытность работы в отделе культуры под руководством Идлис я испытала на себе ее редакторский фидбэк. Впрочем, редактура журналистских текстов – совсем не то, что фидбэк на художественный текст. И тем не менее, я помню, что мы вели очень долгие разговоры, за которые я благодарна. Причем прежде всего – за тактичный тон, в котором они велись.

Про как давать фидбэк

В прошлом посте я написала о том, что фидбэк бесконечно важен. Но вдруг поняла, что не написала о том, как этот самый фидбэк давать. А это мало кто умеет делать так, чтобы получателю фидбэка не захотелось безотлагательно повеситься.

Опытные работники творческих сфер в этом месте сразу вспоминают знаменитый американский shit sandwich, он же «бутерброд из говна». О структуре этого бутерброда я писала в посте «Про похвалы» от 26 декабря 2018 года (отлистайте туда сами – я уже так давно веду этот канал, что у меня не хватает терпения листать его зеркало назад, чтобы давать ссылки на отдельные посты). Если коротко, передавая собеседнику «бутерброд из говна», нужно его, собеседника, вначале похвалить, потом поругать, а в конце похвалить еще раз.

Казалось бы, вот оно: бери этот самый бутерброд и заворачивай в него любой фидбэк. Чего тут сложного?

Но вот проблема: те, кто выдает фидбэк по этой модели, концентрируются на том, что бутерброд, который они передают получателю, – это именно бутерброд из говна. То есть говно-то в нем и есть самое главное. Проще говоря, полноценный фидбэк непременно критический, и цель его – рассказать получателю, что в его работе не так.

Именно поэтому в условиях рабочего аврала в русском варианте этого бутерброда почти не остается, собственно, «хлеба». Мы как-то привыкли, что говно гораздо важнее. И чем его больше, тем меньше времени и ресурса на «хлеб».

Но это не так. На самом деле цель фидбэка – не поругать, например, сценарий, который вы получили. А сделать его лучше. И все, что не способствует достижению этой цели, из фидбэка надо убирать.

Очень полезное упражнение – при обдумывании фидбэка спрашивать себя про каждую фразу, которую вы намереваетесь произнести или написать: «Как эта фраза поможет автору сделать этот сценарий лучше?». Кстати, именно поэтому перед тем, как давать фидбэк, его надо обдумать – хотя бы пару часов, а лучше день-два.

Попробуйте на досуге – уверяю, вас ждут сюрпризы и невероятные открытия. Например, вы вдруг поймете, что вопросы вида «Вы называете вот это твистом?!» помогают вам слить аффект от прочтения плохого драфта, но совершенно не помогают автору написать следующий драфт лучше.

Общее правило такое: фидбэк – не для демонстрации ума и профессионализма того, кто его дает. А для помощи тому, кто его получает. Поэтому в идеале тот, кто дает фидбэк, не только прочитал и проанализировал обсуждаемое произведение, но и знает кое-что о его авторе. Например – как этот автор работает и что мотивирует конкретно его.

Конечно, не всегда есть время и возможность настолько хорошо изучить автора, с которым приходится работать. Но тут есть простой лайфхак: 99% людей на Земле мотивирует обычная похвала. Всем нравится чувствовать себя молодцами и профессионалами хоть в чем-нибудь, а не идиотами с полной панамкой говна из чужого бутерброда.

И последнее. Настоящий (то есть эффективный и полезный) фидбэк требует времени и сил. Напишу еще раз, чтобы все запомнили: фидбэк требует времени и сил. Смиритесь с этим и научитесь закладывать это время и силы в свой рабочий график (а в идеале – и в ваш с автором общий рабочий график тоже).

Нет, у вас не получится выдать нормальный фидбэк по телефону из такси домой – даже не надейтесь. Да, фидбэк обязательно надо структурировать и записывать, потому что это помогает прояснить ваши собственные мысли по поводу прочитанного. И да, похвала – существенная часть фидбэка, а не «хлеб», который непонятно зачем нашлепывают на кучу говна перед тем, как передать все это собеседнику.

