Вокруг центра Вены стоят шесть бетонных башен. Высотой 40-55 метров, без окон и признаков жизни, выглядят они сюрреалистично в сравнении с окружением. Не то чтобы сильно интегрированные в жизнь города, некоторые из них уже много лет пустуют. Сегодня их основная функция - вызывать удивление и вопросы.
Эти башни - элементы военной инфраструктуры, построенные в 1942-45х годах для противовоздушной обороны Вены. После войны снос оказался сначала невозможным (бетонные стены толщиной 2 м), а сейчас слишком дорогим и невозможным уже по другой причине - они под охраной памятников.
За все это время никто так и не придумал как наполнить их новой функцией и смыслом. Одна из башен - продолжает служить бункером на крайний случай авиаударов по Вене. Другая - музейное хранилище. В двух пустующих в парке Аугартен какое-то время всерьез собирались разместить дата-центры, но отказались из-за неоднозначности жеста. Внутри их стены испещрены граффити строивших их рабочих, узников концлагерей.
Эти башни - элементы военной инфраструктуры, построенные в 1942-45х годах для противовоздушной обороны Вены. После войны снос оказался сначала невозможным (бетонные стены толщиной 2 м), а сейчас слишком дорогим и невозможным уже по другой причине - они под охраной памятников.
За все это время никто так и не придумал как наполнить их новой функцией и смыслом. Одна из башен - продолжает служить бункером на крайний случай авиаударов по Вене. Другая - музейное хранилище. В двух пустующих в парке Аугартен какое-то время всерьез собирались разместить дата-центры, но отказались из-за неоднозначности жеста. Внутри их стены испещрены граффити строивших их рабочих, узников концлагерей.
В единственной башне, получившей новую роль в общественной жизни города, располагается музей-аквариум. Роль эта, впрочем, кажется весьма сомнительной.
Из примечаний в конце второго сборника рассказов Теда Чана “Выдох” (“Exhalation”) выяснилось, что один из моих самых любимых его рассказов, The Great Silence, возник как коллаборация с художниками Allora & Calzadilla для видеоинсталляции с таким же названием.
Текст, который служил прямой речью для видеоряда художников, в далеком 2015 году был опубликован в e-flux как самостоятельное высказывание.
Почитайте или посмотрите, это прекрасно и, вообще, 💔.
Про гигантский телескоп и попугаев. Но на самом деле, конечно же, про мир и нас.
И вообще Теда Чана, другой рассказ которого лег в основу великого фильма Arrival, очень хочется порекомендовать. Когда впервые вбила его имя в поисковик гугла, то одним из первых запросов был: „is Ted Chiang a genius ?“.
Очень понимаю почему.
Текст, который служил прямой речью для видеоряда художников, в далеком 2015 году был опубликован в e-flux как самостоятельное высказывание.
Почитайте или посмотрите, это прекрасно и, вообще, 💔.
Про гигантский телескоп и попугаев. Но на самом деле, конечно же, про мир и нас.
И вообще Теда Чана, другой рассказ которого лег в основу великого фильма Arrival, очень хочется порекомендовать. Когда впервые вбила его имя в поисковик гугла, то одним из первых запросов был: „is Ted Chiang a genius ?“.
Очень понимаю почему.
Познавательный текст о, прости господи, Илоне Маске и его компании Starlink, которая тысячами спутников раздает всем быстрый интернет. Помимо противоречивых политических и этических вопросов там есть еще интересный момент о смещении границ рукотворного.
Эти спутники располагаются гораздо ниже в орбите Земли, чем их братья предыдущего поколения, и их гораздо лучше видно невооруженным взглядом. Сегодня, так как их такое огромное количество растущее каждую неделю, вид на звезды с Земли стал отчасти рукотворным.
В голове не укладывается то, как экспансия инфраструктуры одной частной корпорации последние 3 года, изменила то, как 8 млрд. человек теперь видят звездное небо над своей головой.
Похоже, это только начало. В борьбе с монополией Starlink свои низкоорбитальные спутники хотят запускать просто все. Тех, что уже запланированы к запуску в 15 раз больше того, что уже есть сейчас. То есть, можно начинать следить за взаимосвязью того как быстро подгружается видео на ютьюбе и количеством видимых глазу звезд.
Эти спутники располагаются гораздо ниже в орбите Земли, чем их братья предыдущего поколения, и их гораздо лучше видно невооруженным взглядом. Сегодня, так как их такое огромное количество растущее каждую неделю, вид на звезды с Земли стал отчасти рукотворным.
В голове не укладывается то, как экспансия инфраструктуры одной частной корпорации последние 3 года, изменила то, как 8 млрд. человек теперь видят звездное небо над своей головой.
Похоже, это только начало. В борьбе с монополией Starlink свои низкоорбитальные спутники хотят запускать просто все. Тех, что уже запланированы к запуску в 15 раз больше того, что уже есть сейчас. То есть, можно начинать следить за взаимосвязью того как быстро подгружается видео на ютьюбе и количеством видимых глазу звезд.
В жанре “история страны через историю одной типологии” есть интересный нарратив про историю США, рассказанную через трансформацию и практически исчезновение типологии публичных бассейнов.
В начале прошлого века по всей стране в больших количествах начали появляться публичные купальни и бассейны гигантских размеров. Бассейн Fleischhacker (↓) в Сан-Франциско, 300 х 50 м, построенный богатым меценатом в подарок городу и “народу”, был не единичным явлением, а одним из многих. Совпавшее по времени с массовой эммиграцией в США и с ней связанное, их появление было необходимостью. Во времена, когда санузел в доме был роскошью, купальни были средством общественной гигиены и предотвращения эпидемий.