Ведь если вы не нашли в обсуждаемом произведении ровным счетом ничего хорошего, вряд ли вам удастся его улучшить. А аффект лучше сливать в тренажерном зале или в кабинете у психотерапевта, а не в почте или в переговорке с автором. Причем лучше и для работы, и для вашего же душевного здоровья.
#фидбэк #коммуникация

Попробую наскоро сформулировать свои принципы обратной связи. Поскольку скоро они мне понадобятся в МШНЛ, где я собираюсь преподавать драматургию.

Мои принципы основаны на опыте обратной связи, которые мне помогли в написании пьес. Этот опыт по большей части получен в самоорганизованных писательских группах (лабораториях и воркшопах), которые проходили неформально.

1. Получать фидбэк в горизонтальной структуре от нескольких людей, которые находятся в равном с тобой положении, а не от одного «гуру», который выше тебя.

Что это дает. Во-первых, сразу исчезает безапелляционность утверждения, которая так или иначе самозарождается в словах человека, вещающего из позиции власти. Снижается опасность разгрома, уходит страх. Критику соратника легче отбросить, даже если она жесткая.
Во-вторых, появляется второе, третье и четвертое мнение. Если группа небольшая, и никто в ней никого не боится, то будут звучать разные отзывы. Фактически это модель аудитории, у которой тоже никогда не будет единого мнения.

2. Сначала хвалить. И потом хвалить. И в конце хвалить.
Как видите, это полная противоположность «бутерброду из говна». Это ценностный пункт. Труд здесь заключается в том, чтобы вспомнить, зачем ты вообще занимаешься творчеством и приходишь учиться. По моему убеждению, люди делают это от большой любви: к слову, к жизни, к другим людям. Драматургом, сценаристом, сочинителем движет интерес к чему-то внеположному себе – даже если все ее/его песни только о себе. Бывает патологичное психопатическое искусство, в котором автор самоутверждается за счет власти над своей командой – но это вряд ли наш случай. Лучше исходить из того, что любая попытка осмысления реальности и создания новой – это священный акт. Неважно, поэма это или пост в инстаграме.
И если подходить к процессу с радостью и празднованием того, что все мы тут собрались, чтобы почитать тексты друг друга и дать отклик, то желание говорить дерьмо друг другу исчезает.

3. Хвалить талантливо и честно. Второй пункт не исключает откровенного вранья (если вам лень думать), но и не означает его. Если вы дадите себе труд подумать, вы обязательно найдете, что именно в тексте – хорошо. Даже если это просто удобный для восприятия синтаксис. Или ненарочное смешное место. Или абсурд, родившийся из ошибки – хвалите так, будто не знаете, сознательно автор ошибся или нет.

4. Утрируйте положительные эмоции, будто вы американец, делающий комплимент – пусть группа нагреется от ярких реакций. Пусть люди в ней смеются, перебивают друг друга и отвлекаются на другие темы. Чтобы группа жила и продолжала писать и приносить тексты, необходимо, чтобы в ней вибрировала любовь. Писать нелегко. Общение, смех и вдохновляющий фидбэк могут стать весомым фактором преодоления прокрастинации.

5. Задавайте вопросы. Вопросы вообще самая информативная часть фидбэка. Они показывают автору, что непонятно, что не сработало, что откровенно неудачно – и при этом не обижают. Если похвалы высветили лучшие места в тексте, то вопросы – это и есть та критическая критика, которую так любят приверженцы жестких отношений с художником. И эти вопросы должны не маскировать осуждение – «вам не кажется, что это сексизм?» – а выяснять цели автора. А про сексизм можно и в лоб сказать – так как это не относится к художественным достоинствам или недостаткам, а касается идеологии и политики.
Диалог типа:
«– А зачем ты использовал вот такое описание природы?
– Мне показалось, что шаблонное описание расскажет о повествователе как о любителе клише» – спасет от конфликта, который неизбежно последует за:
«– Мне кажется, в описании природы много клише. Мне было скучно читать такой шаблонный текст, я выключилась на этом.
– Ок...»

Продолжение следует.

Почему-то страшнее всего, как быстро капитализм приладился к новой реальности. Все эти рекламы типа «нью шик: *изображение девушки, улыбающейся из-под прозрачного экрана*». Или эти бумажки на пакетах из Яндекс.лавки: «Назим. Температура: 36,6. Мы заботимся о вашем здоровье».
Как будто будущее, в котором перенаселенный мир медленно гибнет от вирусов и глобального потепления, уже наступило и коварно ухмыляется тебе в лицо.

В который раз убеждаюсь, что психоанализ, по крайней мере московско-лакановский его извод, – это ретроградное и капиталистическое по сути направление (это важно, потому что лаканисты часто поругивают капитализм, привлекая на свою сторону левых интеллектуалов). Почему я оговариваюсь про «из Москвы», – потому что мне часто говорят, что вот есть какие-то хорошие аналитики, а есть плохие. И как-то так получается, что те, про кого я узнаю из открытых источников – просто плохие. Очень хочется встретить какого-нибудь хорошего аналитика, от высказываний которого не будет кринджа.

Вчера я послушала подкаст KUJI c Михаилом Страховым, одним из влиятельнейших психоаналитиков Москвы. Подкаст ведут такие простоватые мужчины-комики, полный гетеропессимизм, но сейчас не об этом. Мужчины задают Страхову резонные вопросы, которые он в первой части разговора игнорирует самым распространенным интеллигентско-маскулинным образом: начинает издалека, и отвечает лекцией. К примеру, на хороший вопрос «чем психоанализ отличается от психотерапии?» отвечает исторической справкой о Фрейде, от которого пошла есть вся семья помогающих специалистов-мозгоправов (очень полезно, конечно, тем, кто выбирает между психоанализом и психотерапией) – игнорируя собственно само зерно интереса задающих вопрос мужчин. Дальше мужчины спрашивают: «а правда, что все из детства, что у всех были похожие травмы в детстве, типа травмы насилия?»

Всегда интересно наблюдать, что происходит с психоаналитиком, когда он слышит слово «насилие». Психоаналитик превращается в ужа на сковородке в этот момент. Потому что насилие и отношение к нему – это краеугольный камень лакановского психоанализа (по крайней мере в пересказе московских специалистов).

Страхов в ответ на вопрос о насилии в детстве не спешит сказать, что да, мол, это плохо, когда родители унижают, бьют, сексуально используют своих детей и манипулируют ими, это случается часто и действительно является общим местом в историях тех, кто приходит за помощью. Он не говорит это даже с последующим «но», как анекдотичный расист. Он начинает говорить о Желании. Просто оцените этот кульбит.

Не отвечая уже на второй вопрос подряд (замечательное внимание к собеседнику со стороны помогающего специалиста, отвергающее поведение с первым минут), Страхов огорошивает простодушных мужчин изящной мыслью о том, как в детстве у человека формируются желания. А именно, они формируются из-за отказа Другого (мать покормила – мать не покормила). Мужчины – о, а и правда, дашь один раз ребенку шоколадку, он будет каждый день просить! Да, да, говорит Страхов, «когда ребёнок что-то требует это совсем не то что он желает» – ок, может, мы сейчас услышим, что ребенок желает заботы, а не шоколадки? Хоть какая-то польза. Но нет, поворот вот куда: «Отвечая на требование мы мешаем желать... Нет ничего более тупого чем отвечать буквально женщине на то что она потребовала».

Вот это панчлайн! Достойный курсов по пикапу и учебника домашнего насилия. Или оправдания для поведения партнеров с избегающим типом привязанности.

Можно еще раз, это слишком прекрасно: «Нет ничего более тупого чем отвечать буквально женщине на то, что она потребовала»

Но бог с ним с желанием, здесь, может, он и прав: мы правда желаем того, чего у нас нет или отняли. Психотерапия излечивает это путем однозначного осуждения тех, кто отнял – и после этого становится легче и начинаешь желать то, что реально достичь, и быть довольной тем, что у тебя есть. (Это я отвечаю за Страхова на вопрос, чем терапия отличается от анализа: она помогает!)

Упс, не объясняя ничего про психотерапию (кроме того, что ею «можно назвать что-угодно», лол) Страхов называет ее «паразитированием», потому что видите ли психотерапевт дает ощущение клиенту, что понимает его (да, мы увидели, Михаил, что вы этого ощущения мужчинам-ведущим не даете). Паразитирование!!! Ни одна психотерапия, Михаил, не длится столько, сколько ваш психоанализ – так что из них паразитирование?!