Но, будучи помимо этого, и символическим жестом со стороны государства, которое их в основном и строило, они стали важным инструментом интеграции новых граждан. Купались все вместе: люди разных национальностей, происхождения, класса и, что немаловажно, пола. Интеграция всех со всеми - в духе идеологии новой страны.
В начале прошлого века по всей стране в больших количествах начали появляться публичные купальни и бассейны гигантских размеров. Бассейн Fleischhacker (↓) в Сан-Франциско, 300 х 50 м, построенный богатым меценатом в подарок городу и “народу”, был не единичным явлением, а одним из многих. Совпавшее по времени с массовой эммиграцией в США и с ней связанное, их появление было необходимостью. Во времена, когда санузел в доме был роскошью, купальни были средством общественной гигиены и предотвращения эпидемий.
Но, будучи помимо этого, и символическим жестом со стороны государства, которое их в основном и строило, они стали важным инструментом интеграции новых граждан. Купались все вместе: люди разных национальностей, происхождения, класса и, что немаловажно, пола. Интеграция всех со всеми - в духе идеологии новой страны.
Причина, по которой бассейн Fleischhacker сегодня - парковка, а США не знамениты как страна гигантских бассейнов, та же, по которой был убит Мартин Лютер Кинг, - расизм.
На фотографиях видно, что все купальщики исключительно светлого цвета. Когда бассейн Fairground в Сент-Луисе был открыт для афроамериканцев, его посещаемость упала с 300 000 человек в 1947-м до 10 000 через четыре года.
На фотографиях видно, что все купальщики исключительно светлого цвета. Когда бассейн Fairground в Сент-Луисе был открыт для афроамериканцев, его посещаемость упала с 300 000 человек в 1947-м до 10 000 через четыре года.
Довольный интересный процесс того, как такой „низовой“ расизм трансформировался в институционализированный, как общественная типология постепенно приватизировалась и как это все связано с дезурбанизацией американских городов в середине прошлого века и, собственно, с бассейнами.
Если попытки интеграции не сталкивались напрямую с применением физического насилия (как было, например, в Сент-Луисе), то за расовую чистоту публичных бассейнов начинали бороться более изощренными методами.
Главным прецедентом в этом процессе был город Джексон. В 1962 году, когда более трети населения города составляли афроамериканцы, там было 4 сегрегированных бассейна (из 5-ти). Вместо того, чтобы в соответствии с законом открыть их для всех, город предпочел отдать один из них местной христианской организации для исключительного использования, а остальные просто закрыть.
Этот случай, как прецедент политики выжженной земли (дискриминации через деинвестирование) дошел до верховного суда. Его решение, не нашедшее ничего предосудительного, положило начало процессу оттока общественных денег из городской среды в пригороды.
Нужно понимать, что это сопровождается дезурбанизацией американских городов 50-60х годов, белые люди массово покидают города (white flight), а вместе с ними деньги и бассейны.
В том же Джексоне сегодня городское население на 80% состоит из чернокожих американцев. Пригороды - преимущественно из светлокожего населения. Большинство инвестиций города? Вкладываются в шоссе, стадионы, торговые центры - инфраструктуру для жителей пригородов, наведывающихся в город ради быстрых развлечений.
Общественные же бассейны за последние 70 лет приватизировались и сменились частными. Они переехали если не в пригородные кантри клубы, то в частные дома. В 1950-м американских домов с собственным бассейном было около 2500, в 1999-м - четыре миллиона.
Эта история ставит много вопросов о том, как нужно устраивать жизнь и города, распределять ресурсы и привилегии. Сегодня, когда каждое следующее лето бьет рекорды температуры всех предыдущих, а доступ к воде в городах все больше становится необходимостью, это вопросы не только расы и не только в США, но биополитики почти везде.
источник
Если попытки интеграции не сталкивались напрямую с применением физического насилия (как было, например, в Сент-Луисе), то за расовую чистоту публичных бассейнов начинали бороться более изощренными методами.
Главным прецедентом в этом процессе был город Джексон. В 1962 году, когда более трети населения города составляли афроамериканцы, там было 4 сегрегированных бассейна (из 5-ти). Вместо того, чтобы в соответствии с законом открыть их для всех, город предпочел отдать один из них местной христианской организации для исключительного использования, а остальные просто закрыть.
Этот случай, как прецедент политики выжженной земли (дискриминации через деинвестирование) дошел до верховного суда. Его решение, не нашедшее ничего предосудительного, положило начало процессу оттока общественных денег из городской среды в пригороды.
Нужно понимать, что это сопровождается дезурбанизацией американских городов 50-60х годов, белые люди массово покидают города (white flight), а вместе с ними деньги и бассейны.
В том же Джексоне сегодня городское население на 80% состоит из чернокожих американцев. Пригороды - преимущественно из светлокожего населения. Большинство инвестиций города? Вкладываются в шоссе, стадионы, торговые центры - инфраструктуру для жителей пригородов, наведывающихся в город ради быстрых развлечений.
Общественные же бассейны за последние 70 лет приватизировались и сменились частными. Они переехали если не в пригородные кантри клубы, то в частные дома. В 1950-м американских домов с собственным бассейном было около 2500, в 1999-м - четыре миллиона.
Эта история ставит много вопросов о том, как нужно устраивать жизнь и города, распределять ресурсы и привилегии. Сегодня, когда каждое следующее лето бьет рекорды температуры всех предыдущих, а доступ к воде в городах все больше становится необходимостью, это вопросы не только расы и не только в США, но биополитики почти везде.
источник
В догонку любимый экземпляр из купальни времён золотого века публичных бассейнов.
Surto Baths в Сан Франциско.
Surto Baths в Сан Франциско.