Пока что, все, что я слышу о психоанализе, приводит меня к категоричной мысли: психоанализ = насилие. В том, что говорит Страхов, в тех основаниях, которые он представляет как основания психоанализа (думаю, они таковы и есть) – база для абьюзивной схемы отношений; сначала между аналитиком и анализантом, и затем по нисходящей между анализантом и ближними анализанта (в роли абьюзера или жертвы). Что усваивает анализант:

- его желания не правдивы и не имеют права быть исполненными
- он сам (без аналитика) до конца себя не понимает и не знает, что ему нужно (привет, Папочка)
- он и только он! (а не другие люди, обидевшие его в детстве) ответственен за свои страдания, следовательно, блокируется гнев на обидчика, находится ли тот в прошлом или настоящем.

О важности гнева как эмоции можно говорить отдельно и долго. Застряв на этой стадии, можно долго путаться впотьмах. Не принимая свой гнев, страдать чувством вины, и ходить с этим к психоаналитику годами.

Я объяснила про насилие, но в этом даже не было нужды: аналитик Страхов сам признает, что психоанализ оправдывает насильников: он вспоминает вдруг слова Регины Тодоренко про «а что ты сделала, чтобы он типа не бил» – Страхов солидарен. В этом смысле, иронизирует он сам над собой, «аналитик ничем не отличается от блогерши». Отличается! Блогерша после этого высказывания сняла полезный фильм о домашнем насилии и необходимости закона с охранными ордерами. От блогерши – явная польза. От Страхова – ну, не знаю.

«Легко обвинить другого за неприятности, что были в твоей жизни» – вот уж житейская мудрость, достойная радио Эхо Москвы! К вопросу о ретроградстве: психоанализ (лакановский или нет) – стоит на позавчерашней этике, по сути – неолиберальной (то есть капиталистической), предполагающей, что ты один рождаешься, один умираешь, и сам ответственен за все, что с тобой происходит. Не дай бог идентифицировать себя с Другим. Это этика сугубо индивидуалистическая. И я не понимаю, что там такого «левого» в психоанализе, что нашли в нем мои друзья. Пожалуйста, напишите мне @zzzva, если понимаете

Ссылки на подкаст давать не буду, слушайте лучше умных женщин (и мужчин), чем глупых мужчин. Можете послушать старые выпуски ГУ.

P.S. А, и конечно, Страхов и иже с ними, скорее всего, считают подобную критику измышлениями ебанутых феминисток*, но открыто об этом не скажут, зато сошлются на «диктат политкорректности и всяких измов которые становятся мейнстримом», и которые могут «дать фору тоталитарным политическим системам».

У меня сейчас случилось озарение. Все это время меня пугал не психоанализ, а насилие. Я боялась, что если я очаруюсь психоанализом и людьми, очарованными психонализом, я не смогу быть способной распознать эмоциональное насилие и просто зло, так как меня убедят, что всего этого якобы не существует на самом деле.

И вот сейчас я четко поняла (не рационально, а на уровне внутренней правды), что насилие отдельно, и психоанализ отдельно. И люди, которые практикуют одно и второе – отдельно.

А самое главное – что меня в этом убедило. (На самом деле это было не одно, а несколько событий, но я приведу только одно, потому что оно помогло сформулировать озарение)

Кто здесь не знает, я перепостила текст о Страхове у себя в фб и получила обильную реакцию: много комментариев, сообщения в личку, телефонный разговор, аффективные сообщения в мессенджере, попытки сквозь все это разобраться, что же это меня так штырит, и т.д.

И вот сегодня я получаю длинный и нормальный коммент от мужчины, нормальный в смысле, отражающий то, как я хочу, чтобы люди общались, чтобы этого самого насилия случалось меньше, то есть:
- он услышал, что я сказала
- он ответил на мой вопрос
- он ответил на мой вопрос не поучением и лекцией, а рассказом о собственном опыте.

Еще раз обращаю внимание, что это был ответ от мужчины. Женские ответы, отвечающие этим качествам, поступали и раньше. Но разжалось у меня внутри что-то, когда я получила коммент от мужчины, который со мной хоть и не согласен, но не пытается с первой секунды возвыситься и доминировать (подавляющее большинство мужских комментариев – именно такие, угрожающие, статусные). Тут я опускаю слишком личный и очевидный вывод, но как бы понятно, что было одной из составляющих моего страха, да?

Понятно, что это все мало что говорит о психоанализе как таковом, или там о качествах человека, написавшего коммент (я его не знаю), но просто в рамках текстологического интереса хочу привести комментарий этого человека, вернее, последнюю его часть:

«в первую очередь именно радикальное отличие психоанализа от психотерапии привело меня к нему. я пробовал обращаться к разным специалистам, но все подходы казались мне ограниченными, фрагментарными, однозначными, предписывающими. это неимоверно раздражало. только в кабинете аналитика я почувствовал, что мне оставляют пространство для собственной интерпретации, своего выбора тех эмоций, которые я буду испытывать (будь то гнев или печаль), и самостоятельного принятия решений и ответственности. это неимоверно сложнее и мучительнее в момент самого анализа, но, на мой взгляд, в конечном счете гораздо продуктивнее.
мои сеансы длились по-разному. в первый раз, когда я пришел в довольно плохом состоянии, он длился больше часа. в другие разы он мог длиться даже 15 минут. но у меня никогда не было ощущения, что прерывание сеанса – это отправление власти аналитика. сеанс длится, пока идет работа, пока говорит анализант. часто сеанс заканчивался так рано именно потому, что мне нечего было больше сказать и нечего было спросить – и я очень хорошо это понимал. иногда сеанс прерывался в определенном месте по инициативе аналитика, но тут я только могу сказать, что доверял его интуиции. прерывание речи – это повод к ней вернуться. это прерывание я понимаю как своеобразное домашнее задание без ответов и гарантированной пользы. где тебе просто на что-то указывают и о чем-то самостоятельно предлагают подумать. это фрустрирует, это сложно, но в моем случае бывало очень продуктивно».

Сейчас у всех сезон срачей в интернете. Поделюсь собственными правилами, которые помогают сохранить силы и время.

1. Мне очень помог принцип, вынесенный из дискуссии о психоанализе: отвечать только на те комментарии, в которых автор:
- услышал, что я сказала
- ответил на мой вопрос
- говорит от своего опыта
Если по всем трем признакам минус, то скорее всего собеседник вас не уважает, и в комментарии присутствует агрессия.

2. В настройках фейсбука можно ограничить возможность комментирования только для друзей. У меня такие настройки были случайно, а теперь осознанно. Это фильтр от хамства и неадеквата, хотя ничего не гарантировано.

3. Если спор не помогает мне сформулировать собственную позицию, а превращается в доказывание чего-то отдельному лицу, я прекращаю разговор. Зачем?

4. Общаясь с кем-либо по спорному вопросу (в частной переписке или в комментариях) важно понимать, что для вас эта коммуникация:
- эмоциональная работа
- формирование собственной позиции
- способ донести свои мысли до свидетелей разговора
В первом случае важно понимать, что вы получаете взамен. В последнем – задуматься об эффективности формата: может, есть что-то лучше?

На днях набрели на очень точный пост украинской художницы и исследовательницы Аси Баздыревой про важность ссылок и шире — про письмо как политическое действие. Единственное, что бы мы добавили от себя: расставление ссылок, упоминаний, благодарностей — это, во-первых, труд признания чьего-то труда и, во-вторых, упоминая тех, чьи мысли подпитывают наши собственные, мы создаем важное свидетельство того, что наши сообщества/союзы/объединения существуют.

«Есть большая разница в назначении вашего письма. Можно писать ради собственной спеси, статуса и громкого инфлюенсерства — освоение мышления и академического вокабуляра как форма влюбленности в себя.

Можно писать-как-действовать-политически. Феминистская эпистемология насквозь пошита ссылками. Потому что кто-то сделал эту работу. Потому что, когда мы ссылаемся друг на друга, мы делаем нашу работу видимой и создаем новые поля для действия. Ведь ничто не существует само в себе — мы сплетены. Footnotes, ссылки — это форма заботы. В фильме Story Telling For Earthly Survival Харауэй говорит о мышлении как вполне материальном процессе — мы думаем сквозь друг друга и воплощаем эти связи вниманием. Это политическое решение.

Я не раз видела интеллектуалов, назовем их так, которые изучили правильный вокабуляр относительно прав женщин. Но феминистская эпистемология начинается тогда, когда вы знаете, кто будет убирать, кто будет писать, кто будет говорить. Footnotes — это время и внимание, и умение заботиться о чуть более честном мире, который точно создан не тобой одним».

Об американском расизме

Каждая новость о полицейском убийстве черных вызывает у меня злость и дикий гнев.

С тех пор как мы переехали в США, я вижу эти новости постоянно. Каждую неделю на протяжении последних четырех лет наблюдаю как на моих глазах убивают ни в чем не виновных людей просто потому, что расист-полицейский посчитал, что цвет кожи человека слишком темный, чтобы он или она были безопасными для общества. Сначала я была скорее удивлена тем, что вижу, но очень быстро обозлилась. Страх выйти на улицу и быть убитым полицейским по дороге - норма жизни всех черных семей в США.

Я не знала этого, когда жила в России. Не понимала, пока путешествовала по Европе, и уверена, что вы тоже не в курсе, что вынуждены переживать черные в расистской Америке. Именно поэтому я решила составить небольшую

подборку основных книг и текстов по истории черного движения в США.

Не претендую на полноту или статус особого эксперта в этой области. Эти тексты - то, что я изучала сама, чтобы разобраться в окружающей несправделивости и боли.

🔥Движение за гражданские права и партия Черных Пантер 1960-70-х
Об этой истории лучше всего могут рассказать автобиографии двух лидеров Черных Пантер: Хьюи Ньютона и Ассаты Шакур. Обе книги можно найти и скачать вот в этой папке. Биография Ньютона Революционное самоубийство есть на русском.

🔥Движение Black Lives Mater против полицейского насилия, которое вспыхнуло в 2013 и продолжается сегодня. Библией этого движения считается книга The New Jim Crow об истории массового тюремного заключения черных и криминальной системы США сразу после отмены расовой сегрегации. В папке.

В дополнение к этой книжке хочу посоветовать короткую статью профессорки моего факультета Девы Вудли о феминизме и роли женщин внутри движения Black Lives Mater. Кладу ее в папку.

🔥Черные утопии и анти-утопии.

Saidiya Hartman, Wayward Lives, Beautiful Experiments - антропологичский роман о революции семейной жизни черных женщин в Филадельции и Нью-Йорке в 1920-х: квир, любовь, социализм, анархизм, феминизм, история, дискриманация, боль - все о долгой и радикальной истории анти-капиталистического черного сопротивления. Все в папке.

Alex Zamalin, Black Utopia - начала читать эту книжку вчера и буквально подчеркиваю каждую строчку. Такое ощущение, что кто-то уже написал ту самую работу о политической истории утопических идей, которую должна была написать я.

Пожалуйста поделитесь этой подборкой с подругами и друзьями, потому что они тоже мало что про все это слышали.

Про БАС знаю, что еще недавно врачи не сообщали пациенту этот диагноз, потому что страшный и сделать все равно ничего нельзя. Я считаю важным всегда говорить пациенту все диагнозы. И вот поэтому в случае с БАС особенно важно просто расширить информационную тишину.
Тут делают марафон в поддержку людей с этим заболеванием, которое лишает движения.
Делаю пост просто по просьбе организаторов (лестно, что мой канал еще кем-то воспринимается как небезнадежный:)
http://alsfund.ru/als-marathon/

Женское тело – не порнография
#свободуюлецветковой
https://www.freetsvet.net

Поймала себя на том, что прям хочу учиться аутентичности у трансгендерных и небинарных людей. Когда я смотрю интервью Маккензи Уорк, Андреи Лонг Чу или Маши Гессен, я чувствую прям потоки густой аутентичности. Я чувствую, что то, что на них надето, какая у них прическа, как они говорят – это прям вот их личный выбор.

Когда я говорю аутентичность, я имею в виду то совпадение с самой собой, которое я лично в последние несколько лет немного потеряла. Раньше у меня были такие отношения с моей одеждой, реже с прической, всегда – с моими очками. А в какой-то момент я стала сверять свое собственное желание купить какую-то вещь с тем, что якобы сейчас модно, и пыталась найти компромисс между внешним дресс-кодом и собственным желанием. И все время как будто боялась, что мне скажут: ты что, из 2008? В результате я могу по пальцам пересчитать вещи, в которых я чувствую себя собой. Сейчас, на самоизоляции, это стало меняться, я прям снова понимаю, что мне нравится и как я хочу выглядеть.